Как обустроить науку, технологии и образование в Казахстане

Принцип самодостаточности любой страны требует поиска таких способов существования, которые призваны защищать в первую очередь национальную безопасность страны, сводя к минимуму риски от возможных непредсказуемых действий соседних государств. Поэтому такой источник существования государства, как экспорт сырья и природных ресурсов, сильно зависящий от колебаний мировых цен, ситуации в других государствах или политического климата, должен быть заменен на развитие внутреннего потребления, на высокие технологии и глубокую переработку сырья.
Стоит вопрос о том, как развить стабильную экономику, насытить ее наукоемкими технологиями, не основанными на растрате природных богатств, то есть наименее природоразрушающими. Казахстану надо как можно скорее переходить к интенсивным и высокотехнологичным способам производства, мало зависящим от добычи и экспорта сырья и в полной мере использующим главный капитал Казахстана – людей. А люди в Казахстане, благодаря советскому наследию, достаточно образованны для того, чтобы сделать рывок к передовому наукоемкому обществу. Казахстан уже сейчас может войти в число высокотехнологичных стран мира, я в этом нисколько не сомневаюсь.
В Казахстане есть по крайней мере два направления, которые уже сейчас способны давать отдачу в виде современных технологий: 1) адаптация и реэкспорт технологий; 2) экспорт, адаптация и реэкспорт знаний. Эти два направления могут работать только в условиях Казахстана, где еще есть очень высокий образовательный уровень, более высокий, чем во многих странах мира, включая Германию, США, Японию и Израиль. Это, как говорят американцы, bold statement.
Однако это убеждение основано и на опыте, так как мне пришлось преподавать в Японии в Университете Киото и в КазНТУ в Алматы. Мой опыт показывает, что Казахстан не уступает, а иногда даже превосходит Японию по количеству одаренных студентов. В Киото, например, на 100 «средних» студентов 1–2 гениальных, в КазНТУ таких студентов было больше, но они после определенного курса переводились в московские вузы. Со многими из них меня связывают переписка и общие интересы.
Причина этого кроется в отсутствии сильной вузовской системы второй ступени, где учеба студентов основана на реальной научно-исследовательской работе, которая дает таланту возможность раскрыться. Поэтому самые перспективные ученые и инженеры Казахстана провели многие годы в составе лучших научных школ России. Это особенно характерно для направлений, не традиционных для Казахстана, а как раз эти направления зачастую оказываются особенно актуальными в настоящее время. В качестве примера можно привести микроэлектронику. Для Казахстана эта отрасль относительно новая, специалистов в этой области недостаточно для того, чтобы Казахстан в обозримом будущем смог бы занять достойное место в ряду технологически развитых государств мира. Однако именно эта отрасль является основой прогресса в будущем веке для любого государства.
Существующая система на каком-то уровне дает сбой. Нужны организационные меры, которые позволили бы сделать рывок в области производства высоких технологий на базе имеющихся кадров в Казахстане, обученных в России и за границей. Это очень важно понимать, так как любая другая концепция затянет развитие Казахстана в сфере высоких технологий. Это также должно помочь сформулировать концепцию технологического прорыва Казахстана.
Уже через 10–15 лет ситуация может так ухудшиться, что в стране сложится катастрофическое положение с высшим образованием, наукой, наукоемкими производствами и технологией. Хороший ученый или технократ «созревает» десятки лет, а потерять квалификацию он может за несколько лет, если не занимается своим делом постоянно.
Казахстан с Израилем объединяет высокий образовательный уровень. Страна приняла так называемую государственную политику «technology transfer» (что означает «реэкспорт технологий»). Кратко это выглядит так: покупается высокотехнологичное изделие, вкладывается своя технология, и изделие продается. Например, Израиль покупает в США самолеты за одну цену, убирает всю электронную начинку и ставит другую, разработанную в Израиле или других странах, улучшая таким образом тактико-технические данные оборудования, а затем продает эти самолеты обратно в США или любую другую страну, но уже дороже. В этом случае они привносят свои передовые технологии, новые возможности приборов, новое программное обеспечение, новую микроэлектронную элементную базу и т.д., то есть в итоге – свое ноу-хау.
По этому пути пошла и послевоенная Япония, которая в то время не имела ни денег, ни сырья, но располагала довольно высокообразованным населением. Япония стала закупать изобретения и патенты всех стран, в первую очередь из Америки. Мы знаем, что это привело к экономическому чуду. Например, «Сони» купила технологию производства германиевого транзистора у американской фирмы АТ&Т, а через пару лет она не только производила транзисторы, но и усовершенствовала и использовала их в своих портативных приемниках, и первые приемники с новыми транзисторами были проданы в США.
Правда, Япония имеет естественные границы (море), что затрудняет контрабанду, которая всегда очень опасна для развития технологий. Япония также имела временную американскую администрацию, которая сломала традиционно-родовую олигархическую экономическую систему. Если бы не американцы, то совершенно не известно, сумела бы Япония совершить технологический рывок за столь короткое время.
Верно и то, что Америка была единственным верным военным союзником Японии перед лицом Китая. По этому пути идут многие быстро развивающиеся страны Юго-Восточной Азии, такие как Таиланд, Малайзия, Филиппины, Вьетнам.
Но образовательный уровень этих стран неизмеримо ниже казахстанского, поэтому эти страны ориентированы на простую «отверточную технологию», что намного удешевляет продукцию. Так что у Казахстана есть шанс по крайней мере включиться в этот процесс.
Для улучшения нынешней системы работы с технологиями нужна государственная поддержка. Во-первых, надо собрать воедино все изобретения и патенты. Эту работу нельзя поручать институтам, а надо нанять одного знающего человека, который за определенный срок, например за полгода, соберет компьютерную базу данных по всем изобретениям и патентам, технологиям, процессам, материалам, которые являются собственностью государства. (К сожалению, если их авторы уже за границей, то, вероятно, они уже сумели вывезти их с собой.) В любом случае, надо навести надлежащий контроль, так как это и есть богатство Казахстана.
Во-вторых, нужно создать Совет по науке и высоким технологиям при Президенте Казахстана с широкими полномочиями, состоящий из казахстанских специалистов, которые в данное время работают в развитых странах, за границей, свободно владеют иностранными языками и способны «принести» свои связи и контакты. Личные отношения в мире науки очень важны, так как мои контакты с японцами «созрели», если можно так сказать, только через 10–15 лет совместной работы с ними.
Одна из важнейших задач, которую сможет решить такой совет, – организовать правильную научную экспертизу, например такую, которая существует в развитых станах. Это огромная проблема, которая до сих пор не решена в России, хотя прошло более 15 лет после развала СССР. А без качественной научной экспертизы не может быть никакой науки и тем более технологии, и тогда можно будет навсегда забыть об инновациях.
Вторая задача – сформулировать технологическую концепцию Казахстана, то есть показать миру, хочет ли страна быть в первых рядах прогресса.
Другие задачи Совета по науке и высоким технологиям – подготовить рекомендации по созданию нового университета, а также написать рекомендации по развитию новых технологий в Казахстане на год, на 3 и 5 лет. Такие советы есть почти во всех высокоразвитых странах, в том числе и у Президента США. Этот совет не может подменять собой министерства и комитеты министерств, хотя бы в силу своей малочисленности. Однако его роль в том, что он сможет следить за бурно развивающимся рынком идей и открытий, то есть быть проводником идей, экспертом, советником этих комитетов.
В-третьих, вернуть всех казахстанцев, уехавших в 90-е годы в Европу, Японию и США. Они владеют неоценимым опытом, который никто и никогда не передаст так просто для процветания Казахстана. Единственные специалисты, которые до сих пор связаны родственными связями со страной, – это казахи-специалисты. С их помощью можно будет за короткий срок нагнать упущенные возможности и наконец начать проектировать по крайней мере два серьезных объекта – синхротрон и суперкомпьютер, без которых говорить о науке просто несерьезно.
В-четвертых, для престижа страны в мире нам в ближайшее время надо подготовить нескольких казахов–лауреатов Нобелевской премии. Это не шутка, в принципе, всем известно, где будет сделана следующая «нобелевская» работа – это тэватрон в Лаборатории Ферми (США) или большой адронный коллайдер (БАК) в ЦЕРНе. Это что касается области физики. Такие же центры есть в других областях науки. Необходимо, не откладывая на долгий срок, отправить для работы за границей 50 молодых выпускников физических вузов (мне как физику ближе всего физика), отличников учебы и знающих язык, для того, чтобы через 5–10 лет они могли по возвращении принести свой опыт в Казахстан. Нужно повторять эту практику каждые 3–5 лет, и через 20 лет не менее 200 специалистов пройдут стажировку за границей.
То есть нужна программа, подобная «Болашаку», но в области науки. Подобные программы существуют во многих странах, пытающихся идти в ногу со временем. Крупные научные центры, такие как, например, наша Лаборатория в США, могли бы взять шефство над ними.
Немного о казахах-возвращенцах. В развитых странах сейчас находятся примерно 10 ученых-казахов, которые непосредственно занимаются наукой, и около 100 человек учатся на высокотехнологичных направлениях. Надо их вернуть в Казахстан. Однако вопрос в том, захотят ли наши земляки терять годы на решение «простых» проблем с жильем, со снабжением научными материалами и реактивами, в поиске нужной литературы, из-за дурацкого менеджмента, в баталиях с чиновниками? Думаю, нет.
За многие годы работы за границей они привыкли к сверхэффективной системе научной работы и вряд ли пойдут работать на должности завлабов или завкафедрами в Казахстане, так как успех от такого возвращения будет нулевым.
Например, Константин Северинов, профессор американского университета, вернулся в 2007 году в Москву, где создал аналог своей группы в США, и продолжил работу над своей темой, которой он занимался в Америке. (Идея таких лабораторий была реализована вначале в Китае, и они называются «зеркальными лабораториями». У них очень много преимуществ, особенно в области трансферта технологий.) Однако россияне быстро «задавили» его, Академия наук прекратила финансирование, он не смог по полгода ждать реагентов (в США – один день, от силы неделя), и вынужден был уехать обратно.
Дело в том, что причина отсталости образования и науки кроется не в людях, а в неправильной командной системе образования и науки в бывшем СССР. Чтобы сломать эту систему хотя бы в одном звене, казахов-возвращенцев надо сразу ставить на высокие должности хотя бы в одном вузе. Тогда ценой нескольких лет тяжелой работы, думаю, они все же сумеют наладить работу по западному образцу хотя бы в одном университете. Успех одного такого почина можно будет потом распространить на большее число вузов.
Казахи-возвращенцы будут форпостом новой системы образования, так как сумеют принести свои связи, контакты, свою методику, студентов и тематику.
Я лично знаком с министром образования Жансеитом Туймебаевым, встреча с которым произвела на меня очень сильное впечатление. Он понимает проблемы и сложности процесса перестройки и пытается перестроить систему. Однако инерция настолько велика, что очень трудно сломать старую систему.
В-пятых, надо менять законы и разрешить ученым-казахстанцам и неказахстанцам занимать руководящие должности в университетах. Нужно ввести аналог американской грин-карты для ученых, дающей обладателю все права, за исключением права голосовать. Сейчас такая система в Казахстане существует, но она совсем не подходит для ученых, так как требует отдельного ежегодного разрешения на работу. В США, например, подобная карта дается на 10 лет, а после 5 лет обладатель может подавать документы на получение гражданства США.
Никаких разрешений Минтруда не нужно, если «особа внесла исключительный вклад в науку». Я получил американскую грин-карту за очень короткий срок именно по этой статье, будучи профессором ведущего японского университета. Эта виза называется «EB-1» и дается ученым, имеющим большие заслуги в науке.

Кардинальное решение
На самом деле это всего лишь полумеры, а реальная мера – это создание в Казахстане принципиально нового научно-исследовательского  университета с английским языком преподавания, наподобие КИМЭПа в Алматы, но с намного более широким охватом направлений в новой технике. Назовем его, например, так, как это принято во всем мире: Kazakh University of Advanced Science and Technology (KUAST).
Через создание таких университетов прошли многие страны, такие как Египет, Турция, Индия, Корея и др. Например, Институт технологий имени короля Монгкута (создан в 1960 г.), Университет технологий Суранари (создан в 1990 г.) в Таиланде.
Приведем пример из истории развития науки и высоких технологий в Южной Корее. В 1960-х годах Корея была бедной страной, только начинающей свое промышленное развитие. Тем не менее государство прекрасно понимало важность развития науки и технологии, поэтому был создан новый государственный центр – Корейский институт науки и технологии (KIST). Во вновь созданный институт были приглашены корейские ученые и инженеры, работавшие за границей. В 1971 году на базе KIST создан учебный вуз нового типа, современный Корейский институт науки и технологий, сокращенно KAIST, который относился не к Министерству образования, как все остальные вузы, а был в ведении Министерства науки и технологий и задумывался как институт, предназначенный для проведения глубоких научных исследований.
Структура института была двухступенчатая, то есть взята из американской системы, 4 и 2 года. Студентов старшей ступени (graduate students) было намного больше, чем младшей (undergraduate students). Отметим, что в обычных вузах, наоборот, «младших» студентов больше. Все студенты этого института получали государственные стипендии и, кроме того, не оплачивали обучение и могли бесплатно жить в общежитии института. Интересная деталь: было построено два общежития, первое, «Аполлон», – для тех, кто любит вставать рано утром, и второе, «Дионисий», для полуночников, то есть тех, кто любит заниматься по ночам. Большинство студентов предпочитало жить в «Дионисии».
Результат такого государственного подхода впечатляет: сейчас Корея занимает ведущее место в мире в области производства микроэлектронных изделий, а микроэлектроника – это отрасль, являющаяся вершиной развития фундаментальных наук: математики, физики и химии.
В попечительский совет KUAST должны войти все выдающиеся ученые Казахстана, известные бизнесмены, члены парламента, администрации Президента Казахстана. Кроме того, в него надо пригласить известных ученых мира.
Такой университет в первую очередь может объединить под своей крышей все академические лаборатории и институты, имеющие заделы в науке и технологии. Приоритет должен быть отдан тем наукам, в которых Казахстан имеет мировую известность: математике, физике, химии и биологии. Ученые с мировым именем будут зарабатывать деньги только за счет своего имени, конечно, при надлежащей рекламе университета в таких изданиях, как международные журналы типа Science («Наука») или Nature («Природа»), а также в СМИ.
Перечислю несколько направлений, на которых мог бы специализироваться будущий KUAST. У Казахстана был (и, может быть, еще есть) определенный задел в сферах, наиболее быстро развивающихся в мире: космическое материаловедение и зондирование из космоса, генетика, полимеры, биотехнология, криотехнология, программирование. Такие области, как радиационная технология, создание алмазных и высокотвердых покрытий и пленок из аморфного кремния, также очень важны, и в них тоже есть определенный задел. Список далеко не полный, он, естественно, может и должен быть дополнен самими читателями.
Конечно, вначале будет нужна методическая и техническая помощь высокоразвитых стран. Например, развитию микроэлектронной отрасли в Корее, Таиланде, Вьетнаме способствовала техническая помощь японских фирм. В ответ они получили более облегченный допуск к внутреннему рынку этих стран. В результате сейчас Корея экспортирует больше микросхем, чем сама Япония. Такая помощь до поры до времени не требует капитала. Кроме того, всегда остается возможность быстро свернуть все усилия, если ситуация изменилась, для концентрации их на другом направлении.
Сделаем небольшой экскурс в американскую систему. Вот два главных критерия результативности американского университета:
1. Отличная футбольная команда – это отдельная история, это бизнес, огромные деньги.
2. Количество напечатанных статей в хороших журналах.
Количество опубликованных трудов за год в течение последних пяти лет в Гарварде было свыше 500, что дает соотношение примерно 15 статей на человека в год и считается нормой. Я специально пытался определить такие данные по научным статьям в мировой печати казахстанских ученых, и мне это пока не удалось. Причин этому много, и некоторые из них можно решить без большого финансирования.
На самом деле знания – самый дорогой и самый специфичный товар в мире. В области знаний Казахстан обязан своему прошлому, а именно СССР, в котором уровень фундаментального образования был одним из лучших в мире. Еще одна страна, где уровень фундаментальных знаний поддерживается государством, – Индия.
Следует отметить, что в современном мире все высокоразвитые страны составили некий симбиоз в области образования, например известно, что США рассчитывают в своих будущих замыслах на приток математиков из Китая, Индии и частично СНГ. Поэтому они не тратят больших усилий на развитие начального вузовского образования (так называемый undergraduate education, или колледж), и, как следствие, оно в США много хуже, чем, например, в Европе или СНГ. Зато США имеют, на мой взгляд, лучшее в мире среднее вузовское образование (в graduate schools) и образование аспирантов (в post graduate schools). Подавляющее большинство студентов в этих школах – китайцы и индусы. Сами американцы не идут туда, так как уже после колледжа преимущественно уходят в бизнес.
Краеугольный камень образования в США – его платность. Это способ значительно повысить мотивацию студента. Например, Европа славилась своим бесплатным образованием, но это привело к краху образования, например, в Германии и Англии. Сейчас здесь постепенно вводится платное обучение в университетах. Налогоплательщики CША платят 2% от дохода в качестве налога штата, и половина его идет на нужды образования, включая детсады, начальные и средние школы, а также колледжи и университеты.
Другая идея основана на моем японском опыте: для появления первоклассных ученых, а также политиков и бизнесменов в Казахстане нужно создать новую технологию передачи знаний, которая будет включать специальные детсады, начальные и средние школы, которые, в свою очередь, связаны с университетом и, наконец, с компаниями. Такая линия есть в Японии. Например, в Токийский университет в основном поступают дети из таких специализированных школ, а до этого они ходили в специализированный детсад. Думаю, начинать надо именно с уровня детсада, так как родители обычно знают, что может получиться из их ребенка, уже к 6 годам.
Самое легкое – принять за основу структуру и содержание лучших университетов Канады, славящихся на весь мир качеством обучения, например Йоркского университета в Торонто или Университета МакГилл в Монреале. Однако можно учиться, например, и у того же Таиланда (кстати, за основу они тоже брали канадские университеты). Для такого проекта будут нужны коллектив энтузиастов, скажем, несколько человек, работающих в настоящее время за границей, и поддержка руководства Казахстана.
Мое глубокое убеждение в том, что такая задача может быть решена за короткий срок и при умеренном финансировании только нашими земляками-казахами, которые сейчас работают в Европе, Японии и США.

Знания – самый дорогой и самый специфичный товар в мире. В области знаний Казахстан обязан своему прошлому, а именно СССР, в котором уровень фундаментального образования был одним из лучших в мире.

Сегодня задача по развитию отечественной науки может быть решена за короткий
срок и при умеренном финансировании только нашими земляками-казахами, которые сейчас работают в Европе, Японии и США.

Комментарий независимого редактора
В этой статье я особенно «зацепился» за идею «нового университета». Она действительно привлекательна. Недавно в Шанхае прошла уже третья международная конференция по проблемам формирования новых университетов мирового класса. На этой конференции стало очевидно, что все больше и больше стран включаются в гонку по созданию таких передовых центров подготовки кадров и исследований. Но еще более очевидно другое: успех такого университета зависит не только от того, каких замечательных людей там удастся собрать и какие красивые стены построить, – важно, чтобы с самого начала такой университет был НУЖЕН. Чтобы его выпускники и исследователи были подключены к программам развития страны и ее отдельных секторов. Без этой внешней энергетики вся красота стен и замыслов может остаться лишь декорацией. Может быть, сегодня стоит подумать о том, почему таким университетом не стал Евразийский национальный университет или почему так медленно и трудно идет создание Нового университета в Астане.