Марат Баккулов: «У нас «буржуазия» – слово ругательное»

Марат Баккулов, глава Союза обрабатывающей промышленности, президент Алматинского вентиляторного завода считает, что, несмотря на все трудности, сейчас идеальное время для того, чтобы открыть свое дело. Схема «купи-продай» уже перестает работать. Как ни странно, но то, что коронавирус «перекрыл» границу для дешевого китайского импорта, нам может сыграть на руку. Но для этого бизнесу нужны другие правила игры. У политических партий нет для их разработки ни ресурсов, ни влияния. Вот почему бизнес не готов их финансировать.

- Инициативная группа «Ел Тірегі» заявила о создании новой партии. Вы один из основных идеологов этого движения. Почему это вдруг случилось и каково ваше отношение к этой инициативе?

- Во-первых, «Ел Тірегі» - это ассоциация ассоциаций для защиты отраслевых интересов. Я возглавляю Союз обрабатывающей промышленности. Нашей задачей было объединение с другими предпринимателями для защиты интересов бизнеса. Сегодня «Ел Тірегі» - это 600 предприятий и членов, куда входят различные группы, предприниматели, юристы, бизнесмены и промышленники, сфера торговли. Поэтому, если ребята проявили инициативу и заявили о создании партии, то это их право.

- То есть, вы к этой инициативе относитесь дистанцированно, хотя в свое время «Ел Тірегі» говорила о том, что не исключает создание партии на своей основе.

- Да, «Ел Тірегі» говорил об этом. Но я не являюсь членом инициативной группы, поэтому подробностей не знаю. Среди нас есть члены других члены партий, есть деловой совет, в него входят в том числе и нур-отановцы. По сути, мы больше деловая площадка, которая связана с защитой интересов бизнеса.

- Как в целом бизнес относится к политике? Есть расхожее выражение: «Бизнес любит тишину». Но мы видим, что до сих пор это его не очень сильно спасало.

- Я бы не сказал, что мы никак не относимся к политике. Другой вопрос, занимаемся ли мы политикой и о каком бизнесе речь. Чем крупнее бизнес, тем больше политики. Есть выражение: «Если ты не занимаешься политикой, политика занимается тобой». Мы, прежде всего, граждане своей страны. Естественно, у нас есть своя оценка, свои взгляды на то, что происходит в стране. Мы переживаем, куда пойдет страна, потому что растет тенденция в сторону социализма, левых идей. Это, конечно, настораживает. С другой стороны, можем ли мы на это повлиять? Если говорить о крупном бизнесе, то мы не знаем его намерений. Если говорить о моих коллегах, среднем и малом бизнесе, то у нас меньше политики. Даже инициаторы, которые решили создать партию «Ел Тірегі» - это тоже часть бизнесменов, которые решили попробовать себя в этом поле. Не знаю, успеют ли они принять участие в выборах, но точно, что эти выборы не первые, и не последние. Сейчас время перемен. Нужно понимать, что в будущем нам нужно будет участвовать в принятии решений, которые задевают нас прямо или косвенно.

- Партия «Адал» декларирует, по крайней мере, что она намерена стать проводниками бизнес и бизнес-структур. И это похоже на правду, учитывая то, что в ее составе появились бывшие топ-менеджеров НПП «Атамекен». Как вы думаете, они справятся с этой миссией? Это реально?

- Насчет реализма не знаю, заявлять можно все, что угодно. Я мало интересовался политикой до последних нескольких лет, поэтому начал изучать кто они такие, о чем идет речь. Время покажет, получится у них это или нет, будут ли они этим действительно заниматься. Вопрос в том, интересы какого бизнеса они будут защищать? Малого и среднего или все-таки другого? Мы знаем партию «Ак жол», но мы не считаем ее партией малого и среднего бизнеса. Были моменты, когда они оказывались на нашей стороне, но не всегда. Я бы понял, если бы эту партию создали представители малого и среднего бизнеса… А пока посмотрим, время покажет.

- У нас сегодня есть, как минимум, три партии, декларирующие, что будут защищать интересы малого и среднего бизнеса. Это партия «Ак жол», «Адал», «Ауыл» и, возможно, «Ел Тірегі». Но реальной партии бизнеса так и не появилось и, скорее всего, не появится. Почему, несмотря на то, что целых три партии готовы защищать бизнес, бизнес их не поддерживает? Ведь, насколько я знаю у всех трех партий сейчас проблемы с финансированием. Почему бизнес не поддерживает те партии, которые обещают поддерживать бизнес?

- Не могу сказать про всех, но по личным ощущениям мне «Ел Тірегі» ближе, это ребята из нашей среды. По поводу «Адал» пока не ясно. «Ауыл» мне более симпатичен, потому что недавно их начали поддерживать мясники, зерновики, они работают с производителями, значит есть надежда, что они будут защищать их интересы. Малый бизнес это вряд ли интересует: пока их не прижмет, они не будут ничего делать. Предприниматель сам по себе очень гибко подстраивается под любую ситуацию. Для среднего бизнеса горизонт планирования- максимум год. С другой стороны, ребята вообще заговорили о партиях только в этом году. Если и в будущем все дальше так пойдет, может что-то и начнет происходить. Даже когда создавалась НПП, как бы ее не критиковали сегодня, у всех были большие надежды. Мы начали разговаривать, требовать, обращать на себя внимание. Многие коллеги, которых я знаю, выросли на площадках НПП. Я думаю, процесс пошел, люди начинают подключаться.

- Судя, по вашим словам, для того, чтобы бизнес смог отстоять свои позиции, заниматься созданием или поддержкой политических партий совсем не обязательно?

- Если все хорошо, зачем нам заниматься политикой? Вы как-то в одном из интервью спрашивали, зачем создавать ассоциацию, если есть НПП? Мы не создавали бы ассоциации, если бы НПП выполняло все свои функции, и полностью защищало бы наши интересы. Я понимаю, есть конфликт интересов, структур, различных видов бизнеса. Если бы его не было, мы бы этим не занимались. Нам приходится на это отвлекаться в случае, когда появляется угроза нашим интересам.

- Есть версия, что наш бизнес не занимается политикой, потому что его капитал либо не легитимен, либо, в лучшем случае, зависит от государственной поддержки. Вы согласны с этим?

- Я абсолютно не согласен. Почему-то мы всегда говорим о бизнесе в целом, как об однородной части. Есть часть, у которой капитал не легитимен, есть часть, которая относится к квази-бизнесу, построенному вокруг тендеров, напрямую связанный с чиновниками. А есть ресторанный бизнес, существующий в рыночной среде. И вообще, что такое заниматься политикой? Это не значит, что бизнесмен должен все бросать и уходить в политику. Любой бизнесмен может просто финансировать активности как гражданин, с одной стороны, и для защиты своих интересов – с другой.

- К какой категории из трех перечисленных вы относите себя? Вы можете назвать себя представителем национальной буржуазии, которая не зависит от господдержки и могла бы стать движущей силой этих перемен?

- У нас «буржуазия» до сих пор ругательное слово. Если мы все-таки национальная буржуазия, тогда мы должны думать о том, что будет с этой страной в будущем. С другой стороны, чем лучше живет страна, тем лучше бизнес. Поэтому нужны правила: четкие и единые для всех. Тогда есть понятие безопасности бизнеса. Вы говорили, что бизнес любит тишину. Тишина - это когда в стране тихо, если там нет войны. Даже пандемию можно назвать разновидностью войны. Практически все бизнесы пострадали. Перед нами стоит вопрос не о развитии, а о выживании. Поэтому нам далеко не безразлично, что будет дальше.

Зависим ли мы от господдержки? Да, практически мы все, прямо или косвенно, участвуем в госпроектах. Есть чистый бизнес, который связан со сервисом, услугами, например, рестораны. Что такое господдержка? Если вы имеете в виду, что некоторые компании очень избирательно получают определенные льготы и деньги, то они тоже рано или поздно начнут развиваться. Все мы косвенно зависим от государства. Другое дело, что его слишком много.

- Государство предприняло меры для поддержки бизнеса. Но, насколько я поняла, именно сейчас началось отложенное влияние кризиса. В чем это выражается, какие секторы охватило больше всего? К чему это может привести, в случае если власти все-таки пойдут на второй локдаун?

- Второй локдаун мы точно не переживем. Первый пережили потому, что были запасы, которых теперь уже нет. Пострадали все, даже нефтяники – их доходы упали почти наполовину. А в экономике все взаимозависимы: если падает одно, падают все остальные. Восстановимся ли мы? Те, кто уже закрылись - вряд ли. Если говорить о промышленности, то лето относительно хорошо пережили: границы были закрыты, все равно что-то продавалось, закупалось. А вот теперь уже начинает «накрывать» и нас. Я занимаюсь вентиляционным оборудованием, это не предмет первой необходимости, как хлеб. Начался спад, старые проекты закрываются, новые не начинаются.

- О каком периоде может идти речь: три года, три месяца?

- Я не владею глобальными цифрами. Из того, что я слышу, говорят про период от года до трех. Никто не знает, сколько продлится пандемия. По сути, все болеют, весь мир.

- В своих постах вы пишите о странной закономерности: с одной стороны, люди теряют доходы, большая безработица, но при этом вы не можете найти кадры для своих бизнесов. Чем вы объясните этот парадокс?

- Во-первых, если говорить о летнем периоде, когда были закрыты границы, мы сразу поняли, кто работает на наших строительных объектах: наши соседи из Кыргызстана и Узбекистана. Все те, кто остались без работы, пошли на местные стройки. Безработицы практически не было. А теперь, когда сезонные работы закончились, безработица началась. Я очень четко чувствую это по своему заводу – теперь появляется уже избыток рабочей силы. Но я всегда говорил, что безработица в последние годы имеет структурный характер. Желающих много, но они не имеют квалификации. В этом смысле гигантский дефицит. Людей много, специалистов мало.

- В свое время вы начали свой бизнес «в гараже», а теперь доросли до экспортоориентированного производственного комплекса. Значит, даже в нашей стране, при всех ограничениях, можно заниматься производством?

- Все зависит от масштабов производства. Если речь идет о пути от кустарного производства до маленького цеха, то, в принципе, это возможно. У нас очень много чего не производится в стране. У нас очень много ниш, в которых можно хорошо заработать, зная, как это делается. Моя специальность была связана с вентиляторами, но легче от этого мне не было. Вы знаете, программам господдержки нравятся большие проекты, а вот маленькие - не очень. Но, тем не менее, производством можно и нужно заниматься.

Я воспользоваться практически всеми программами господдержки и даже получил грант на 21 немецких станка. Но сейчас программ стало меньше, они стали запутаннее. Другое дело, что все заработанное мы вкладывали в производство и живем по этому принципу всегда.

- Сейчас закрывается очень много бизнесов, особенно в сфере услуг. Но есть мнение, что именно в кризис нужно экспериментировать. Вы бы посоветовали сегодня предпринимателю заняться каким-то производством, хотя бы в рамках экономики простых вещей. Или все же переждать, дождаться лучших времен?

- Я сейчас разрабатываю новый продукт, ищу финансирование. Почему именно сейчас? Кризис, он же не только на одном предприятии, он везде, в том числе и на крупных предприятиях. Им сейчас даже тяжелее: у них денег больше, но и затрат больше. А вот маленький бизнес гибче и поэтому может быстрее занять нишу. Я сам начинал в кризис.

Мы сейчас работаем над разработкой продукта, связанного с пластиком. Все, что раньше возили из Китая, теперь выгоднее производить здесь. Перевозка стала дорогой, проблемы с границами и стоимость рабочей силы сравнялась. Сейчас можно сделать одинаково по стоимости здесь. Мы даже выигрываем в логистике и многие ребята начинают производство. Гибкие компании сейчас быстро будут находить ниши и заполнять их. Какой бы ни был кризис, мы будем продолжать потреблять. Жизнь не остановиться. Поэтому время кризиса - это как раз возможность быстро переориентироваться. У всех проблемы, но рынок-то остается.