Советский туркестан

 Сам промежуток между 1917 и 1991 годами в истории Казахстана и Центральной Азии вобрал в себя, без всякого преувеличения, целую эпоху. Фактически из прежней феодально-патриархальной формации народы региона катапультировались в жесткие рамки социализма. Неузнаваемой трансформации подверглось их политическое, хозяйственное, социальное, идеологическое и психологическое положение.
Отныне правила поведения и образа жизни по-прежнему спускались сугубо из имперского центра в Москве. Зарождался мировой гигант — СССР, где уже складывалась новая формация — советский народ. Но конкретно в Казахстане данный процесс был начат с искусственного, порой насильственного национально-территориального размежевания, ибо рубежи местных республик в существующем виде во многом есть результат волюнтаристских решений, принятых при советской власти без малейшего учета как этнического состава населения, так и его желания. Но именно указанные решения наложили отпечаток на всю дальнейшую историю местных народов.
Обращаясь к предыстории, отметим, что на территории Южного, Юго-Западного Казахстана и Кыргызстана еще в 1877 году было учреждено Туркестанское генерал-губернаторство. Северо-Восточный Казахстан вошел в Западно-Сибирское, а северо-западные районы страны — в Оренбургское генерал-губернаторство. Правда, подобный разнобой в юрисдикциях не мешал тому, чтобы Центральная Азия, включая традиционно оседлые районы, рассматривалась в качестве органичного целого — Туркестанского края.
Начало ХХ века совпало с новой волной борьбы против колонизаторской политики царизма, с подъемом национального самосознания казахов. По всей степи вспыхивали народные восстания, происходили всплески негодования ущемлением интересов коренного населения. К этому моменту относится появление целой плеяды ярких личностей–выразителей национального духа: Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Миржакып Дулатов, Жакып Акпаев, Мустафа Шокай, Мухамеджан Тынышпаев и другие — в большинстве своем выпускники престижных учебных заведений Петербурга, Москвы, Варшавы, Казани, талантливые публицисты, видные ученые, поэты, писатели, депутаты Государственной Думы России, словом, интеллектуальная элита нации.
Естественно, что перемены, зреющие внутри российского общества, не могли не отражаться на окраинах самодержавия. Особенно велико здесь значение Первой русской революции 1905 года. В июле того же года на Кояндинской ярмарке состоялся Казахский съезд. На нем была принята петиция к Совету Министров России, в которой излагались, в частности, следующие требования: возврат казахам всех утраченных земель, прекращение переселения крестьян, организация отдельного духовного управления для казахов, отмена цензуры, введение официального делопроизводства на казахском языке, введение суда присяжных, открытие национальных школ, медресе и университетов. В ответ царское правительство усиливает гонения на казахские партии. Редакторы популярных газет «Казах», «Айкап», «Казахстан» заключаются в тюрьмы.
В свою очередь, активизация политической жизни в Казахстане способствует консолидации народов всей Центральной Азии. В 1905–1907 годах созываются I–III съезды мусульман России, образуется Союз мусульман. В составе Государственной думы формируется мусульманская парламентская фракция.
Ситуация в степи накалялась. С 1913 года Россия, как участник военно-политического блока Антанта, увязла в Первой мировой войне. Кратно возросли поборы с колоний на нужды фронта. Чашу терпения переполнило решение царя Николая II о привлечении казахов в армию. Разрозненные, локальные выступления перерастали в общенациональную войну против колониального гнета. Схожая картина наблюдалась в Кыргызстане и Узбекистане. Восстание 1916 года явилось одним из элементов общенационального кризиса, охватившего империю. Массовость, охват всех слоев общества, политические воззвания позволяют оценивать его как национально-освободительную революцию, одно из первых волнений в колониях царской России.
Следующая точка отсчета — Февральская 1917 года буржуазная революция в России. Весть о крушении трехвековой династии Романовых и образовании Временного правительства была с воодушевлением встречена демократическими силами в регионе. Для казахского общества смена режима в метрополии означала надежды на ослабление и либерализацию колониальной политики. Одной из актуальных задач стало прекращение кровавой бойни, развязанной царскими властями против национально-освободительной борьбы. Председатель Временного правительства Александр Керенский предпринял ряд конкретных мер в этом направлении. В частности, по его приказу были отозваны карательные отряды, издан Указ об амнистии участников восстания, отменена дискриминация по национальному и религиозному признакам. Пришедшее к власти на гребне демократических лозунгов, в условиях нарастания политической борьбы в столичном Петрограде и продолжающейся Первой мировой войны, Временное правительство не могло поступить иначе. Это грозило выплеснуть всю антиколониальную энергию, накопившуюся на перифериях царизма. Более того, оппоненты, прежде всего большевики, не прочь были перехватить инициативу в национальном вопросе. Ленинская пропаганда о свободе и равенстве народов, их праве на самоопределение набирала очки.
Уже в марте 1917 года в Казахстане начали формироваться местные исполнительные органы Временного правительства. Широкое представительство в них получили выходцы из коренного населения. Тем самым Керенский попытался придать российскому владычеству в регионе внешне цивилизованные формы. Хотя, конечно, о предоставлении народам окраин прав на национально-территориальное самоопределение речь не шла.
На местной политической арене, по образу и подобию происходящего в Петрограде, возникают партии буржуазного и социалистического толка. В июле 1917 года в Оренбурге состоялся I Общеказахский съезд, положивший начало созданию полноценной политической партии «Алаш». В его работе приняли участие представители шести областей: Акмолинской, Семипалатинской, Тургайской, Уральской, Ферганской, а также делегаты Букеевской орды. Как видно, представительство охватывало практически все существующие на тот момент территориальные единицы Казахстана. Особое внимание съезд уделил вопросу национальной автономии. Здесь сошлись два разных мнения. Ахмет Байтурсынов, Миржакып Дулатов, Мустафа Чокай высказались за создание независимого Казахского государства. Другая группа во главе с Алиханом Букейхановым отдавала предпочтение национально-территориальной автономии в составе России. То есть предлагался более мягкий путь к деколонизации. В конце концов большинством голосов была поддержана точка зрения Букейханова. «Казахские области, — говорилось в резолюции съезда, — должны получить национально-территориальную автономию».
Дальнейшие события развивались лавинообразно. 25 октября 1917 года в результате вооруженного восстания большевики захватили власть в Петрограде. Состоявшийся вскоре II Общеказахский съезд постановил, что в состав Казахской автономии должны войти Букеевская орда, Уральская, Тургайская, Акмолинская, Семипалатинская области, районы Закаспийской области и Алтайской губернии, населенные казахами. Ораторы с тревогой констатировали, что после свержения Временного правительства нарушено хрупкое равновесие, наблюдается разгул анархии в городах и селах, угрожая самому существованию казахов. Поэтому съезд «в целях спасения обстановки постановил сформировать твердую власть в лице «Временного народного Совета». Совет получил наименование «Алаш-Орда» (название «Алаш» применялось в качестве синонима понятию «Казахия»). Центром автономии был объявлен город Семипалатинск. Правительство, возглавленное Алиханом Букейхановым, создало свои отделения во всех областях. Уполномоченная им делегация отправилась в Петроград с поручением провести переговоры с новым рабоче-крестьянским руководством России.
Пропаганда пропагандой, а в действительности большевики и не помышляли о разделении власти. При всем радикализме и истероидности характера Владимир Ленин оставался в высшей степени прагматиком. Он неустанно повторял: «Ценность революции не в том, чтобы захватить власть, а в том, чтобы удержать ее». А выживать молодому государству советов пришлось не только в условиях затягивающейся Первой мировой войны, вспыхнувшей гражданской войны, повальной экономической разрухи. Россия оказалась в режиме империалистической блокады. После национализации экономики возникла угроза внешней интервенции. Чтобы выжить, пришлось идти на унизительные уступки, в том числе территориальные в пользу Германии. Выплачивались громадные контрибуции. В пределах бывшей Российской империи в тех же тактических интересах закрывались глаза на деятельность национальных институтов самоуправления. Но даже в самые трудные дни Ленин был одержим идеей победы мирового коммунистического движения. Москву он видел в центре сообщества наций, сбросивших ярмо антагонистических формаций, вершительницей судеб народов на всей планете.
Реализатор марксистского учения всецело уверовал в то, что цель столь прекрасна, что насилие является оправданным средством ее достижения. В этом смысле программа минимум сводилась к утверждению большевистской гегемонии во всех пределах царской России. Стоило лишь единожды выронить вожжи, как процесс распада имперского наследия мог обрести цепную реакцию. Соответственно всякий смысл теряла бы и затеянная игра. Закономерно, что по мере укрепления своего влияния в той же Центральной Азии нарастает давление большевиков на буржуазные и национальные движения казахов. Жесткие формы приобретает идеологическая борьба, рекрутируются широкие слои рабочих, крестьян, интеллигенции. Серьезную оппозицию той же «Алаш-Орде» составила пробольшевистская социалистическая партия «Уш жуз». Мнимую лояльность на начальном этапе сменяет вездесущая опала.
Уже в феврале 1918 года Алашординская автономия прекратила свое мимолетное существование. Гражданская же война, захлестнувшая как российские губернии, так и просторы Великой степи, проходила, по сути, между двумя враждебными группами русскоязычного населения – большевиками-красногвардейцами и монархистами-белогвардейцами с примкнувшими к ним казачьими атаманами, купечеством и духовенством. Регион оказался втянутым в театр ожесточенных военных действий на Восточном, Туркестанском, Закаспийском, Уральском, Актюбинском, Семиреченском, Ферганском фронтах. Огромными оказались людские жертвы террора, и белого, и красного. У туркестанских активистов попросту не оставалось никаких шансов на равноценное участие в политической борьбе, поэтому многие из них пристали в итоге к большевикам как сильнейшей стороне.
В развитие тенденции в апреле 1918 года на Всетуркестанском съезде Советов была провозглашена Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика (ТАССР). На съезде было записано: «Туркестанская Советская Республика, управляясь автономно, признает и координирует свои действия с центральным правительством Российской Советской Федерации». Сие незатейливое, на первый взгляд, уточнение сводило принцип автономности к категории голой декларации. В ведение ТАССР вошли территории бывшего Туркестанского генерал-губернаторства, включая Закаспийскую, Самаркандскую и Ферганскую области. Столицей стал город Ташкент. Население республики насчитывало 5,2 миллиона человек (казахи, узбеки, кыргызы, туркмены, таджики, каракалпаки, русские и др.).
Итак, с наступлением 1920-х большевики являли собой доминирующий военно-политический фактор в Туркестанском крае. На повестке дня стояла двуединая задача: расправиться с контрреволюционными элементами и остатками белогвардейщины и, с другой стороны, минимизировать факторы, могущие подорвать геостратегическое влияние России в регионе. Ну, с первым вопросом все более или менее ясно. Для нас же куда более интересны подходы и способы, к которым прибегла Москва в деле утверждения своего господства.
Цепь событий в самом начале благоприятствовала планам ленинцев. Еще в 1917 году на стадии образования Туркестанской автономии в кругах местной элиты обозначились два разных направления: региональная интеграционная и национальная автономистская. Так, хотя тон на политическом ландшафте Туркестана задавали этнические казахи, в частности Тынышпаев, Чокай и Асфендиаров, основная масса национальных организаций отказалась присоединиться к ТАССР. Взамен они предпочли направить своих делегатов на Всеказахский съезд партии «Алаш». Это было первое свидетельство того, что идея создания единого Туркестана все больше локализуется в оседлых районах Средней Азии, среди ее однородного в культурном плане населения, а казахская интеллектуальная элита склоняется к идее национальной автономии.
Подобные тенденции всецело корреспондировали с устремлениями Москвы. Проблема заключалась в том, что в случае превращения идеи единого Туркестана в данность неизбежно встал бы вопрос о той или иной степени политической автономии, причем реальной, по отношению к метрополии. Это, в свою очередь, затормозило бы процесс советизации края, а в перспективе грозило вытеснением российского владычества. Отсюда и курс, взятый на форсированное проведение национально-государственного размежевания. Сценарий судьбоносного для народов региона процесса писался в кремлевских кабинетах. Главным автором и проводником линии на размежевание стал державшийся в тени от публичной политики функционер, народный комиссар по национальностям РСФСР Иосиф Сталин. Его подход состоял в том, чтобы в зародыше раздробить туркестанскую интеграцию и противопоставить ей идею создания национального государства. Российская коммунистическая партия тем самым не просто переняла ключевой принцип предыдущих империй «разделяй и властвуй», но и эффективно применила его в новых исторических условиях.
При сложившихся обстоятельствах местные патриоты повели борьбу за то, чтобы оставить в едином центре как можно больше территорий. Но, как говорилось, первыми из списка оказались вычеркнуты казахские районы.
Теперь апологеты единого Туркестана стремились сохранить в одних руках управление центральной частью региона. Предполагалось, что историческое ядро Средней Азии, включающее в себя очаги городской культуры, сможет доминировать над окраинами. Таким образом, туркестанские прогрессисты постепенно склонялись к мысли о создании Узбекской республики как этого самого ядра. По большому счету в первой четверти ХХ столетия особой разницы между понятиями «Туркестан» и «Узбекистан» для средне-азиатской элиты не существовало. Последнее название еще не имело ярко очерченного национального содержания. Неудивительно, что даже персоязычная аристократия Бухары и Самарканда примкнула к инициативе построения на базе оседлых районов Туркестанской, Бухарской и Хорезмской республик общего Узбекистана. Более того, догадываясь об экспансионистских намерениях большевиков, во всех вариантах национальных образований подразумевалось образование Таджикской автономии в составе Узбекистана, причем из наиболее отсталых районов. Сегодня здесь расположены город Душанбе, а также Кулябский и Гармский районы Таджикистана. Создание Таджикской автономии фактически являлось игрой на опережение. Хочет Москва национальную автономию таджиков — пожалуйста, но в составе Узбекской республики.
Однако подоплеку происходящего понимали и в Москве. Пойди там на поводу «пантюркистов», в Средней Азии возник бы потенциально сильный конкурент, объединяющий однородное в религиозном и культурном плане население, возглавляемый к тому же хорошо организованной группой интеллектуалов. Единственное слабое звено в их идее заключалось в том, что часть населения была персоязычна. Чем и воспользовался Сталин. В сентябре 1924 года с подачи большевиков председатель Центрального исполнительного комитета (ЦИК) Восточной Бухары Лутфуллаев обратился в Центральный комитет Российской коммунистической партии. Он настаивал на образовании Таджикской республики на тех же принципах, что и Узбекской и Туркменской, включив в ее состав Ура-Тюбе, Ходжент, Канибадам, Сох и Исфару. Однако под давлением местных активистов протащить предложение с наскоку не удалось. Обращение Лутфуллаева пригодилось позже, в 1929 году.
В ноябре 1924 года ЦИКи Туркестанской, Бухарской и Хорезмской республик приняли решение о самороспуске. Опять-таки с подачи «российских товарищей». И это было оправданно с их точки зрения. При объявленной Кремлем линии на создание в Центральной Азии национальных республик ни одна нация не составляла в трех республиках абсолютного большинства. Так, по официальным данным 1922 года, узбеков насчитывалось в Туркестанской республике всего 2 138 437 человек, Бухарской — 995 569 человек, Хорезмской — 391 800 человек, казахов — соответственно 1 577 349, 7000 и 23 000, туркменов — 267 318, 174 135 и 184 200 человек. Наконец, 403 699 таджиков проживали в Туркестанской республике, а 802 632 — в Бухарской республике.
В итоге на месте Хорезмской и Бухарской советских республик возникла Узбекская ССР. А уже в ее составе образована Таджикская АССР, которая пять лет спустя, в 1929 году, была преобразована в Таджикскую ССР.
Аналогичные метаморфозы произошли с Туркменией, территорию которой Россия аннексировала в 80-х годах XIX века. В 1918 году здесь была образована Туркменская АССР, позднее, в 1924 году, — Туркменская ССР.
На обширных территориях, исконно заселенных казахами, в конце 1924 года образуется Киргизская АССР, переименованная в 1925 году в Казахскую АССР, наконец, в 1936 году в Казахскую ССР. Подобная неразбериха в названиях произошла «по милости» российских ученых, которые таким образом пытались различить близкие по звучанию термины «казак» (kosak), обозначение касты российских военнопоселенцев, и, собственно, «казах» (qazaq). За первой ошибкой последовала следующая. Так, на территории собственно Кыргызстана во избежание путаницы в 1924 году учреждается Кара-Киргизская АССР. Годом позже она переименовывается в Киргизскую АССР, а еще позднее — в Киргизскую ССР. Уже по перечисленным историческим фактам можно судить, насколько волюнтаристское и пренебрежительное отношение к региону ЦА бытовало со стороны царского правительства и на первых порах советской власти.
При всем этом кремлевская верхушка предприимчиво добивалась территориального роста самой России. Так, еще в 1925 году, в разгар кампании по национально-территориальному делению в Центральной Азии, постановлением Президиума ВЦИК Оренбургская губерния оказалась выделена из состава Казахстана. Обширный плодородный край с тогдашней столицей казахской республики отошел к России.
В целом переселенческая политика времен царизма, помноженная на большевистский напор, дала пышные всходы. Колониальные окраины, в которых удалось достигнуть хотя бы минимального перевеса русскоязычного населения, Россия прибирала в свой состав, целиком либо в форме автономий: и, как говорилось, часть казахских территорий, и Алтайский край, и Калмыкия, и Башкортостан, и Татарстан и так далее. Факт преемственности колониальной политики был налицо.
Насильственное размежевание принесло целый ворох проблем и для народов автономий, не говоря уже об организационных и финансовых издержках столь масштабного проекта. Тюркские народы, имеющие много общего, целенаправленно отчуждались центральными властями друг от друга.
Такой подход высвободил энергию этнических борений хотя бы тем, что разрушил традиционные стабилизирующие институты. В 1920-х в Бухарской и Хорезмской республиках усилился узбекско-туркменский антагонизм. В 1923–1924 годах вспыхнула кровавая усобица между казахами Мангышлака и туркменами Красноводского уезда, в которой участвовали басмаческие отряды. Частыми оказывались стычки из-за разногласий вокруг водопользования между казахами и узбеками Туркестанского уезда.
Итак, пределы новых республик были «оконтурены» по границам этнических ареалов. Понятно, что осуществить задуманное идеальным образом являлось задачей практически непосильной. Если одни этносы еще могли быть более-менее локализованы в районах компактного проживания, то другие оказывались как бы «разлитыми» по всей территории региона. Положение усложнялось сильным давлением кругов, стремившихся заполучить даже то, что им исторически не принадлежит. Доходило до откровенно националистских амбиций наподобие идей создания «Великого узбекского государства» с охватом Семиречья и присырдарьинских областей или попытки игнорирования воли таджикского народа, вплоть до абсурдного отрицания его как этноса.
Большие споры возникли вокруг Ташкента с прилегающими участками. Населены они были примерно в равной пропорции, по самому городу Ташкенту с некоторым преобладанием узбеков (узбеки — 45, казахи — 26, курама (смешанные) — 29 процентов). Здесь и схлестнулись местнические концепции. Каждый пытался переманить представителей так называемых курама на свою сторону: казахи считали их «обузбеченными» казахами, а узбеки, естественно, наоборот.
Остроты добавляла каракалпакская тема. Узбеки, ссылаясь на опыт многовекового совместного проживания в рамках Хивинского ханства, тянули их к себе, казахи, указывая на общие этнические корни и изрядный процент своего населения в Каракалпакии, гнули собственную линию. Сами каракалпаки объединяться ни с кем не хотели и требовали автономии в рамках России.
Территориально-этнические споры шли не дни или месяцы, а годы, и даже — десятилетия: создавались и переформировывались комиссии, приводились доводы и контрдоводы в пользу отмены или изменения уже принятых решений. Так, в 1924 году достигнут определенный компромисс: узбеки получили большую часть Ташкентского уезда (сам город и 21 из 31 волости), казахи — присоединили к себе на правах автономии Каракалпакию. При этом в 1925 году каракалпакам уже внутри Казахстана была передана часть адаевских земель (ни много ни мало 55 тысяч квадратных километров территории, примерно треть современной Республики Каракалпакстан). Затем в 1930 году победила точка зрения каракалпакских автономистов, республика вышла из состава Казахстана и вплоть до середины 1930-х годов напрямую входила в Российскую Федерацию. В 1936-м круг замкнулся — было принято решение о присоединении Каракалпакии к Узбекистану, в рамках границ, в свое время уступленных Казахстаном.
Но особенно жаркие дискуссии вызвал вопрос о территории Таджикистана. Так, на одной из комиссий представитель этой республики недоуменно вопрошал: «Сорок процентов таджиков мы выделили в автономную область, остальные остаются ни при чем. Культурные центры таджиков (по-видимому, он имел в виду Самарканд и Бухару) остаются в пределах Узбекистана, а горные, недоступные места мы выделяем в область», то есть, как он выразился, «объявляем верхушки гор областью». Только в последний момент первоначальный план был пересмотрен в сторону включения в Таджикскую АССР автономной области на Памире. Вновь образованная республика была вынуждена приступить к строительству новой столицы Душанбе на месте обычного кишлака. Это косвенно говорит о том, что или таджикских представителей было очень мало в составе уполномоченных земельных комиссий и органов власти, либо они сильно уступали в умении лоббировать свои интересы узбекским представителям.
Территориальное разграничение туркмен и кыргызов на фоне других проходило менее проблематично. Прежде всего благодаря тому, что оба этноса занимали вмещающий их ландшафт: кыргызы — горные районы Алатау и Припамирья, туркмены — районы Прикаспия и Кара-Кумской пустыни.
Так была подведена черта в многосложном процессе под названием национально-государственное размежевание в Центральной Азии.
Острые коллизии и связанные с их преодолением злоупотребления, акции принуждения возникли на почве искусственной подгонки этнического состава республик под новые рамки. Крайне болезненно процесс протекал в Узбекистане. Приоритетной задачей в становлении республики и подъеме национального самосознания ставилось «ускоренное формирование народа из конгломерата племен». Показательно, что перепись 1920 года зафиксировала здесь значительные по численности национальные группы турков, кыпчаков, жалаиров, конратов, думенов, багринов, митанов, найманов. Причем если некоторые из них частично можно считать «узбекскими», то кыпчаки, найманы, жалаиры в республике есть однозначно этнические, родственные казахам племена. Но даже они приняли исторически несвойственное имя узбеки.
Поразительный факт: всеобщая перепись 1939 года насчитала в СССР чуть ли не на сотню народностей и этносов меньше, чем перепись 1920 года.
(Из книги Р. Жумалы
«Геополитика Центральной Азии»)