, 
Засол республиканского масштаба
Расул Жумалы
Созданный в 2000 году национальный, или, как чаще его называют, нефтяной фонд Казахстан cчитает одним из своих крупных достижений. Во многом благодаря ему страна могла чувствовать себя относительно вольготно и защищенной перед изменчивой Фортуной. Так оно, в общем-то, и случилось в 2007 году, когда внезапно, как снег на голову, обрушился глобальный финансовый кризис. Хотя серьезной отдачи от антикризисных вливаний не ощущается, по крайней мере пока: банки находятся в подвешенном положении, многие МСБ дышат на ладан, промышленность в ступоре, проблемы с ипотекой и дольщиками, инфляция, девальвация и т.д. Потому и есть смысл задуматься – правильно ли мы распоряжаемся нефтяной кассой?
К слову, еще накануне создания Нацфонда в стране разгорелись нешуточные споры вокруг того, как поступить со сверхдоходами от нефти. Столкнулись три варианта:
1. Накопительский – сформировать своеобразный НЗ на «черный день» (если цены на нефть, другие виды экспортной выручки упадут, на случай кризисных явлений).
2. Популистский – раздать сверхдоходы от нефти непосредственно населению, памятуя о конституционном постулате, что недра Казахстана являются исключительной собственностью казахстанского народа и должны служить во благо него.
3. Прорывной – пустить нефтедоллары в экономический оборот, в частности на цели диверсификации промышленности, привлечение новых технологий и т.д.
В итоге, не без авторитетного мнения главы государства, предпочтение было отдано первому варианту. «Создание нефтяного фонда обязательно, – заявил тогда Нурсултан Назарбаев. – Здесь Казахстан ничего нового не придумывает. Многие государства, работающие на сырьевых ресурсах, создавали такие фонды. Цены в мире могут меняться, и если сейчас есть сверхдоходы от продажи нефти, то мы должны их откладывать на тот случай, когда подобной конъюнктуры не будет». Государство должно уверенно идти в будущее, а для этого мы должны иметь резервы, сказал Президент. Также он заверил, что «финансовые потоки фонда будут абсолютно прозрачными».
Первым взносом в Нацфонд стали 660 миллионов долларов, заплаченных республике американской компанией «Шеврон» за 5 процентов казахстанской доли в нефтедобывающем СП «Тенгизшевройл». Все остальные поступления пришли в фонд в результате отвлечения из бюджета «сверхдоходов». Был изучен и мировой опыт, благо за последние полвека во многих странах создавались и действуют накопительно-сберегательные и стабилизационные фонды. Доходы от медной руды легли в основу чилийской заначки, от кофе – в бразильскую. Фонды в Иране, Кувейте, Венесуэле, Саудовской Аравии, Ливии, Нигерии, Омане, ОАЭ, Норвегии, американском штате Аляска и канадской провинции Альберта опирались на сверхприбыли от нефти и газа. Другое дело: не всем сопутствовал успех (подробнее – в статье «Пройдемте в закрома»).
Так вот, мировой опыт показывает, что успешными фонды становились лишь тогда, когда дополнительные вливания в национальную экономику не требовались. Взять, например, Норвегию: «упакованная» страна, все построено, люди живут хорошо. Судите сами: врач или учитель там зарабатывают в среднем 6 тысяч долларов в месяц, работники культуры – 5 тысяч, а базовая пенсия составляет 3,5 тысячи. Обеспечив народу такую безбедную жизнь, государство действительно вправе позволить себе «стерилизовать» доходы в «копилку». Однако норвежское правительство не остановилось и на этом: в 2007 году нефтяной фонд преобразовало в глобальный Пенсионный фонд, открыв тем самым каждому пенсионеру именной счет на 45 тысяч долларов.
Или, скажем, арабские монархии, которым попросту некуда девать денежные излишки. Они там острова намывают, строят ледовые арены посреди пустыни, иными словами, делают совершенно необязательную работу. Накопительные фонды для них – вполне логичный выбор. У нас же создается впечатление, что, скопировав внешнюю форму, мы забыли о специфике Казахстана. Заключается она в том, что наша экономика требует крупных капитальных вложений, начиная с дорог и сельского хозяйства и заканчивая высокотехнологичными производствами. Если взять в совокупности все наши золотовалютные запасы и Нацфонд, то окажется, что мы в некоторые годы не расходовали практически один бюджет. Мало того, что эти деньги не работали на Казахстан – они поддерживали чужие экономики. При этом денежные авуары не только не прирастали, как должно быть, а, напротив, обесценивались. Все дело в том, что проценты, которые получает за это Казахстан, ниже, чем средний уровень инфляции в западных странах.
На подобные, казалось бы, резонные доводы наши чины, ответственные за финансовый сектор, парировали тем, что вливание нефтедолларов в экономику Казахстана вызовет «перегрев» и рост цен. Следует заметить – весьма спорное утверждение, поскольку есть масса безинфляционных способов вложения капитала, будь то развитие геологоразведки, реализация инфраструктурных проектов или подъем перерабатывающей промышленности, чтобы поставлять на тот же Запад готовую продукцию с высокой добавленной стоимостью. Это не только приносит огромные экспортные доходы, но и модернизирует отечественную промышленность, создает рабочие места, решает целый ряд социальных вопросов. Однако вместо реально работающих активов мы продолжали накапливать облигации – по сути, бумажки.
Но если обратиться к опыту более близкого нам СССР, то не секрет, что в 1970-е советская экономика, подобно казахстанской в 2000-х, тоже расцвела благодаря черному золоту. Никакие фонды тогда не создавались, и деньги инвестировались в экономику. Да, здорово тратили на военные нужды, зато строились мегазаводы, промышленные гиганты, которые по-прежнему являются локомотивами экономики, возводились дороги, которые используются по сей день. Да и разведка многих месторождений, которые эксплуатируются поныне, тоже проводилась за счет тех самых денег. То есть эффект был куда более долгоиграющим, чем просто просиживание на «денежном мешке».
Другие эксперты утверждали, что нацфонд необходим, чтобы держать инфляцию в узде. Хотя инфляция все равно растет по простой причине – в стране нет своего производства. Возможно, на «мерседесы» и «бентли» цены и не растут, чего не скажешь о тарифах на свет, газ, воду, общественный транспорт – плюс 15–20% ежегодно. Дорожают и продукты первой необходимости. Это именно те статьи расходов, на которые идет львиная доля семейных бюджетов мало- и среднеобеспеченных слоев населения, пенсионеров. Словом, на инфляцию для бедных фонд никакого влияния не оказывает.
Следующим аргументом в руках адвокатов неприкосновенности Нацфонда была надежность западных финансовых институтов. Пускай там проценты маленькие, зато есть твердые гарантии сохранности, утверждали они. На поверку же временем степень надежности этих финансовых институтов даже в сравнении с нашими не выдерживает никакой критики, о чем недавно косвенно заявил и Президент Казахстана: «Посмотрите, что в мире творится. Только в Соединенных Штатах Америки рухнуло 64 банка за последнее время. Мир заплатил за кризис 11 триллионов долларов. Мы же полностью сохранили основную часть нашего Национального фонда, золотовалютных резервов» (на встрече с руководством «Казкоммерцбанка» и Народного банка 4 августа 2009 года).
Но здесь помимо чисто финансовой и экономической есть и переменчивая политическая составляющая. И если вдруг отношения Казахстана с той или иной западной державой вдруг ухудшатся, кто может поручиться за сохранность и возвратность наших вложений? Ведь сколько было историй с замораживанием финансовых резервов стран третьего мира с целью давления на них, а то и просто ареста счетов. При подобных форс-мажорных обстоятельствах, связанных с возможным невозвратом средств Нацфонда, реальных рычагов влияния у Казахстана почти нет. Чего не скажешь про «своих», с которых всегда можно истребовать деньги через финансовые механизмы, надзорные органы, на худой конец суды, блокирование счетов или конфискацию имущества.
Самое же главное: для того, чтобы запустить деньги от нефти в экономику, не хватило элементарной веры в себя, в свою страну. Недоставало смелости не уповать более на нефть и газ, замахнувшись на национальные проекты, способные вывести Казахстан в ранг развитых держав, избавить от унизительной приставки «сырьевой придаток». Расчет был незамысловат – уж лучше сохранить то, что есть, чем «проесть» или освоить.
Остаются вопросы и об «абсолютной прозрачности финансовых потоков фонда». Ее обеспеченность – отдельная тема, с которой кто-то может соглашаться, кто-то – нет. Но в итоге складывалась парадоксальная ситуация. Денег страна зарабатывала много, они под минимальные ставки вознаграждения текли в Европу и Америку, оттуда же наши собственные банки для кредитования экономики заимствовали деньги, но уже под более высокие проценты. Итог малоутешителен: на Западе кредиты даются на 50 лет под 2–3% годовых, а у нас максимум на 5–10 лет – под 14–16%. Неудивительно, что многие из наших кредитов оказались проблемными, большинство отечественных банков оказались в сложном положении – с одной стороны, нет возврата денег от клиентов, с другой – напирают кредиторы. Даже несмотря на кризис сверхдоходы так и не вкладывали в уставные капиталы банков, чтобы те выдавали «легкие» и «длинные» кредиты.
Взамен в течение года правительство вообще не признавало сам факт кризиса, в то время как европейские страны выделяли мультимиллиардные средства в поддержку финансового сектора, аграриев, предпринимателей. Лишь когда ситуация стала выходить из-под контроля, было решено раскупорить финансовые авуары. Но время было упущено. На поддержку одного только банковского сектора из Нацфонда пришлось направить около 10 млрд долларов. Параллельно была проведена поспешная и принудительная национализация крупных банков, и финансовое бремя прежде частных контор взвалили на плечи Национального фонда, а проще говоря, государства. Однако положение дел не только не улучшилось, но и становится угрожающим. Достаточно сказать, что суммарный долг одного только «БТА Банка» составляет около 13 млрд долларов, причем кредиторы могут потребовать досрочно их погасить с учетом упущенной выгоды до 20 млрд долларов – цифра, сопоставимая со средствами, которые еще остались в фонде.
Время было упущено, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. В начале текущего года глава государства распорядился временно, на 2009–2010 годы, приостановить прежнюю практику и переводить сверхдоходы от нефти не в фонд, а напрямую в доходную часть государственного бюджета. Резоны здесь были очевидны: во-первых, в связи с падением цен на основные экспортные статьи Казахстана, со снижением налогов оскудел бюджетный мешок, с другой, даже с учетом определенных изъятий, для поддержки экономики в период кризиса общий объем золотовалютных резервов и ресурсов Нацфонда выглядит достаточно внушительно – более 40 млрд долларов.
Другое дело – будет ли эффект для экономики страны, как скоро? Уже выделенные из Нацфонда антикризисные инъекции, а это более 2,7 трлн тенге, заметного улучшения состоянию пациента пока не принесли, оно только ожидается. Поэтому, судя по всему, решение проблемы заключается не просто в механическом переводе нефтедолларов в экономику. Это всего лишь полдела. Нужна внятная, прозрачная программа финансирования приоритетных проектов, их четкое исполнение. Без волокиты, когда решение о поддержке, например, малого и среднего бизнеса принимается осенью 2008-го, но до адресата деньги доходят только весной 2009-го. Таких приоритетных программ не должно быть много, иначе это приведет к латанию дыр, распылению сил и средств. Необходимо сосредоточиться на двух-трех потенциально конкурентоспособных отраслях, поддерживать их. Это будет способствовать сбалансированному развитию экономики, постепенно уводить Казахстан от нефтяной зависимости, а самое главное – Нацфонд более не будет рассматриваться как НЗ, подменяющий собой функции ЗВР, а тем редким шансом, который позволит экономике расправить крылья. Чем раньше, тем лучше.
Комментарий независимого редактора:
Действительно, вопрос о том, как использовать Национальный фонд, обсуждается на разных уровнях, и в парламенте, и в партийной среде, и в обществе в целом. Каждый из отмеченных в статье вариантов его использования имеет место в практике других государств мира. Какой вариант должен иметь Казахстан? Конечно, если бы наша экономика стабильно развивалась, цены на нефть не изменялись от 148 долларов до 30 долларов за баррель, то, на мой взгляд, эффективным вариантом использования фонда для страны был бы третий, когда его средства направляются на диверсификацию экономики.
Почему Президент, который является главным распорядителем этого фонда, хорошо чувствуя необходимость осуществления диверсификации экономики, все же не отпускает деньги из него?
Мое мнение, во-первых, фонд еще недостаточно наполнен, чтобы в условиях мирового финансового кризиса направлять деньги в проекты, которые неизвестно когда дадут отдачу. Из фонда уже направлены значительные средства на поддержку банковского сектора и реализацию дорожной карты. В следующем году не исключено, что также понадобятся эти деньги для поддержания в целом экономики страны, так как мировой финансовый кризис еще будет влиять на страну.
Во-вторых, Президент еще до наступления мирового кризиса, когда наша экономика имела высокие темпы развития, также не направлял средства этого фонда на развитие несырьевых отраслей экономики. Почему? Думаю, по причине того, что эти деньги могут «уйти в песок», как произошло с частью средств, направленных из Нацфонда на программу дорожной карты. Значит, у наших управленцев нет четкой программы диверсификации экономики, которую принял бы Президент, проекты, которые предлагаются к реализации, не имеют глубоко проработанного экономического обоснования, то есть неизвестно, когда вернутся деньги в экономику от реализации того или иного проекта. А в неизвестность вкладывать деньги любой разумный инвестор не будет.
