, 
Как в Америке пили и с этим боролись
Ярослав Разумов
Автор выражает большую признательность сотрудникам
Центральной научной библиотеки (бывшей библиотеки АН РК)
за помощь в сборе материалов для подготовки данной статьи.
Повальное пьянство было одной из черт, почти символом, который сопровождал образ американцев в мире. Правда, в начале американской истории, во времена «отцов-основателей» эта тема в статьях иностранных путешественников не встречалась, во всяком случае, автору такие публикации неизвестны. Но есть собственно американские, притом весьма авторитетные замечания. Вот цитата из книги известнейшего социолога Фрэнсиса Фукуямы «Великий разрыв» (Москва, 2004).
«В начале 1800-х годов потребление алкогольных напитков на душу населения составляло 6 галлонов чистого спирта (более 22 литров. – Я.Р.) на каждого жителя Америки старше 15 лет… Таверны в качестве центров общественной жизни были значительно более популярны, чем церкви… Пьяные фермеры… или рабочие, опрокидывающие пинту виски по пути на работу, были нередким зрелищем. Один исследователь считает, что к 1829 году уровень потребления алкоголя на душу населения повысился до невероятных 10 галлонов».
Цифры очень впечатляют, но, видимо, и они могли бы не стать окончательными, так как расширялась сырьевая база для алкогольной промышленности. По мере освоения новых территорий в глубине континента появился излишек зерна – с 1840 по 1860 год производство зерновых продуктов утроилось (см. «Очерки по истории Северо-Американских Соединенных Штатов ХVIII и ХIХ вв.», Москва, 1931), что сделало виски поистине «народным напитком» американцев.
Со второй половины ХIХ века иностранные наблюдатели начинают писать о пьянстве в США как о большой социальной проблеме. Выскажем предположение, что свою роль в алкоголизации населения сыграл и массовый приток эмигрантов со всего света – вопреки представлениям ехали в Америку не всегда лучшие.
Как рыба гниет с головы, так и социальные пороки особенно прочно гнездятся в крупнейших городах. Про ньюйоркцев упомянутый выше немецкий путешественник в 1870-х годах писал, что пьют они просто невероятно много. «В больших городах приходится средним числом по 150 или по 200 человек на один «Saloon», как там называют портерныя (то есть, где подавали портер, – крепкое темное пиво. – Я.Р.) и кабаки».
Но крупными городами широчайшее распространение пьянства в США не ограничивалось. Вспомним почти хрестоматийный образ американского Дикого Запада, широко представленный и в советском, и в американском кинематографе. Хотя бы пьяные драки в «Человеке с бульвара Капуцинов» - гротеск, но на историческом материале.
Много пили в Америке все социальные и этнические слои и группы. Например, жители южных штатов считали, что одной из причин поражения Конфедерации в Гражданской войне было «беспробудное пьянство» черных солдат, мобилизованных в ее армию (Жаворонков П. Когда в Америке было «сухо» и комфортно, «Компания», Москва, №10, 2002). А по поводу коренных американских насельников – индейцев – один европейский путешественник замечал, что они, кажется, только за то и уважают белого человека, что с ним в их жизнь вошла «огненная вода».
«Существует мнение, что все американцы – пьяницы, что, однако, не так»,- писал в 1908 году корреспондент российского журнала «Нива» Иван Никонов, притом, что острота этой проблемы в самой России была также широко известна.
Нельзя сказать, что никто не пытался с пьянством бороться. Вот цитата из упомянутой книги «Женщина» от 1882 года: «Несколько лет назад образовались… «общества трезвости», которые стремились всеми возможными способами воспрепятствовать пьянству. Подобная агитация должна была бы быть весьма полезной, но набожные женщины своим участием сообщили ей несколько комичный оттенок, придав сему делу значение религиозной миссии. В торжественных одеяниях эти проповедницы умеренности направлялись к различным салунам, и на их порогах перед закоренелыми грешниками произносили свои очистительные молитвы. Но все движение прошло бесследно…».
Впрочем, это было не совсем так. Упомянутый обозреватель российского журнала «Нива» Иван Никонов писал в 1908 году («Нива», № 11, 1908): «…нашло благодатную почву движение «прохибишионистов» - «препятствующих», или, вернее, «запретителей», лозунгом которых было стремиться всеми мерами к уничтожению продажи и даже самой выделки спиртных напитков… путем митингов, собраний, речей, специальных брошюр или публикаций».
Тут вполне уместно вспомнить высказывание М. Горбачева, «опрокинув» его в географических и временных координатах: в отношении США ХIХ века абсолютно уместно звучали его слова 1980-х, что «алкоголизм достиг таких масштабов, что это уже давно стало национальной бедой».
Антиалкогольная пропаганда, набиравшая обороты снизу, из социальных недр, оказалась сопоставимой по мощи с алкоголизацией народа. Уже к рубежу ХIХ-ХХ веков антиалкогольные движения начали объединяться на национальном уровне, становясь серьезной политической силой (например, «Антисалунная лига»). Они стали добиваться серьезных успехов: в целом ряде штатов или отдельных их частей продажа спиртного была либо полностью запрещена, либо допускалась лишь в запечатанной посуде. Эти территории страны назвали «сухими». Статистика сразу показала эффект от этого: согласно данным журнала «Нива» от 1908 г., в 1906 году в 46 «сухих» территориях 1 заключенный приходился на 5122 жителя, а в 28 «мокрых» - 1 на 2913.
Но успех общественной борьбы с пьянством привел и к совершенно неожиданным последствиям. Из «осушенных» промышленных регионов, где значительную часть пролетариата составляли эмигранты, абсолютно чуждые идее «осушения», рабочие стали массово уезжать в «мокрые» штаты и территории. И эмигранты, и многие коренные американцы разделяют мнение, что есть весьма серьезные затруднения вести заводское дело там, где «сухо»», писал в «Ниве» Иван Никонов. В итоге во многих промышленных регионах по мере их «осушения» мало того, что возросла цена рабочего труда, так еще и как на дрожжах выросли профсоюзы.
В результате в американском обществе сложились влиятельные силы как сторонников, так и противников борьбы с пьянством. Параллельно проявлялись и какие-то странные идейные рудименты. Так, российский журнал «Новая иллюстрация» в № 10 за 1911 год сообщал: «К многочисленным американским сектам недавно прибавилась еще одна: полурелигиозная, полугигиеническая, так называемые орехоеды». Как видно из названия, ели они в основном орехи, считая, что «их питание – единственно правильное», придавая этому некий идейно-философский подтекст (не здесь ли прообраз гербалайфа и т.п.?).
Журналист Никонов, явно сочувствовавший движению «запретителей», писал в упомянутой статье: «Теперь «запретители» являются сильной политической партией и уверены, что недалеко будущее, когда президент республики будет ярый «прохибишионист»». И хотя во время написания им статьи было много оснований для таких прогнозов, на самом деле прошло еще 12 лет, пока употребление алкоголя в США было законодательно запрещено. Произошло это только в 1920 году. До того значительная часть нации продолжала пить просто «по-черному» - «алкогольная промышленность потребляла так много зерна, что с началом Первой мировой войны в стране возникли перебои с поставками хлеба» (см. Жаворонков П. Когда в Америке было…).
Большой вопрос, чего же было больше в «сухом законе» - хорошего или плохого? С одной стороны, как пишет Жаворонков, «на первом этапе антиалкогольной кампании социальный эффект превзошел все ожидания, профессор Гослар в книге «Современная Америка» писал: «За неполные 3 года действия запрета произошло радикальное оздоровление общества. Число арестов уменьшилось в 3,5 раза… Преступность в стране сократилась на 70%». Но, с другой стороны, со временем сухой закон, вернее, практика его применения и всевозможные изъяны, непросчитанность нюансов - все это привело ко многим плохим последствиям. Среди них - структуризация и институционализация криминальных структур, которые вскоре обрели политическое влияние. Именно тогда печально известная «коза ностра» стала тем, чем мы ее знаем. Очевидно, что шел и параллельный рост коррупции власти – иначе не бывает. В целом у американского сухого закона было немало общего с советским.
Да и насколько был связан долгосрочный эффект оздоровления общества с законом, а насколько – с тем, что экономическая и политическая ситуация в мире после Первой мировой сложилась для США сверхудачно? Оставшись фактически единственной страной, незатронутой всерьез войной, Соединенные Штаты беспрецедентно «раскочегарили» экономику (потом отчасти за это пришлось расплачиваться Великой экономической депрессией). Появились рабочие места, возможность зарабатывать деньги и тратить их на всевозможные новые развлечения. Зачем же тут запиваться?
Другой вопрос – собственно, насколько долгосрочным был этот эффект? Да во второй половине прошлого века американцы пили меньше, чем во времена, упомянутые в книге Фукуямы и очерке Никонова. Но там постоянно сменяли друг друга эпохи, каждая из которых, хотя и по-своему, не способствует пьянству. То Вторая мировая война, когда всей нации пришлось мобилизоваться и «работать на победу», хоть и не так, как это было тогда у нас, но все же… То, наоборот, очередной экономический бум, когда социальная обстановка была достаточно хороша, чтобы мотивов для пьянства было не слишком много. А потом начиная где-то с 1970-х пришла эра общедоступных наркотиков… Не будь их, почему-то нам кажется, что проблема алкоголизма была бы и сейчас достаточно остра. Да и не приходится говорить, что ее нет в Америке – во время визитов в США приходилось видеть кое-чего…
Нельзя объективности ради не взглянуть здесь и на наше общество: и у нас то же самое; если пить по сравнению с советской порой стали меньше, то во многом – благодаря росту наркомании. Просто одно зло вытесняет другое.
Вспоминается, как кто-то из оппонентов Горбачева однажды сказал: народ пьет не от того, дорогая водка или дешевая, а от тоски, лжи и безверия…
Но как ни относись к собственно опыту запрета спиртного в США, спорному вопросу о том, чего в этом конкретном опыте было больше, правильного или неправильного, у этой истории есть еще один важный аспект. Ведь только в итоге усилий, многолетних и тяжелых, общества власти страны озаботились этой проблемой. Не знаю, в ходу ли было тогда в США понятие «гражданское общество», НПО, но именно они шли в авангарде борьбы с «национальной бедой».
