Демагог или спаситель?

Борис Румер, Гарвардский университет (США)

День инаугурации президента Барака Обамы. В Вашингтоне столпотворение. Люди прилетели, приехали из всех штатов, сами, никем не организованные, стихийно, и наблюдали не вписывающийся в наше представление об Америке феномен массового психоза

День инаугурации президента Барака Обамы. В Вашингтоне столпотворение. Люди прилетели, приехали из всех штатов, сами, никем не организованные, стихийно, и наблюдали не вписывающийся в наше представление об Америке феномен массового психоза. Пара миллионов в экстатическом состоянии. Хадж. Тысячи и тысячи собирались с ночи в очень для Вашингтона холодную погоду, чтобы увидеть живого идола. Церемония была впечатляющая, демонстрирующая взаимную благожелательность партийных оппонентов, единение, воспитанность, словом, цивилизованную передачу власти. Конечно, приход черного президента — событие абсолютно историческое, имеющее множество импликаций. Этот «черный» — гарвардский интеллектуал, сын, видимо, очень способной белой женщины, ученой-этнографа, воспитанный после смерти матери белой бабушкой — вице-президентом банка в Гонолулу. Держится великолепно: сочетание приветливости, простоты и достоинства. Аристократизм, хотя и не генеалогической природы. Трудно не поддаться его обаянию. И мы с Наташей поддались, хоть и голосовали за Маккейна.
Эйфория, охватившая массы, вполне объяснима и оправдана. В это gloomy время, когда у многих такое ощущение, что палуба уходит из под ног, когда у многих за годы благополучия ослаб иммунитет к трудностям, инъекция положительных эмоций, патриотизма более чем свое-временна.
Восприятие массами Обамы — не без религиозного оттенка. Это подогревается мессианским характером его orations. Он яркий, темпераментный, массовый оратор. Этот талант у него от Бога. За почти два года избирательной кампании, да и за предыдущую кампанию по выборам в сенат, он вошел в роль народного трибуна, отработал приемы, штампы — словом, овладел этим мастерством. «Я пришел дать вам...» — и далее перечисляется все, что только может пообещать политический демагог. Похоже, что он вошел в образ, как генерал делла Ровере из моего любимого фильма Витторио ДеСика.
Массовое сознание, масс-медиа его колоссально авансируют, выдают кредит, не подкрепленный кредитной историей. Менее экзальтированные американцы задаются вопросом: а кредитоспособен ли он? Ведь пути выхода из кризиса неведомы. Сегодня, в день национального ажиотажа, Dow упал на 332. Партия привила мне способность к самокритике, и я должен признать, что, оценивая сроки начала экономического выздоровления в интервью летом прошлого года, был чрезмерно оптимистичен. Правда, не надеясь на собственную интуицию, я ссылаюсь там на Сороса и на замглавы МВФ. Принимаемые меры, начиная с повышения ликвидности банков, пока не дают результатов, и угроза коллапса финансовой системы не устранена. Объяснений этому немало. Достаточно просмотреть недавние номера лондонского «Экономиста». Наши экономические гуру, как в правительстве, так и в академии, пребывают в состоянии растерянности, пытаясь сохранить лицо, каждый по-своему комментирует раскручивающуюся спираль кризиса.
Распространяющееся неверие в «спасительную руку рынка» ведет к укреплению позиций сторонников государственного дирижизма. Неоклассики чикагской школы уступают поле неокейнсианцам, которые опираются на опыт Рузвельта, на основе кейнсовской теории якобы выведшего страну из депрессии. Обама и его экономический штаб принимают основные элементы рузвельтовской программы New Deal для оздоровления экономики (не буду вдаваться в детали — ты, наверное, знаешь, что это такое). Вопрос только в том, действительно ли рузвельтовская экономическая политика положила конец депрессии? Не миф ли это? В 1933 году, когда Рузвельт занял «Овальный оффис» в разгар жестокого экономического кризиса, четверть работоспособного населения составляли безработные. Будучи убежден в решающей роли правительства в преодолении кризиса, Рузвельт развернул беспрецедентные по масштабу программы общественных работ по развитию инфраструктуры. Эти финансируемые, регулируемые, управляемые созданной Рузвельтом правительственной бюрократией программы обеспечили повышение занятости. За четыре года безработица сократилась с 25 до 14%. Но уже осенью 1937 года началась новая волна депрессии. Безработица начала расти, поднявшись к 1938-му до 19%.
Уже в 1939 году министр финансов, ближайший друг Рузвельта, Генри Моргентау писал в своем дневнике, что небывало огромные затраты, связанные с New Deal, не дают эффекта, что за восемь лет рузвельтовской администрации безработица остается на прежнем уровне, и притом резко возрос государственный долг. Только война спасла американскую экономику от очередного провала. Обама тоже намеревается направить львиную долю выделяемого на стабилизацию экономики триллиона с лишним на создание трех миллионов рабочих мест не столько в сфере частного бизнеса, сколько в социальной сфере и в проектах по развитию транспортной и энергетической инфраструктуры.
Я не специалист по Великой депрессии, но все же замечу, что есть немало общего между нею и ныне текущим кризисом. Тогда дефляция в глобальном масштабе стала причиной разразившейся катастрофы — и сейчас эта угроза висит над мировой экономикой. Есть немало и других общих признаков. Но все же переносить рузвельтовскую модель на сегодняшнюю экономическую действительность с учетом всех структурных факторов вряд ли можно. Впрочем, Обама и не следует ей слепо и во всем. Рузвельт обеспечивал New Deal резким повышением налогообложения, что болезненно сказалось на частных инвестициях, на обновлении производственного аппарата, на предпринимательской активности, на развитии корпоративного бизнеса, в целом на экономическом росте. Обама же намерен сокращать налоги, и выделяет на это 300 миллиардов долларов. Естественно, возникает проклятый вопрос «Где взять деньги, Зин»? Ответ только один: будем одалживать.
Конечно, обамамания владеет далеко не всеми. Напомню, что доля электората, голосовавшего за Обаму, не намного превышает 50%. Многих, судя по публикациям в консервативных масс-медиа, страшат последствия астрономических масштабов заимствований для стимулирования экономического роста — stimulus package. Вразумительных объяснений, как хотя бы остановить непомерно растущие госдолг и дефицит бюджета (и в абсолютном, и в относительном выражении, т.е. в отношении к ВВП), я не встречал. Очевиден тренд сокращения роли частного сектора в экономике и доминирования правительства, его контроля над всеми сферами экономики, включая банковскую. Ортодоксы-рыночники вспоминают по этому поводу Рейгана, который по схожему поводу как-то сказал (не цитирую), что правительство не способно решить проблемы — правительство само является проблемой.
Словом, маятник слишком отклоняется влево, в сторону госрегулирования. Это, конечно, естественная реакция на эксцессы спекулятивной финансовой практики, безответственных манипуляций, уже достаточно раскрытых и описанных в последнее время. Не думаю, что удастся найти оптимальное соотношение между «невидимой рукой рынка» и госдирижизмом в данный конкретный период. Экономическая политика нашей новой Администрации, во всяком случае в тех ее проявлениях, которые уже обозначились, вызывает у меня большие сомнения.