, 
«Подчерстветь» уже не получится
Зарина Арсланова, председатель совета директоров АО «Национальный инновационный фонд»
— Не секрет, что к ФИИРу относятся как к очередной программе, будущее которой весьма и весьма туманно, несмотря на то что ей оказывается максимальная административная поддержка. Что вас заставило подключится к ее реализации? Для рынка это был сигнал, и для меня, честно говоря, лично: если Арсланова Зарина этим занялась, значит, что-то она в ФИИРе увидела. Что же вы в ней увидели?
— Да, многие спрашивают меня, почему вдруг я, всегда относительно далекая от госслужбы и от всех госпрограмм, увлеклась этой идеей. Два слова — «повышение производительности» — послужили сигналом, что я должна там участвовать. Я как раз думаю, что ПФИИР давно нужна была Казахстану. Считаю, Казахстан может сделать значительный прорыв в экономике только за счет повышения производительности. Страна с ограниченными трудовыми ресурсами может увеличить ВВП только путем повышения производительности труда. Во все времена производительность считалась главным фактором экономического роста, но у нас почему-то немодно говорить об этом. Несмотря на то что Казахстан в 2010 году по показателю производительности в рейтинге конкурентоспособности IMD занимает одно из последних мест (50-е место из 58).
— Потому что это забытое для нас понятие?
— Да, многие почему-то думают, что это — наследие советских времен, и считают его не очень для нас нужным, поскольку сейчас у нас более важные задачи: индустриализация, привлечение инвестиций и т. д. Но как только реально заработает Таможенный союз, как только откроются границы, мы поймем, что действительно не используем самый важный фактор, который может сделать нас конкурентоспособными. Почему наши товары не идут на экспорт? Отчасти все кроется в этой самой производительности. Опосредованно она имеет огромное влияние на всю экономику. Это и темпы роста ВВП, и наш экспорт, и наша сырьевая направленность и т. д.
— Что такое производительность труда в нынешних условиях в Казахстане?
— Как когда-то говорил Маркс, производительность выражается через количество продукции на одного рабочего или же через затраты труда на единицу времени. В одном из ваших выпусков, посвященных ПФИИРу, приводились самые разные цифры об уровне производительности труда: от 90 тысяч до 450 тысяч долларов на человека. Какова же она на самом деле? У нас есть статистика, которая измеряет темпы роста производительности труда. Но где и как на уровне предприятий компании измеряют эту самую производительность? Какие факторы влияют на нее? Мы начали модернизацию экономики, но производительность труда только на процентов 20 определяется технологиями, реальные причины низкой производительности кроются прежде всего в неэффективном управлении, неэффективной организации бизнес-процессов. В движении за производительность труда во всех странах важнейшую роль играет прежде всего внедрение новой организации производства, подготовка квалифицированных кадров для промышленности и сельского хозяйства. Поэтому ПФИИРу должны предшествовать массовые тренинги и обучение, начиная с госслужащих и заканчивая рабочими кадрами.
— На мой взгляд, какие бы ни писались программы, какие бы благотворные идеи ни витали в воздухе, до тех пор, пока страна будет жить легкими доходами, ни одна из них не будет работать. Человек не будет работать до тех пор, пока деньги достаются ему просто так. Проще говоря, до тех пор, пока нас не снимут с нефтяной иглы, ни о какой производительности труда не может быть и речи.
— С «нефтяной иглы», конечно, надо «снять». Но я думаю, что легкие деньги исчезнут с открытием границ. Одна из причин нашей сырьевой направленности кроется в том, что у нас неконкурентная среда. У нас экономика крупных монополий. Если мы говорим о телекоммуникациях — однозначно можем назвать несколько компаний. Если мы говорим о любой компании сырьевой отрасли, то это опять порядка трех-пяти компаний. У нас нет конкуренции как таковой, ни среди малых, ни среди средних компаний. Мы не можем сказать, что одна компания конкурирует с другой за качество, за производительность или цены. В конечном счете ситуация с открытием границ приведет к тому, что компании, которые будут производить так же дорого и неэффективно, просто станут неконкурентоспособными.
— Но если вы имеете в виду Таможенный союз, то экономики стран, являющихся членами Таможенного союза, тоже нельзя назвать конкурентными.
— В строгом смысле слова да. Но, во всяком случае по уровню производительности, Россия значительно опережает нас. Я предполагаю, что на казахстанский рынок придут товары более высокого качества по более низкой цене либо принципиально другие по своим свойствам.
— Но пока мы наблюдаем ровно противоположный тренд. Российские товары по качеству хуже и цены на них поднялись в несколько раз. У нас, видите ли, экономика «кривых зеркал», тут законы логики не работают.
— Худшие и дорогие наш рынок тоже не примет. Но в любом случае нам предстоит испытать оживление конкуренции. Сейчас нашим производителям невыгодно повышать производительность труда, внедрять инновации, потому что конкуренция как таковая отсутствует.
— Вам не кажется, что это достаточно жестоко? Мы развратили наше население, а теперь предлагаем ему научиться выживать…
— Да. Но мы по крайней мере избавимся от экономики «кривых зеркал». Посмотрите, в каком тяжелом состоянии сейчас отечественные крупные компании. Потому что многие из них построили свой бизнес на неконкурентной основе. И если сохранились производственники типа «Беккера», «Рахата» или «Ресми групп», то только потому, что реально вышли из конкурентной борьбы и окрепли благодаря тому, что колбаса, конфеты и молоко в большинстве своем не являются предметом госзакупок.
Один из беспроигрышных способов уцелеть — это как раз таки повышение собственной компетентности. И в государственной политике, и в бизнесе. Я считаю, что эти тенденции начали проявляться. Мы уже начали выбирать людей, которые реально принесут пользу. Вот это самое главное изменение. Я считаю, что уровень образования, уровень компетенции должен быть решающим. Придет время, когда мы сможем серьезно конкурировать на основе компетенций.
— Я всегда считала, что внутри власти гораздо больше противоречий, страстей и противостояния, которые нашей оппозиции и не снились. Возможно, именно поэтому там сейчас интереснее работать. Именно сюда переместились настоящие войны за власть, за влияние. Вам не кажется, что сегодня на госслужбу идут уже даже не для того, чтобы заработать? Именно на госслужбе, но не в бизнесе, люди имеют возможность себя реализовать.
— Да, пожалуй. Еще будучи ректором университета, я поражалась тому, что большинство студентов видят себя госслужащими. Мы пытались убедить их, что они должны идти в бизнес, развивать предпринимательство, что именно бизнес — наиболее привлекательная среда для роста. Но молодежь рвется в правительство, в акиматы и т. д. Она готова работать там даже за небольшие деньги. Что это дает? Никаких привилегий, кроме одной — приобщение к власти, к этому обществу «избранных».
И это ужасно. Когда мы говорим «власть развращает», то страшнее всего именно то, что первой жертвой становится молодежь. Когда совершаются величайшие открытия? Именно в период с 20 до 35 лет. Это то время, когда молодые люди должны искать себя, развиваться, создавать новое, творить. А уже потом можно идти в правительство, имея за плечами опыт.
— Видимо, вы — та самая Баба-яга, которая всегда против. Думаю, если в правительстве будет побольше таких, как вы, то, несмотря на общую неприязнь, без вас станет скучно.
— А в том-то и дело, что я не чиновник. В НИФе я независимый председатель совета директоров. Я действительно независима, я не из министерства, я не работник НИФа как таковой. Но причина моего бесконечного протеста в том, что я искренне верю, что президент действительно прав. Я считаю, что нарушены линии взаимодействия на средних звеньях, которые очень сильно пробуксовывают, и к тому времени, когда дело доходит до реализации идей президента, они совершенно извращаются. Это как в песне: «Сделать хотел козу, а получил грозу…»
— Вы поработали в разных отраслях. Как вам удалось сохранить репутацию?
— Не знаю. Наверное, всегда подходила ко всему честно. Все знают, что я не даю взятки, не беру сама. Как-то так в моей жизни складывалось, что даже никто и не смел предложить. Я достойно прожила, наверное, потому, что я не иду на компромиссы, прежде всего с собой.
— Я заметила, что вы подчеркнуто дистанцируетесь от оппозиции. Человеком покорным вас тоже трудно назвать. Почему у вас такое дистанцирование от всего, что связанно с оппозицией?
— Действия оппозиции деструктивны по своей природе. Для того чтобы выражать свою точку зрения, совсем не обязательно переходить на другую сторону баррикад. Можно вести диалог на одной стороне.
— Вы не боитесь на государственной службе потерять свою увлеченность? Если всё происходящее воспринимать «оголенно», то свихнуться можно. Единственный выход — это слегка «подчерстветь».
— Во-первых, я не на службе. Во-вторых, это мой выбор. «Подчерстветь» уже не получится. Я — человек, которому интересно жить, мне все в этой жизни интересно.
— Основным носителем репутации являются сами сотрудники компании. С этим трудно спорить. Думаю, до тех пор, пока компетентность не станет господствующим критерием внутри нашей государственной корпорации, она не выйдет за ее рамки. Может быть, нужна новая административная реформа?
— Я бы подошла к этой проблеме по-другому. Мне кажется, гораздо продуктивнее внедрение принципов корпоративного управления. Ключевой вопрос, который очень важен для нас с точки зрения экономических рычагов, — развитие свободной конкуренции, со всеми ее признаками. Второе — это производительность как инструмент, через который мы можем повышать эту конкурентоспособность. И третье — это корпоративное управление. Но не то, конечно, которое в виде кодекса пылится на полках многих компаний. Корпоративное управление необходимо развивать, начиная с маленькой компании и заканчивая крупными национальными компаниями и обществом в целом. Речь идет не только о рисках единоличного принятия решений, но в большей степени о взаимоотношениях собственника и менеджмента компаний. Как государство в лице собственника управляет своими компаниями? Есть люди, которые работают на государственных позициях, и думают, что они собственники всего этого процесса и не всегда принимают решения в пользу реального собственника — государства.
Есть очень хорошая пословица: «Кошки спят, мышки резвятся». Когда собственник спит, вот эти «мышки» — управленцы используют компанию, будь то частная или государственная, в своих целях. Механизм защиты интересов собственников — совет директоров, но и он не всегда четко понимает и защищает интересы, особенно если речь идет о государственных интересах. Есть три основных принципа корпоративного управления: подотчетность, ответственность и прозрачность. Если вы — собственник моей компании, то я должна быть вам подотчетна, я должна предоставлять вам максимально прозрачную и понятную информацию о компании. И я должна нести ответственность за свои действия. У нас нарушены все три принципа. Корпоративное управление во многом поможет нам уйти от экономики «кривых зеркал».
— Вам не кажется, что пришло ваше время?
— Мне, конечно, искренне хочется, чтобы оно пришло. Я, как увлекающийся человек, всегда интересуюсь новым. Сейчас я беру на себя ответственность за то, чтобы это новое — ИННОВАЦИИ — пришли в Казахстан. Это очень творческая задача и серьезный вызов для меня.
