Инвестиционный бум

Нашему журналу исполнилось десять лет. Этой дате мы посвящаем рубрику, в которой опубликованы архивные материалы 2002 года. Судя по всему, именно десять лет назад в нашей стране произошли переломные события, последствия которых мы ощущаем по сей день

Окончание. Начало в № 118–120 за 2012 год

«Ак жол» отвечает на вопрос, КАК это сделать. В частности, принять среднесрочную фискальную политику, обеспечивающую снижение налогового бремени: корпоративного подоходного налога — до 20% (с 1 июля 2003 года), индивидуального подоходного налога — до 12% (с 1 января 2003 года), социального налога — до 8% (с 1 января 2004 года) с параллельным ужесточением налогового администрирования. Отменить режим индивидуальных налоговых льгот по инвестиционным контрактам с параллельным введением общих механизмов стимулирования инвестиций в основной капитал, либерализовать валютный режим, включая снятие основных ограничений на движение капитала, существенно усилить антимонопольную деятельность государства, как на республиканском, так и на местном уровне. Ускорить управляемую демонополизацию ряда секторов естественных монополий с целью усиления конкуренции и снижения цен для потребителей. Что касается управления государственным сектором, то «Ак жол» является сторонником повышения ответственности государственных органов, ужесточения госконтроля за нацкомпаниями за счет утверждения их бюджетов парламентом страны, конкурсного набора менеджеров и прозрачности принимаемых бизнес-решений. Для улучшения системы госзакупок предусматривается в обязательном порядке включение в состав тендерных комиссий представителей общественных объединений предпринимателей. Все эти меры, по мнению «Ак жола», приведут к стабилизации экономики, росту доходов, увеличению налоговых поступлений и повышению социальных расходов более чем в два раза в 2005 году. Относительное единодушие есть между сторонами в области развития аграрного сектора. Правительство предполагает усиление государственного контроля над выполнением всеми сельхозпроизводителями правил использования земельных и водных ресурсов, создание условий для соблюдения научно обоснованных севооборотов и технологий производств, повышение технической оснащенности сельского хозяйства, осуществление конкретных мер по возрождению предприятий отечественного сельхозмашиностроения. «Ак жол» также намерен усовершенствовать систему государственной поддержки сельскохозяйственного производства, основанную на рыночных принципах, сконцентрировав ее на продвижении продукции на внешние рынки, лизинге техники и оборудования, доступе к финансовым ресурсам, селекционной работе, дебюрократизировать систему землепользования с тем, чтобы обеспечить приток в сельское хозяйство кредитов и инвестиций. Введение частной собственности на землю сельскохозяйственного назначения увязать с моментом перехода основного массива земли в фактическое пользование лиц, работающих на ней. Для преодоления кризиса социальной инфраструктуры села направлять начиная с 2003 года на эти цели фиксированную долю доходов государства от эксплуатации природных ресурсов, предусмотрев внедрение механизмов, смягчающих негативные последствия естественной урбанизации. Эти программы вполне дополняют друг друга. Аргумент экс-премьера Токаева по отношению к своим экс-коллегам о том, что им мешало все это сделать в составе правительства, вполне справедлив. Но не бывает худа без добра — новое поколение стремительно повзрослело за последние полгода. Но и добра без худа тоже не бывает. Очевидно, что программа правительства перепичкана декларациями не первой свежести. У программы «Ак жола», напротив, есть слабые зачатки желания найти сторонников в обществе, которое до сих пор очень индифферентно относилось к любым программам. К тому же в какой-то мере справедливы подозрения о том, что в составе правительства недостает сильных экономистов, с которыми у Казахстана всегда был сильный напряг. Косвенно это подтверждается тем, что президент Всемирного банка Вульфенсон, встречаясь с экономической элитой страны, «не заметил», что ее представляет руководство «Ак жола». Но позитивный итог есть: у правительства появился очень хороший профессиональный оппонент, и лучший выход для обеих сторон — наладить взаимный диалог. Это, кстати, был бы самый цивилизованный выход, поскольку, рискнем предположить, у активистов «Ак жола» еще не прошла ностальгия по государственной службе. В то же время неожиданное вынесение парламентом на повестку дня закона о введении чрезвычайного положения вызывает сильные опасения в том, что власти Казахстана готовятся к очередным сюрпризам. Окончательный конфуз случился, когда премьер-министр Тасмагамбетов довольно неуклюже попытался объяснить происхождение мифов о заграничных счетах Назарбаева. По его версии, деньги, перечисленные от продажи нефтяных бонусов, действительно оказались на личном счету президента… но на этот шаг он пошел только потому, что, дескать, на тот момент (который удачно совпал с его выборами на еще один президентский срок в 1998 году) законодательство не позволяло их перевести на правительственные счета. И поэтому он (президент), рискуя собственной репутацией, пошел на «некоторые нарушения», но потратил нефтяные доходы исключительно на выплату социальных задолженностей и внешних долгов, пик выплат которых пришелся на 1998 год — разгар общемирового экономического кризиса. Вся эта история сильно напоминает историю с продажей МиГов, когда трудно было решить, что же хуже: когда глава государства знает о продаже оружия или не знает об этих сделках. Тот факт, что Назарбаев вернул на ключевые посты своих самых преданных людей: личного наперсника Нуртая Абыкаева, верного полицейского Каирбека Сулейменова и старого друга Ахметжана Смагулова, говорит о том, что он сильно разочаровался в молодежи и вновь готовит какие-то очередные сюрпризы. Таким образом, спустя десять лет представление о социально-политической устойчивости в стране оказалось иллюзией. Но объяснять это сугубо конфликтом экономических интересов — значит упростить ситуацию. В Казахстане сложилась пусть извращенная с точки зрения западных понятий, но своя пирамидальная мафиозно-клановая структура власти и общества, симбиоз, охватывающий административное управление и экономическую деятельность и функционирующий по мафиозным нормам взаимодействия. Но даже при низком КПД такой системы при наличии огромных природных ресурсов (даже при стихийном разграблении национального достояния), неплохой оставшейся в наследство от Союза инфраструктуре, относительно низкой численности населения и его высоком образовательном уровне, при развязанной в связи с либерализацией экономики предпринимательской активности наиболее дееспособных слоев такая система все же создает условия для роста. Пусть мафиозный, но все же порядок. Можно создать институты, по формальным признакам выполняющие функции рыночных и демократических установлений, но то, как эти функции действуют, зависит от среды. Эта мысль Хайека вполне применима к постсоветской действительности, будь то Россия или Казахстан. Такая система в конкретной политической, этнокультурной среде и при имеющемся экономическом потенциале все же работает. Но! При условии ее стабильности. Но вот теперь сохранение этого важнейшего условия весьма сомнительно. В отличие от России, где с приходом Путина идущие сверху здоровые импульсы гасятся в непробиваемой толще средних слоев, в Казахстане все здоровое гасится наверху. Опытный манипулятор (особенно по части «рокировочек» в ельцинском стиле), Назарбаев исчерпал свои ресурсы понимания и осознания иных, исторического значения ценностей. Он устал и не поспевает за временем, что неизбежно и в силу возраста, и в силу того, что он является идеальным продуктом советской эпохи, которая была по-своему выдающейся, но уже, несомненно, является достоянием прошлого. Беспомощность идеологической машины подтверждает хотя бы то, что она своими руками создала из обер-компрадора Акежана Кажегельдина чуть ли не Герцена в изгнании. Постсоветская генерация администраторов-технократов, бизнес-элиты (аблязовы, утембаевы, жандосовы, ертлесовы, жакияновы и др.) по своему образованию, интеллекту, стратегическому мышлению, безусловно, более подготовлена к вызовам времени, но ей не хватает политической воли, опыта и собственной самоидентификации как реальной силы, способной рассматриваться второй волной управленцев. И еще один аспект: политическая арена Казахстана испытывает острый дефицит в ярких лидерах, обладающих хотя бы относительным системным взглядом, как должно общество развиваться далее, как ему формироваться далее в архаичной, но уже развивающейся системе иерархии внутренних и внешних угроз. Ни ДВК, ни «Ак жол» — не сподвижники Кемаля Ататюрка. И в данном случае свита не делает короля. (Вообще, политические романтики перевелись ныне.) В данном случае глухое раздражение вылилось в противостояние в результате осознания личной опасности в связи с растущим всесилием Рахата Алиева. Бизнесмены и чиновники объединились перед лицом общей угрозы. Но в политическом смысле это амбициозные «новые» слабаки. Это был бунт на коленях. Они до сих пор готовы вернуться под «папино» крыло. При этом не вдаваясь в анализ, в оценку реальности осуществления их программных деклараций, объективно их роль, их мобилизующая активность представляется весьма обнадеживающим симптомом. Очевидно и то, что ресурс у режима еще достаточен, чтобы выдержать колебания в 3–4 балла. Большинство электората достаточно индифферентно относится ко всем этим «маленьким землетрясениям». Пожалуй, гораздо больше волнений может вызвать введение частной собственности на землю, обсуждающееся сегодня уже почти как данность. Народ в своем большинстве проигнорировал «души прекрасные порывы» и не верит, что новые олигархи, выглядящие очень рафинированно и чуть ли не высокомерно относящиеся к тем, чьи интересы они намерены защищать, принесут своей пастве благоденствие. Но не спит так называемое мировое сообщество. Будь Казахстан беден, никто бы не обратил внимания на его демократические эксперименты, но западные страны очень сладострастно следят за демократией в стране, где сосредоточены значительные запасы углеводородов. Казахстан стал заложником собственных богатств, и его приверженность демократическим принципам будет отслеживаться добрым дядей Сэмом очень пристально. Уже сейчас бартер материальных и духовных ценностей идет очень бойко. А Запад нет-нет да пригрозит то «Казахгейтом», то еще чем-либо. Но даже при самом циничном отношении к политической активности масс последние события не могут остаться без последствий. Эпоха политической стабильности остается позади. За очередным переделом собственности стоят более глубокие вещи. Гонения на иностранный капитал были бы вполне безобидными в борьбе между кланами за контроль над нефтяными ресурсами, но совсем недавно в западных регионах Казахстана создана нефтяная партия, намеренная контролировать распределение нефтяных доходов и обеспечить развитие нефтеносных регионов. Некоторые СМИ дают понять, что эта идея вызывает сочувствие у Вашингтона, и сочувствие это имеет не совсем бескорыстный характер. Возможно, эти сепаратистские настроения, столь популярные в западных регионах, могут быть использованы кем-то извне, но эти «некто» должны учитывать, что западные казахи трудно управляемы, во-первых. А во-вторых, автор был свидетелем откровенно враждебного отношения к иностранцам, которые сначала вывозили деньги, а теперь расположили здесь свои базы. Таксисты Атырау приводят как самый свежий аргумент тот факт, что Китай и Иран открыто высказали озабоченность по поводу наращивающегося присутствия американских военных баз на территории Центральной Азии. Но вернемся к ДВК. Когда рафинированные, благополучные и далекие от политики молодые люди вдруг идут на откровенный конфликт с властью, которая их породила и олицетворением которой является президент Назарбаев, мы можем уже всерьез говорить о том, что начался подъем массового самосознания. Десять лет независимости ничего не дали людям. Едва ли они готовы ждать 2030 года, когда им обещан рай. На небе. Они хотят его на земле, потому как долгие годы советской власти научили их не верить в загробную жизнь. К тому же страна переживает все издержки стремительной смены поколений управленцев, когда молодежь не востребована, а старики явно устали доказывать свою состоятельность. Миной, на которой подорвалось величие президента страны, оказалась его собственная семья. Каким-то странным образом казахи не простили ему того, что прощали еще сто лет назад своим повелителям. И тут сказались издержки свободомыслия. Казахстан остается глубокой провинцией, и в этом его сила, и в этом его слабость. Маргинальность менталитета позволила ему сильно опередить своих соседей по региону. Казахстанским чиновникам не хватило профессионального лицемерия, чтобы их подданные по достоинству оценили их преимущества, не создав стройную систему идеологического обрамления собственных успехов и не внедрив уважение к собственным победам, которые кажутся столь незначительными. Впрочем, возможно, это объясняется и другими причинами, более глубокими. Казахи, населяющую огромную и богатую всеми немыслимыми богатствами территорию, всегда знали себе цену и были отъявленными индивидуалистами, мало напоминая легко внушаемых узбеков, туркмен или таджиков. У них нет слепого преклонения перед всем чужеземным, в этом они самолюбивы до тупости. Но, бог мой, они также известны как и самые искренние чинопочитатели. Очевидно одно. То, что происходит сейчас в Казахстане, вызывает симпатию — он стремительно вырастает, и подросток уже смешон в своих детских одеждах. Орлята учатся летать. Следующий конфликт не будет столь легко подавленным. Первый медленно угасает. По всей видимости, его продолжение будет спровоцировано и режиссироваться извне. К сожалению. Для Назарбаева это плохой вариант. Все мировые войны носили национальный мотив, эксперимент разделить людей по классовому признаку потерпел крах. Боги и кровь, несмотря на все процессы глобализации, по-прежнему правят миром.