, 
Эффект домино
Что происходит с арабским миром? Как, почему? Вроде бы ответы на эти вопросы лежат на поверхности: коррупция, расслоение общества на богатых и бедных, отсутствие социальных лифтов для молодежи, рост цен, безработица, зажим прав и свобод, несменяемость правителей и далее в этом духе. Однако это лишь одна, причем отнюдь не определяющая сторона проблемы. Потому как, если руководствоваться приведенными факторами, то восстаниям арабов должны были предшествовать аналогичные процессы, например, в Конго, Танзании, Анголе и целом ряде других африканских стран. На их фоне Египет или тот же Тунис являлись едва ли не островками благополучия посреди океана нищеты и, казалось, застрахованы от потрясений. Но о себе дала знать другая сторона…
Начнем с того, что в эпоху деколонизации в 1950–70-х смена власти в странах третьего мира происходила в основном посредством, как бы назвали сегодня, «цветных революций». То есть властвующие элиты сменялись в результате дворцовых переворотов либо межклановых разборок. При этом такие действия были четко спланированы из единого центра и организованы, будь то в Египте 1952 года, Тунисе 1950 года, Ливии 1969 года и т. д. Встречались случаи, причем не только на Черном континенте, когда элиты на властном олимпе попросту «перекрашивались», в сути оставаясь продуктами прежней номенклатуры. Совершенно другое дело — нынешние события. Антиправительственные выступления арабов носили характер классических народных восстаний, когда инициатива, согласно ленинской формуле, исходит не от «верхов», а от «низов».
Так что же произошло? Каковы качественные отличия нынешних бурных процессов на Ближнем Востоке от предыдущих? Как это отразится на остальном мире? Чтобы ответить на эти вопросы, выделим семь движущих, на наш взгляд, факторов.
Фактор № 1
Инновационный детонатор
Первое отличие, о котором говорилось немало, состоит в роли новейших технологий, в частности Интернета и мобильной связи. До этого влияние Интернета на общество, особенно на молодежь, несло негативный оттенок. Живому общению она предпочитала виртуальность и мало интересовалась политическими реалиями, акциями протеста и гражданского неповиновения. Создавалось впечатление, что общение с внешним миром через компьютер доведет атомизацию общества до абсурда. Однако на определенном этапе новые формы коммуникации приобрели новое качество и превратились в свою собственную противоположность — «уход в I-net», и, таким образом, создававшаяся отрешенность от реального (зачастую местечкового) мира дала возможность приобщиться к действительному миру с его глобальными проблемами. Тем самым создала целую общность людей с критическим взглядом на окружающую действительность. В случае с Египтом или Тунисом акции протеста координировались как раз при помощи социальных сетей в Интернете. Однако преувеличивать значение того же Facebook или Twitter было бы неверным, поскольку они выступили не столько причиной, сколько инновационным детонатором, инструментом этого процесса.
Фактор № 2
Безлимитная информация
Кто владеет информацией, тот владеет миром — этот постулат на протяжении веков оказывал влияние на характер борьбы не только на международной арене, но и внутри самих государств. Соответственно, стремление контролировать источники информации, средства их доставки, подачи либо сокрытия имели чрезвычайное значение как для властей, так и для их оппонентов. Стоило статус-кво нарушиться, как положение менялось в корне. Именно такой феномен в начале ХХ столетия испытала Россия, где в возможностях влияния на людские умы (газеты, листовки) коммунисты сравнялись с господствующим классом. Это сыграло одну из ключевых ролей в победе Октябрьской революции. В эпоху гласности в СССР образца 1980-х повторилась схожая история: многие газеты, отчасти телевидение перестали подчиняться цензуре Кремля. Итог известен. Но в том заключался пускай ошибочный, но осознанный выбор Михаила Горбачева. Сейчас же, с появлением Интернета, ситуация принципиально другая. Отдельные государства и целые регионы утрачивают монополию на информационную и пропагандистскую деятельность.
В случае с революциями на Ближнем Востоке произошла первая проба сил. Причем Интернет и мобильная связь одержали верх не только перед официальными поставщиками информации, такими как печатные СМИ и ТВ. Они поставили на колени сами правительства в Тунисе, Йемене, Египте, которые пытались блокировать глобальные средства связи и информации. Подобные меры дали кратковременный эффект. Восставшим арабам при помощи международных, в частности европейских, провайдеров удалось обойти блокировку, на каждый заслон тут же запускался антизаслон. Получается, что традиционные приемы уже не срабатывают. Факты говорят о том, что в глобализирующемся мире иммунитетом перед Интернетом обладают лишь тотально закрытые страны, как Туркменистан или Северная Корея. Но и это — дело времени.
Фактор № 3
Власть виртуальности
Меж тем выясняется, что в виртуальных играх завязли сами правящие режимы в арабском мире. С парламентами, которые как бы самостоятельны, но абсолютно «ручные», с судами, независимыми только в теории, СМИ, исполняющими сугубо PR-функции, конструктивной оппозицией, создающей видимость плюрализма, и т. д. C их помощью в течение многих лет Мубараку, Каддафи, бен Али и прочим диктаторам удавалось поддерживать энтузиазм социума, зомбируя его на терпение и послушание, на веру в лучшее завтра. В этом смысле они не придумали ничего нового, а лишь на новый лад обыграли идеологии прежних одиозных режимов, скажем, Третьего рейха с внушениями о великом будущем, СССР — со сказками о грядущем коммунистическом рае.
Нечто подобное имело место и в плане насущных материальных ожиданий народа. Дутая статистика о росте ВВП, достижениях экономики была призвана компенсировать дефицит реальных благ. Фокус в том, что в какой-то момент сама власть начинала верить в придуманное благоденствие, отрекшись от нелицеприятной действительности. Государственная машина работала на холостых оборотах, и когда дистанция между виртуальностью и реальностью достигла критической точки, нить оборвалась.
Фактор № 4
Псевдореспублика
Другой любопытный факт заключается в том, что наиболее гневные восстания выпали на долю так называемых республиканских режимов в арабском мире (в качестве справки: на сегодня из 22 арабских государств 14 являются республиками и 8 — монархиями). Здесь можно было бы сослаться на более уязвимое социально-экономическое положение именно государств с республиканской формой правления. Все дело в том, что в восприятии многих местные монархии ассоциируются с богатыми нефтяными княжествами Персидского залива. Но это правда лишь отчасти. И если в качестве примера взять такие королевства, как Марокко или Иордания, то благосостояние их народов отличается от республиканских Египта или Туниса, скорее, в худшую сторону, нежели лучшую. Да, в Марокко, Иордании, Бахрейне люди тоже вышли на улицы. Но, во-первых, они в основном ограничились социальными и экономическими претензиями. Во-вторых, что принципиально важно, практически никто, ни одна партия не требовала смещения короля, а только настаивала на реформах и отставке правительства.
Это наталкивает на вывод о том, что монархии с точки зрения местных обществ гораздо более легитимны. Но почему? Представляется, что главная причина состоит в том, что республиканские режимы, будучи таковыми номинально, на самом деле мало отличились от монархий. И Хосни Мубарак в Египте, Али Абдалла Салех в Йемене и иже с ними, по существу, ничем не уступали коронованным особам в Саудовской Аравии, ОАЭ или Кувейте — аналогичные, если не большие, полномочия, аналогичный ореол неприкасаемых, аналогичная, если не большая, длительность пребывания на троне и прочее. А присущие республике институты сменяемости власти, выборности, системы сдержек и противовесов исполняли либо бутафорские функции, либо обслуживали прихоти господствующей верхушки. В 1990-е в республиканской Сирии подобные метаморфозы привели даже к наследственной передаче президентства от отца к сыну. На этом фоне преимущество официальных монархий заключалось в том, что там внутреннее содержание соответствовало внешней форме, вещи назывались своими именами.
Фактор № 5
Несправедливость
Однако самая взрывоопасная смесь состояла из безответственности и непогрешимости арабских элит, помноженных на весьма спорное убеждение в том, что индульгенция им выдана без срока давности. Впав в эту эйфорию, они не просто беззастенчиво присваивали общественные богатства, но и выставляли фантастические состояния напоказ. То есть не бедность и безработица толкнули людей на крайность, а контраст, ощущение несправедливости, нежелание мириться с отведенной ролью неудачников и граждан второго сорта. Долгое время они верили, что антиколониальные революции ХХ века принесли им свободу и равноправие. Оказалось же, что произошла только смена декораций, и вместо чужих эксплуататоров пришли собственные. Яркий пример — Ливия, обладающая самым большим в Африке уровнем ВВП на душу населения. Да, это позволяло ливийцам жить относительно безбедно, но при этом они ясно понимали, что не имеют никакого отношения к огромным доходам от нефти. Еще более сгущали краски компроматы, распространяемые в Интернете, в том числе через небезызвестный WikiLeaks, о том, куда девается народное достояние. Этим, в частности, и можно объяснить, почему первыми на манифестации вышла образованная молодежь, а не выходцы из бедных слоев населения или жители трущоб. Как известно, они и прочие силы в обществе примкнули к акциям гражданского неповиновения позже.
Фактор № 6
Синдром временщика
Однако здесь нельзя не отметить еще одну отличительную черту монархий. Это — пускай далекие от демократии, но все же устоявшиеся традиции преемственности власти. Прежде всего речь идет об отсутствии серьезной интриги вокруг проблемы престолонаследия. Сообразно тому практически сводятся на нет риски стабильного и долгосрочного развития государства с этой стороны. Не менее важен главный посыл, которым руководствуется монарх, — это личная заинтересованность в том, чтобы подданные королевства были довольны, обеспечены всем необходимым, когда трон перейдет к его сыну или брату. То есть еще при жизни он закладывает фундамент благоприятного существования государства после себя. В случае с псевдореспубликами, когда власть может достаться непонятно кому, а зачастую и ярому оппоненту, сложно ручаться за аналогичную мотивацию. И зачастую во главе угла может стоять совсем иной принцип, приписываемый французской маркизе Помпадур: «После меня хоть потоп».
Примечательно, но можно провести параллель между сроками пребывания арабских диктаторов у власти и способами их расставания с ней. Выясняется, что чем дольше они стояли у руля, тем сильнее держались за нее, тем страшнее были последствия. Так, смещение правителей, находившихся у власти до 10 лет, как правило, не сопровождалось насилием и серьезными беспорядками. Так было с Мавританией, Алжиром либо Ливаном. Большие сроки лишь осложняли институт преемственности, провоцируя кризис. Рассмотрим ситуацию сквозь призму последних событий в арабском мире.
Президент Туниса Зин аль-Абидин бен Али (23 года у власти) применил дозированную силу против демонстрантов и уже на третий день бежал с семьей в Саудовскую Аравию. Итог — около 20 жертв. Сам бен Али находится в инсультном состоянии.
Президент Египта Мухаммад Хосни Мубарак (31 год у власти), когда армия заняла нейтралитет, пустил против сограждан уголовников и переодетых сотрудников спецслужб. Таким образом 18 дней пытался удержаться на своем посту. Результат: около 300 погибших. Сам Хосни Мубарак находится в коматозном состоянии.
Муаммар Каддафи (42 года у власти) на подавление антиправительственных выступлений направил армейские части под угрозой солдатам и офицерам быть казненными в случае невыполнения приказа. Были также привлечены не только боевая авиация, ракеты, танки, крупнокалиберные пулеметы, но и наемники-головорезы из Чада, Судана, Нигерии. Результат: уже свыше 1000 погибших. Судьба самого Каддафи точно не известна. Хотя в свете геноцида, развязанного им против собственного народа, появились подозрения в неадекватной психике и маниакальности ливийского лидера. Некоторые специалисты усмотрели параллели между ним и Адольфом Гитлером.
Фактор № 7
Двойной эффект домино
В начале 2011 года перечисленные выше факторы выстроились в один ряд, когда даже одного слабого дуновения было достаточно, чтобы они, подобно доминошным костяшкам, начали наваливаться друг на друга, пока не рухнула вся конструкция.
Между тем несостоятельным оказался культивируемый тезис о том, что волнения и кровопролития в отдельно взятой стране должны предостеречь других, особенно соседей, от соблазна раскачивать внутреннюю стабильность. Пускай она и неприглядна, но представлялось, что худой мир лучше доброй ссоры. Арабы продемонстрировали обратное — падение режима бен Али в Тунисе сыграло скорее роль катализатора, когда протестные настроения в момент перекинулись на Египет, Ливию, Алжир, Йемен, Бахрейн, Марокко и ряд других стран. Страх за будущее страны пересилил годами сковывавший страх перед диктаторами. Таким образом, эффект домино проявился дважды.
Похоже, в лице последних потрясений на Ближнем Востоке мы имеем дело с самым масштабным после распада СССР переустройством мира в 1990-х. Теперь, в 2010-х, речь может идти о трансформации третьего мира. И тот факт, что вирус народных волнений охватил страны далеко за пределами арабского мира, например Иран, Индию и Таиланд, может означать, что человечество находится лишь в начале глобальных перемен.
