Мы — о Китае и китайцах, китайцы — о Казахстане и о нас

Оценивать отношение к Китаю и китайцам в Центральной Азии вообще и в Казахстане в частности — и просто, и сложно. Просто — поскольку особых проблем между Китаем и государствами региона как бы и не существует. На официальном уровне — полная идиллия, подкрепляемая быстро меняющимся отношением к Китаю, который начинает рассматриваться как равновесный (с Россией и странами Запада) партнер не только в сфере экономики, но и в области обеспечения региональной безопасности.
Несколько портят картинку иногда появляющиеся в прессе статьи по поводу «китайской экспансии» и «китайской миграции», но они на общественное мнение особого влияния не оказывают. Причина банальна: сегодня мы везем из Китая практически всё, что нужно для жизни, и даже более.
Сложно — поскольку, во-первых, проблемы, имеющие место в этом сотрудничестве, не столь однозначны и очевидны и пока в своем большинстве находятся в латентном состоянии. Сколь долго это продлится, неизвестно. В официальных документах по внешней политике КНР приоритет отдается налаживанию добрососедских отношений с сопредельными странами, но по отношению к сильному и преуспевающему соседу всегда возникают подозрения в том, что не всё, говорящееся открыто, соответствует реальным планам и целям.
Особенно популярны конспирологические теории в отношении Китая, философское и историческое наследие которого дает богатую пищу не только для глубоких размышлений, но и для всякого рода домыслов.
Во-вторых, всё еще сильна историческая память, рассматривающая Китай и китайцев как главную опасность для региона. Несмотря на то что отношение к Китаю и китайцам меняется, мифов и фобий, оказывающих воздействие на общественное сознание, еще достаточно много. Объяснить это можно тремя причинами: а) историческая память — явление довольно устойчивое, и в одночасье оно не меняется; б) дефицит объективной статистической и иной информации по казахстанско-китайским отношениям, а также трезвых аналитических оценок; в) главная причина — часть высказываемых в обществе опасений имеет под собой реальные основания.
В-третьих, серьезное влияние на региональное сотрудничество оказывают внешние силы, выступающие как конкуренты Китаю. Хотя объективность требует признать, что в «битве за регион» Китай одерживает пусть и небольшие, но постоянные победы, то есть будущее не столь однозначно.
Учитывая сегодняшнюю специфику отношений Китая с США, странами Запада и даже Россией, довольно сложно предсказать, как они будут меняться в ближайшей перспективе, когда Китай станет мощнее, а конкуренция за энергоресурсы региона еще больше возрастет. Тем не менее вполне очевидно, что различного рода «страшилки» по поводу «китайской экспансии» и т. д. активно используются в геополитической игре. Причем не только Россией, но и Западом, в том числе и США.
Не в меньшей степени усердствуют и конкуренты китайских компаний в регионе. На моей памяти «наездов» на ряд китайских товаров было много. Можно вспомнить кампанию по дискредитации китайского пива в начале 1990-х годов, после которой оно практически исчезло с казахстанского рынка.
В конце 1990-х–начале 2000-х годов имела место мощная дискуссия по поводу целесообразности передачи Китаю части казахстанской территории с целью окончательного решения пограничного вопроса. Параллельно начали звучать разговоры о начале экологической катастрофы в Восточном Казахстане — в связи с проблемой Черного Иртыша и нежеланием Китая подписывать международное соглашение о трансграничных реках.
В начале 2000-х годов казахстанская оппозиционная пресса подняла тему о целесообразности сдачи Китаю в аренду земель в районе озера Алаколь, а в середине 2000-х годов — по поводу активного вхождения Китая в нефтегазовый сектор республики.
Постоянная тема — «китайская трудовая миграция» и «заселение Казахстана китайцами». В последнее время активно пишется о Китае как о будущем мировом гегемоне, основной целью политики которого является чуть ли не поглощение всего остального мира.
Насколько верным окажется данный прогноз, покажет ближайшее будущее. Но, как известно, дыма без огня не бывает.
Судя по данным социологических исследований, относительно большой интерес казахстанцы проявляют к социально-демографической ситуации в Китае, проблемам экономического развития и проводимой им внешней политике, и практически не проявляют интереса к китайской культуре. Опрос выявил и региональные различия в уровне осведомленности респондентов о современной жизни Китая. Например, Центральный и Западный регионы демонстрируют наименьшую осведомленность о культуре, истории и традициях Китая и меньшую по сравнению с другими регионами осведомленность о современных социальных и экономических реалиях (за исключением проблем народонаселения).
В Восточном регионе, граничащем с Китаем, уровень знаний об истории и современных реалиях Китая, как это ни странно, несколько ниже, чем в среднем по республике.
В Южном регионе знания о Китае находятся на среднем или более высоком уровне, чем в целом по республике.
В Северном регионе опрошенные горожане демонстрируют более высокий уровень знаний практически во всех вопросах, кроме китайских традиций.
Лидирует Алматы: показатели знаний алматинских респондентов в некоторых областях в 1,5–2 раза выше, чем в среднем по другим регионам, что объясняется более высоким уровнем образования алматинцев, многолетним статусом политико-административной столицы республики, более тесными политическими, деловыми, научными и образовательными связями с Китаем.
Кроме того, в Алматы в два раза выше доля тех, кто пользовался традиционными китайскими методами лечения, — 38% (среднее значение — 19%). Осведомленность об обычаях и традициях Китая — 33% (среднее значение — 15%), о китайской истории — 32% (среднее значение — 19%). Единственный показатель, который оказался ниже среднего по республике, — это знакомство алматинцев с китайской литературой (6 против 7%).
Какие выводы следуют из сказанного выше? Во-первых, уровень наших знаний о «великом южном соседе» оставляет желать лучшего. Отсюда — масса слухов, опасений и различного рода фобий. Причина банальна — полное отсутствие качественных разработок по культуре, традициям и быту китайцев и населяющих СУАР КНР неханьских этнических групп. Исключение — проживающие в СУАР КНР уйгуры, однако большинство публикуемых по «уйгурской проблеме» материалов либо тенденциозны, либо имеют откровенно антиханьскую направленность.
Во-вторых, бросается в глаза, что большинство казахстанцев строят свои выводы о Китае и китайцах либо базируясь на слухах и рассказах знакомых, либо, что называется, «с потолка». Во всяком случае складывается впечатление, что большинство казахстанцев никогда не были в Китае, да и просто никогда не видели китайцев и не общались с ними.
В-третьих, надо иметь в виду, что Китай думает о нас. Такого рода материалы, к сожалению, практически отсутствуют, а те немногочисленные публикации, в которых эта тема так или иначе поднимается, широкому читателю недоступны. Основное содержание публицистики (исключая алармистские материалы) сводится к тому, что проблем в казахстанско-китайских отношениях — нет и «дружба с Китаем безальтернативна». Не оспаривая данного тезиса, хотелось бы заметить, что дружить лучше с открытыми глазами. Мы должны открыто говорить о том, какие угрозы и вызовы существуют и что нас беспокоит, не пытаясь угождать во всем и всегда.
Что касается оценок проводимой Китаем политики и отношения к присутствующим на территории Казахстана гражданам КНР, также как и оценок работающими в Казахстане китайцами отношения к ним казахстанцев, то здесь ситуация несколько сложнее. Сразу оговорюсь: исследований по данному вопросу практически нет, а потому изложенные ниже выводы не претендуют на абсолютную достоверность, скорее, это постановка вопроса.

Китай и китайцы в оценке казахстанцев
В оценках такого рода может присутствовать несколько уровней: уровень политического истеблишмента; экспертный уровень; собственно общественное мнение. На каждом из этих уровней восприятие Китая и китайского присутствия, как и уровень знаний о проблемах Китая, традициях и быте китайцев, различны, что связано с объемами получаемой информации и уровнем общения.
На уровне политического истеблишмента отношение к Китаю и его присутствию в экономике Казахстана более чем благожелательное. И это вполне объяснимо: для Казахстана Китай является одним из ведущих не только торгово-экономических, но и политических партнеров. Китай платит той же монетой — неслучайно из всех государств Центральной Азии только с Казахстаном у него подписана Декларация о стратегическом партнерстве, а также Стратегия сотрудничества в ХХI веке.
Аналогично, но с более осторожным оптимизмом экспертным сообществом оценивается перспектива отношений Китая с государствами Центральной Азии. По мнению экспертов, этому способствуют как экономическая составляющая, и прежде всего «энергетическая жажда» Китая, так и проблемы, связанные с обеспечением региональной безопасности, решение которых вне рамок ШОС на сегодняшний день не просматривается.
Другими словами, несмотря на имеющие место опасения по поводу «китайской экспансии», экспертным сообществом государств Центральной Азии Китай рассматривается не только как противовес западному влиянию, но и как вполне достойная альтернатива России. Причем не только в сфере экономики, но и в более чувствительной области обеспечения национальной безопасности.
Что касается общественного мнения, то здесь все значительно сложнее. С одной стороны, как уже говорилось, по поводу Китая и китайцев наличествуют мифы и фобии, базирующиеся на исторической памяти и тех проблемах, которые имеют место в казахстанско-китайских отношениях. С другой стороны, результаты проведенного исследования (к сожалению, единственного в своем роде) показывают, что о Китае казахстанцы в большинстве своем знают мало, а к китайским мигрантам, как это ни парадоксально, в целом относятся безразлично.
Некоторые различия по отношению к китайским мигрантам демонстрируют представители разных национальностей. Например, среди представителей различных национальностей («других») тех, кто положительно относится к китайским мигрантам («хорошо» и «очень хорошо»), по сравнению с казахами в 1,5 раза больше — 36 против 24%. Русские к китайским мигрантам проявляют более безразличное отношение, чем представители различных национальностей («другие»), — 59 против 45%.
Доля негативно относящихся к мигрантам составляет: среди казахов — 21%, русских — 15%, «других» — 19%. Таким образом, выводим средний балл по пятибалльной шкале: представители различных национальностей («другие») — 2,8 (наиболее толерантное отношение), русские — 2,9, казахи — 3,0.
Еще одна любопытная деталь. Как показали результаты исследования, представители этнических меньшинств и молодежи 18–29 лет демонстрируют наиболее толерантное отношение к китайским мигрантам, что совсем не согласуется с мифом об антикитайских настроениях казахстанской молодежи.
Как представляется, объясняется это просто. Сегодня всё большее число людей (прежде всего молодых и экономически активных) рассматривают Китай не как потенциальную угрозу, а как место, позволяющее не только получить необходимый относительно дешевый и качественный товар, а также как регион, имея дело с которым, потенциально можно неплохо заработать. Отсюда — все чаще наблюдаемое у молодых казахстанцев стремление получить образование в Китае, а следовательно — завязать там не только знакомства, но и бизнес-контакты.
Причины появления граждан КНР на территории Казахстана общественным мнением оцениваются однозначно — они приезжают к нам работать или торговать.
Как показывают данные исследований, ханьцы не склонны приобретать гражданство Республики Казахстан, как не склонны и заключать полиэтничные браки. Эти же тенденции подтверждают и оценки общественного мнения по поводу присутствия китайских мигрантов в Казахстане. Хотя практически во всех регионах Казахстана населением отмечается наличие граждан КНР, более половины (56%) считают, что их «пока немного».
Вполне адекватно оценивается и перспектива китайского присутствия в Казахстане. Большинство респондентов считают, что в ближайшие 5–10 лет иммиграция китайских граждан увеличится (67%), 28% полагают, что миграция останется на прежнем уровне и лишь 5% — что она уменьшится.
Еще более тревожными выглядят оценки влияния китайской миграции на казахстанский рынок труда. Только 7% респондентов считают, что на рынок труда в Казахстане миграция китайских граждан влияет положительно, так как в стране не хватает рабочих и специалистов, однако почти 70% считают, что она оказывает прямое или косвенное негативное воздействие.
Что касается оценки присутствия Китая и китайцев в Казахстане, то здесь можно встретить полярные оценки. Любопытную классификацию авторов, пишущих на эту тему либо обсуждающих ее, предложил Д. Сатпаев. С его точки зрения, все они подразделяются на четыре категории: пессимисты, конформисты, оптимисты и реалисты, каждой из которых присущ свой набор аргументов.
В целом соглашаясь с предложенным делением (особенно в части присущего каждой из категорий набора аргументов), я хотел бы подойти к данному вопросу с несколько иных позиций.
Итак, первая группа — алармисты, рассматривающие Китай и китайское присутствие в Казахстане как прямую и явную угрозу национальной безопасности. Спорить с этой группой авторов — невозможно, их аргументация строится не на фактах, а на эмоциях, а потому виновными во всех казахстанских бедах они склонны считать «внешние силы» (будь то Китай или Россия).
Единственное, что в этих материалах любопытно, — предлагаемый ими выход из сложившейся ситуации. С позиций геополитики он звучит следующим образом: «…сближаясь с Медведем и колоссальным Драконом в рамках ШОС, казахскому Барсу не стоит забывать, что их противовесом и конечным гарантом независимости в экстремальной ситуации является уже не Российская Федерация, а США и блок НАТО». С позиций внутренней политики и безопасности: «Нужен приход к власти патриотической, государственно и совершенно по-новому, на опережение мыслящей элиты, способной объединить народ. Нужно, смело приняв вызов, начать экономическую битву за суверенитет под боком китайского колосса. Китай — вечен, время работает на него и против малых народов, оказавшихся по соседству с ним».
Реакция общественного мнения на такого рода материалы неоднозначна. С одной стороны, присутствует косвенная поддержка, правда, не столь массовая, как хотелось бы авторам. Но факт остается фактом: точка зрения о том, что «экспансия Китая в Казахстан — дело времени», имеет место быть. С другой — неприятие как материала в целом («истерика»), так и отдельных обобщений. Хотя и эта группа читателей также представлена незначительно. Как и у авторов анализируемых материалов, их аргументация строится на эмоциях, а потому малоинтересна.
А вот некоторые комментарии читателей позволяют выявить вторую группу, с оптимизмом рассматривающую присутствие Китая (но не китайцев) в Казахстане. Аргументация этой группы читателей довольно любопытна.
Во-первых, как справедливо подчеркивается, во многом из того, о чем пишут авторы алармистских материалов, вины Китая нет. Вина — в нас самих, вернее, в «чемоданных чиновниках», которые свои семьи держат уже за рубежом, а капиталы сколачивают пока в Казахстане. В конечном итоге проблема — в выбранной стратегии развития. Если бы мы учли китайский опыт реформирования, многих проблем удалось бы избежать.
Во-вторых, возможности Китая все-таки не стоит преувеличивать. У него достаточно много проблем, и действительно Драконом он станет еще очень нескоро.
В-третьих, не всё столь однозначно с «китайской экспансией» — «…казахи синьцзянского Китая как разговаривали 100% на казахском, так и разговаривают. Никто их не ассимилировал, никто их алфавит трижды не менял, как писали арабской вязью, так и пишут до сих пор. Дети учатся на казахском, казахи служат в китайской армии, некоторые даже дослуживаются до генералов, спокойно поступают в вузы… Их судьба намного лучше большинства, которых всего лишь за 70 лет превратили в манкуртов».
Наконец, любопытен вывод, который, прямо или косвенно, присутствует в большинстве комментариев «оптимистов»: «…русские басни про китайскую угрозу уже набили оскомину. […] Китайцы исторически ситуативные союзники казахов, русские — ровно наоборот».
Последний вывод для условной третьей группы в оценке угрозы «китайской экспансии» является основным. Аргументация этой группы состоит в том, что разговоры о китайской экспансии в Казахстан — плод воображения российских политологов, и данная тема «эксплуатируется, в первую очередь, теми силами, что борются за позиции России в Казахстане».
С этим трудно не согласиться. Как уже говорилось выше, в геополитических играх в регионе проблема усиливающегося китайского присутствия и «китайской миграции» используется довольно активно.

Казахстан и казахстанцы в оценке китайцев
Что касается китайцев, то, за исключением специалистов, части политиков, связанных с регионом бизнесменов, а также наших соседей в СУАР КНР, большинству граждан КНР о Казахстане практически ничего не известно, а потому часто повторяемый официальной казахстанской пропагандой тезис о значимости Казахстана в мире с реальностью имеет мало общего. Бывая в Китае, мне довольно часто приходилось детально объяснять не только что есть Казахстан, но и где он находится географически.
Граждане КНР едут к нам преимущественно с двумя целями: организация на территории Казахстана собственного бизнеса и, главным образом, — торговля. И в том, и в другом случае задача одна — сколотить «стартовый капитал» для организации своего дела в Китае. Реже в качестве цели выступает выезд через территорию государств Центральной Азии в Россию и далее — в Европу или США.
Этим объясняется и качественный состав мигрантов. Главным образом это холостые мужчины среднего возраста (25–40 лет), с образованием выше среднего, преимущественно имеющие в Китае работу и оценивающие свое материальное положение на уровне выше среднего. Любопытно, что среди граждан КНР, работающих в Казахстане, жители СУАР КНР составляют меньшинство, основная масса — жители внутренних и южных регионов Китая, более продвинутые в организации частного бизнеса и имеющие прямые контакты с работающими на экспорт предприятиями южных и восточных провинций КНР.
Основные центры китайской миграции находятся в Алматы, Астане, Актюбинской, Кызылординской, Алматинской и Восточно-Казахстанской областях. В Алматы находятся представительства китайских компаний, практически все китайские предприятия (100% китайского капитала), оптовые рынки. В Астане китайцы заняты на стройках, в Актюбинской и Кызылординской областях — на предприятиях, связанных с предоставлением услуг по добыче нефти и газа. В Алматинской и Восточно-Казахстанской областях имеются предприятия, специализирующиеся на производстве кирпича, черепицы, пищевых продуктов.
Необходимо отметить, что практически все китайские мигранты либо имеют собственное дело, либо заняты на предприятиях, руководителями которых являются граждане КНР.
В оценке китайских трудовых мигрантов факторы, сдерживающие деловую активность китайских предприятий в Казахстане, немногим отличаются от тех, на которые указывают казахстанские предприниматели: высокая степень экономического риска, дороговизна жизни, высокие налоги, коррупция (табл. 1).
При этом, однако, судя по результатам опроса, бизнес у граждан КНР в Казахстане идет успешно. Во всяком случае, в оценке своего материального положения большинство китайских мигрантов проявляют завидный оптимизм, хотя данный факт можно объяснить и низким уровнем их потребностей.
Одна любопытная деталь, которую подчеркивает С. Кожирова. Если в 2004 году 96,9% работающих в Казахстане китайских трудовых мигрантов после достижения цели — сколотить «стартовый капитал» — стремились вернуться в Китай, то в 2007 году эта тенденция несколько изменилась. Среди опрошенных появились те, в чьи планы входило иметь постоянный вид на жительство в Республике Казахстан (10,8%) или получить коммерческую визу (17,7%).
 Тем не менее связывать свою судьбу с Казахстаном китайские мигранты не намерены. Ни в 2004 году, ни в 2007-м ни один из опрошенных не выразил намерения вступить в брак с гражданином/гражданкой Республики Казахстан. Большинство опрошенных — против такого рода браков, в том числе и тогда, когда это касается их близких родственников.
Не желают опрошенные такого будущего и для своих детей. На прямой вопрос: «Хотели бы вы, чтобы ваши дети поселились в Казахстане?», ни один из опрошенных положительно не ответил. Хотя справедливости ради необходимо добавить, что и число ответивших «нет» не столь уж значительно по сравнению с вопросом о возможности вступления в брак c гражданином/гражданкой Казахстана. Большую часть составляют лица, которые «не задумывались» над этим вопросом.
Это свидетельствует о том, что Казахстан не рассматривается китайцами как территория оседания. Во всяком случае, на сегодняшний день. Хотя такая перспектива, по-видимому, при соответствующих условиях не исключается.