, 
Взгляд
Борис Румер, Гарвардский университет (США)
Что такое, на Ваш взгляд, национальная идея?
Я не воспринимаю всерьез все эти духоподъемные понятия: «нацидея», «нацлидер», «нацпроекты» и другие «нац...», выдуманные российскими доморощенными политологами с целью национальной мобилизации и для идеологического обоснования, оправдания авторитарных, диктаторских, тоталитарных, короче говоря — недемократических режимов. Нацидею, как метод национальной мобилизации, эффективно использовал Геббельс. Нацидею советских идеологов мы помним. Пропутинские политологи запутались в содержательном определении этого лозунга, и это понятно, так как идея эта сама по себе, в моем понимании, вполне бессодержательна. Наиболее продуктивно используют ее испытывающие фантомные боли по империи евразийцы дугинско-прохановского призыва. Я анализировал это в одной из «зеленых» книг.
Каким образом в ваших странах формировалась национальная идея — была ли она сформулирована эволюционно, стала итогом консенсуса элит или была принята волевым решением лидера?
Я не берусь сформулировать нацидею американского общества, равно как и британского, да и других стран Запада, особенно с учетом распространенного в наше время культурного релятивизма. Может, по невежеству, но я не знаю, описывал ли кто-либо из западных политфилософов это понятие применительно к той или иной стране, тому или иному обществу, в каждом из которых есть, конечно, свой ценностной ряд, но это не всеобъемлющая «нацидея». Заземляя сказанное, я бы сказал, что для Америки сейчас национальная идея — это преодоление кризиса. Как, впрочем, и для других стран. Может быть, для России это вставание с колен, если они еще не вышли из этой эротической позиции.
На Ваш взгляд, нужна ли сегодня Казахстану национальная идея? Если нужна, то какие первостепенные моменты должны быть учтены?
Если попробовать подойти к этому вопросу с позиции политфилософии, то навскидку приходит в голову что-то вроде «Пути и особенности модернизации Казахстана в современном мире», имея в виду, что цель общественного развития — модернизация. Чаще всего под модернизацией подразумевают глобальную тенденцию «вестернизации». Но есть ведь и другой подход, это вовсе не обязательно модернизация сугубо западного типа, то есть это не обязательно «вестернизация». Она может быть адаптирована и к иным культурам, о чем свидетельствует современный опыт стран Восточной и Юго-Восточной Азии, то есть модернизация при сохранении аутентичного духовного наследия, традиций. Хрестоматийный пример — послевоенная Япония. Конфуцианская Восточная Азия, индуистская Индия, буддистская Юго-Восточная Азия модернизируются, избегая тотальной вестернизации. Это, конечно, междисциплинарная тема, синтезирующая традиционное и современное, западное и свое, местное и глобальное и т.д. Она разрабатывается многими на Западе. На теоретическом, концептуальном уровне об этом много написано. Однако случай Казахстана с учетом его многосторонней специфики может представлять чрезвычайный интерес и в академическом, и в практическом плане.
Какая идея могла бы выступить в качестве национальной идеи Казахстана?
Лоуренс Харрисон в опубликованной в 1985 году Гарвардским центром международной политики книге, на мой взгляд, убедительно показал (на примере стран Латинской Америки), что главным препятствием на пути прогресса этих стран является их культура. Этот постулат вызвал волну критики, граничащей с негодованием. В декабрьском номере лондонского «Экономиста» за 1996 год работы сторонников важнейшей, если не решающей, роли фактора культуры в социально-экономическом развитии, таких как Фрэнсис Фукуяма, Сеймур Липсет, Самуель Хантингтон, Томас Соуэлл и др., были оценены весьма скептически. Дискуссия вокруг этого не прекращается по сей день. Я разделяю убеждение о ключевом значении фактора культуры. В то же время понимаю, что его абсолютизация граничит с расизмом. Тут тонкая грань. Под «культурой» в данном контексте понимается ценностной ряд того или иного общества, его этнокультура, сформированная традициями, историей, религиозной принадлежностью и т.п.
Алексей Власов, директор аналитического центра МГУ (Россия)
Что такое, на Ваш взгляд, национальная идея?
Национальная идея — это совокупность представлений об устремлениях народа. О том, что отражает его коренные интересы, некий идеал, к которому нужно стремиться. Как правило, национальная идея формулируется на протяжении достаточно длительного времени во взаимодействии между властью и обществом. Но в постсоветских странах сложилась ситуация, когда власть пытается искусственно сформулировать национальную идею в отрыве от реальных трендов, существующих в общественном сознании. Но рано или поздно, а в условиях кризиса скорее рано, чем поздно, все равно возникнет потребность в том, чтобы «придуманную» национальную идею соотнести с реальным состоянием национального самосознания.
Кто должен или вправе выдвигать национальную идею?
Национальную идею формулирует общество. В конечном счете это действительное отражение стремлений любого народа познать свое прошлое и заглянуть в будущее. Государство должно «оформить» этот процесс и, возможно, как-то его скорректировать. Но проблема в том, что наши государства существуют сравнительно короткий промежуток времени, а выстроить необходимую государственную атрибутику, как внешнюю, так и содержательную, нужно было в исключительно сжатые сроки.
Поэтому и в России, и в Казахстане власти охотно занимаются «конструированием» национальной идеи и время от времени меняют ее главные составляющие, что само по себе бессмысленно, поскольку получается что-то вроде «национальная идея с 2005-го по 2007 год» или «национальная идея 2007 года». Конечно, это полный абсурд.
Каким образом в ваших странах формировалась национальная идея — была ли она сформулирована эволюционно, стала итогом консенсуса элит или была принята волевым решением лидера?
Как я уже сказал, задача государства состоит в том, чтобы вычленить, более четко обозначить и популяризовать национальную идею. Но вот что примечательно: все дискуссии о национальной идее инициируются вовсе не властью или же, в крайнем случае, сравнительно небольшой группой местных элитариев. Довольно часто такие дискуссии не имеют никакого логического завершения, типа поговорили, и хватит. В результате — неопределенность жизненных и ценностных ориентиров сохраняется.
И, чувствуя свою слабость в этом вопросе, власть, по крайней мере в Казахстане это заметно, подменяет вопрос о национальной идее имиджевыми сюжетами в русле текущих задач внутренней и внешней политики. Например, на одной конференции довелось слышать такое высказывание: «Национальной идеей Республики Казахстан является ее Президент, Нурсултан Назарбаев». Лидер нации может быть ее политическим символом, но вряд ли он может выполнять столь всеобъемлющую роль национальной идеи.
Каким образом национальная идея была популяризирована и стала работать?
Конечно, Казахстан нуждается в национальной идее, поскольку это один из факторов, определяющих направление развития страны, и в то же время национальная идея — это важнейший фактор консолидации общества, особенно в нынешних сложных кризисных условиях. Определение национальной идеи, миссии нации позволит Казахстану определить свое реальное место в современном быстро меняющемся мире. Должны быть какие-то общие ценностные ориентиры, которые будут приниматься населением республики, вне зависимости от этнической принадлежности или, допустим, уровня доходов. Эти ориентиры и составят основу национальной идеи в стране.
На Ваш взгляд, нужна ли сегодня Казахстану национальная идея? Если нужна, то какие первостепенные моменты должны быть учтены?
Сложность в формулировании национальной идеи для Казахстана заключается еще и в том, что нужно решить до конца вопрос, какие ценностные ориентиры являются системообразующими для казахстанской национальной идеи. Причина затруднений в том, что политическая нация «казахстанец» еще не сложилась, да и самоидентификация казахов завершена ли? Отсюда неразрешимый вопрос: казахстанцы — это кто? Национальная идея у них — какая?
Поэтому постоянные метания из стороны в сторону привели к тому, что разрабатывается две проекции национальной идеи: одна — в фундаментальных научных центрах, а другая — в специальных структурах и центрах при власти. И в том, и в другом случае рассуждения о национальной идее ведутся умозрительно, в значительной степени в отрыве от реальных срезов общественного сознания.
Что следует положить в основу национальной идеи Казахстана: гражданское равенство или этническую принадлежность? Почему?
Я соглашусь с Жанной Кыдыралиной (доцент кафедры политических технологий Академии государственного управления при Президенте Республики Казахстан. — Прим. ред.), необходимо использовать обе концепции национальной идеи: гражданскую и этническую. Важно только найти разумный баланс между ними. Пока что, как мне кажется, этнический компонент доминирует, а со стороны государства, напротив, преобладает противоположная тенденция. История с отменой пятого пункта в паспорте — лучшее тому подтверждение, а в общем-то это часть вопроса более глобального: как сочетать необходимость выполнения стратегических задач с режимом «ручного управления», в котором выполняются текущие задачи, направленные на сохранение прежде всего стабильности в обществе.
Могут ли попытки сформулировать национальную идею расколоть казахстанское общество?
Нет оснований полагать, что дискуссия о национальной идее может расколоть население республики. Тем более если сохранится тот формат обсуждения, который был задействован в последние несколько лет. Узок их круг (то есть участников обсуждения), страшно далеки они от народа. Вся проблема в том, что казахстанские, да и российские власти никак не могут определиться с форматом обсуждения национальной идеи в многонациональной стране. И поэтому чиновничья боязнь полемики по этому вопросу все-таки не на благо, а, скорее, во вред, потому что нужно учитывать и понимать все имеющиеся точки зрения. И только после этого четко прорисовывать контуры общеказахстанской национальной идеи.
Какой путь популяризации национальной идеи в Казахстане будет, на Ваш взгляд, наиболее удачным?
Это, пожалуй, самый сложный вопрос, потому что легко сбиться на очередное конструирование «виртуальной» национальной идеи. А для того, чтобы реализовать все иные варианты оформления и поиска национальной идеи, необходим кардинально иной механизм взаимоотношений между властью и обществом. Власть должна не только слушать, но и услышать население и уже дальше попытаться привести это разноголосие к какому-то общему знаменателю. Сейчас таких механизмов нет или, по крайней мере, они еще не оформлены до конца. Поэтому полагаю, что, как и в России, очередной всплеск интереса к проблеме формирования национальной идеи в Казахстане вновь обернется «играми разума» для групп интеллектуалов, каждая из которых будет отстаивать перед властями страны свой предложенный вариант.
