Взгляд со стороны

Элеонора Бекова (Накипбекова), пианистка, солистка, участница трио сестер Бековых, лауреат международных конкурсов, учредительница и участница Казахского гала-концерта в Лондоне

1. Подозреваю, что вопрос этот обращен не по адресу: я уезжала не из независимого Казахстана, а из Советского Союза. Нас учили называть родиной Советский Союз и, вопреки нормам русского языка, писать слово «родина» с прописной буквы, что и вы сейчас делаете по инерции. То есть мне полагалось думать, что Эстония, Армения или, скажем, Якутия — для меня такая же родина, как Казахстан. Я так не думала, но сказать об этом открыто не могла — под страхом навлечь на себя неудовольствие режима. Одной этой невозможности выразить себя в словах было достаточно для того, чтобы эмигрировать из Советского Союза. Однако были и другие, более веские причины, в первую очередь — творческие. Я не публицист и не писатель, я музыкант. Я не устаю подчеркивать, что была воспитана в русле русской музыкальной культуры и благодарна за это России. Но другим, куда более важным руслом развития Советской России были немыслимые, небывалые стеснения всех человеческих свобод, в том числе и свободы творчества. Реализовать себя — стать собою — я могла только на Западе. Я даже казашкой себя сильнее почувствовала на Западе, вырвавшись из-под опеки Москвы. В Лондоне я учредила и провожу ежегодные фестивали казахской культуры. Я стала одним из образов нашей страны за рубежом. Для многих британцев, причастных к музыке, Казахстан и Элеонора Бекова — синонимы. Но это к слову. На интересующий вас вопрос, не оттого ли я живу на Западе, что мне в Казахстане хуже, я ответить не могу. У меня нет соответствующего опыта. Я старше независимого Казахстана. Моя жизнь определилась до провозглашения его независимости.
2. Есть люди, которым скучна классическая музыка. Мне — скучна политика. Ничего о ней не знаю дальше самого поверхностного слоя — стало быть, и оценить политику Казахстана не могу, особенно внешнюю. Во внутренней политике Казахстана ценю две вещи: во-первых, свобод стало неизмеримо больше, чем в приснопамятном Советском Союзе. Власть не учит музыканта разыгрывать гаммы, не подрезает крыльев воображению. Это раз. Второе — граница Казахстана открыта в обе стороны. Сегодняшняя молодежь понятия не имеет о том, как закрытая граница превращает в тюрьму даже самую большую страну, в тюрьме же и Бетховен упал бы духом; тюрьма — хуже глухоты…
Вы просите меня оценить общее состояние экономики и культуры Казахстана. Вопросы — слишком общие, ответ тоже будет общий: рано или поздно свобода поставит Казахстан в один ряд с важнейшими странами, пока же Казахстан — идущая в гору страна, страна больших возможностей, страна молодая. Взгляд на Казахстан со стороны обнадеживает (чего не скажешь о некоторых его соседях). Казахстан — талантливый ученик по отношению к таким странам, как Великобритания. Дай ему Бог не сорваться! Таково, между прочим, и отношение к нам на Западе: смотрят с надеждой и симпатией — и ждут, справимся ли мы. Были в наш адрес и усмешки — типа фильма «Борат», но усмешки всё же добродушные, а главное — их больше нет. Горжусь тем, что внесла ощутимый вклад в изменение к лучшему образа нашей страны в глазах европейцев.
3. Вопрос не кажется мне правильным. Томас Манн, покинувший Германию в годы фашизма, говорил: «Германия там, где я». В этом смысле и я никогда не покидала Казахстан. Ко мне формула Манна подходит даже лучше, чем к великому немцу: писателю можно быть домоседом, а музыканту-исполнителю — немыслимо; в современном мире его дом — гостиничный номер. Музыка не требует перевода, она всемирна, и если меня хотят слушать в Японии или Аргентине, то мой долг, профессиональный и человеческий, ехать в Японию или Аргентину, а при необходимости — и жить там какое-то время. Конечно, я могла бы отгрохать себе дворец в Астане или родной Караганде, но это была бы пустая показуха. Продолжаю ответ на ваш предыдущий вопрос: классическая музыка пользуется в сегодняшнем Казахстане меньшим спросом, чем, например, в США, — но, выступая в США, я способствую приближению того момента, когда эти два спроса сравняются. Я служу казахской культуре (а значит, и Казахстану) за рубежом. Я делаю это лучше за рубежом, чем могла бы делать это, живя на родине. В моем случае — в силу особенностей моей профессии — это ясно как день, тут и спора быть не может, но я скажу больше: можно быть самым горячим патриотом, не иметь ни профессии, ни поприща, а на родине все-таки не жить. Существуют тысячи обстоятельств, повелевающих человеку жить вдали от родины, среди них — и самые индивидуальные. В этом еще нет греха. Нет и беды — пока родина свободна и граница открыта.

Бек Кунтубаев, ведущий мастер сцены, солист Астраханского губернаторского ансамбля песни и пляски

1. Я всегда полагал, что Родина там, где тебе хорошо и где признают твои способности, и относятся к тебе как к личности, имеющей справедливое право быть и хоть как-нибудь проявлять себя.
Мне пришлось покинуть родной дом, так как, увы, я не имел никакого отношения к «голубым кровям» и с самого рождения был обделен поддержкой и связями, которые являются основополагающими факторами дальнейшего благополучия, карьерного роста в нашей стране.
2. Со стороны не всегда бывает виднее, всё относительно. Вопрос в объективности той оценки, которую может дать один из «семимиллиардной» толпы, решивший проигнорировать марионеточный режим Гарпократа и желающий показаться чуть иным, что очень рискованно и чревато. Я воздержусь от полноценного ответа на данный вопрос, но хочу отметить, что всё вышеперечисленное нуждается в кардинальных переменах, обновлениях, а не в многочисленных реформах для видимости.
Россияне относятся к Казахстану как к братской стране. Говорят, что в Казахстане процветает стабильность и перспектива, во что хотелось бы очень верить и мне. Была у меня возможность побывать в Греции, куда я в скором времени вернусь на гастроли, и в Германии, где выпала честь пообщаться с представителями тамошней культуры, в общем, которые проявляют симпатию и доброжелательность и очень даже положительно относятся к нашей культуре и стране, что было крайне приятно.
3. В детстве, когда были кризисные и сложные девяностые годы, мне помнятся слезы матери, которая тщетно скрывала отчаянную заботу о выживании шестерых детей в те нелегкие времена. Несмотря на все семейные трудности, матушка с детства уделяла мне время для чтения казахского просветителя Абая Кунанбаева, который заменил мне ушедшего из жизни отца. Под впечатлением своего наставника я тогда написал:
Благо, нет места в мире постоянству в природе,
Бесконечно суровой, холодной зиме,
Где отрадно сказать о блаженной заботе
Полноводной, цветущей и теплой весне…
Весна для Казахстана — это победа в борьбе нашего президента с коррумпированной кланово-олигархической системой и истребление родственного невежественного карьеризма. Печально осознавать тот факт, что все эти недостатки в структурах власти — общемировая тенденция. Однако я верю, что грядут новые времена и наступит тот долгожданный день, когда нравственные и моральные устои будут более ясны, как бы пафосно это ни звучало.
Мне очень импонирует общественная модель профессионализма в Европе, где каждый четко занимается своим делом, а не выяснением родственных связей, разделением на города и жузы, сплетнями и бесконечными чаепитьями в кулуарах, маниакальной заботой вышесидящих аксакалов о том, что ниже пояса. И всё это тянет наше многовековое духовное развитие назад, что сближает нас с однополярным миром, который порождает деградирующие одноклеточные организмы. Не хотелось бы обобщать, но читая, к примеру, Шакарима Кудайбердиева или Мухтара Ауэзова, разве мы были бы свидетелями тех озабоченных аксакалов, которые буквально позарились на своих дочерей? О да, мы ставим монументальные памятники, произносим громкие речи, но лишь единицы открывают свое сознание для тех, кто всем сердцем выстрадал и желал, чтобы наше поколение жило лучше и достойнее, чтобы мы не наступали на те же грабли. И что мы видим?