, 
«Самрук-Казына» как модель национализации убытков
Экономический и управленческий смысл существования Фонда национального благосостояния «Самрук-Казына» довольно смутен. Теперь, спустя почти десять лет его существования, уже почти никто не помнит, зачем он создавался.
Миссия фонда, как это определено в его документах, заключается «в повышение национального благосостояния Республики Казахстан посредством увеличения долгосрочной стоимости организаций и эффективного управления активами, входящими в группу Фонда (из годового отчета за 2011 г.). Правда, в отчете за 2018 г. миссия звучит немного по-другому: «Миссия АО «Самрук-Қазына» заключается в повышении национального благосостояния Республики Казахстан и обеспечении долгосрочной устойчивости для будущих поколений». Слова об увеличение долгосрочной стоимости организаций и эффективном управлении активами почему-то пропали. Может это и ничего не значит, но наводит на размышления. Как говорит известный российский пропагандист: «Совпадение? Не думаю».
Но даже если говорить исключительно про повышение национального благосостояния Казахстана, то и здесь есть вопросы к деятельности Фонда. Чтобы была понятна природа сомнений, обратимся к инвестиционной активности Фонда, изучив отдельные годовые финансовые отчеты, т.е. без учета показателей дочерних фирм.
Одно небольшое замечание: финансовую отчетность Фонда отличает довольно высокое качество. Во всяком случае, у аудитора Фонда, ТОО «Эрнст и Янг», нет замечаний или оговорок ни к одному из отчетов.
Первый же вопрос, который возникает еще до того, как приступаешь к чтению отчетности, это: а зачем Фонд создавали вообще. Напомню, что фонд Самрук-Казына в 2008 г. появился в результате слияния двух фондов: Самрук, отвечавшего за производственные компании, и Казына, отвечавшего за финансовые компании. Прошло пять лет и все финансовые компании были у Фонда изъяты и переданы в НУХ Байтерек.
В основе любого действия лежит некий замысел. И вот понять замысел объединения Самрука и Казыны невозможно. Вроде бы имелось ввиду сосредоточение в одних руках всех экономических ресурсов государства, чтобы повысить эффективность управления ими. Но дело в том, что они и так были сосредоточены в одних руках – в руках правительства. Практически любое сколько-нибудь важное решение по деятельности фондов являлось непосредственным решением правительства или согласовывалось с ним. Нельзя сосредоточить то, что и так уже сосредоточено. И нельзя повысить эффективность управления, если в реальности решения принимаются в другом месте.
Нет экономического и управленческого смысла в слиянии фондов, но нет смысла и в фактическом разделении Фонда. Точнее, смысл, конечно, есть, но он заключается в неведомых нам перипетиях бюрократической жизни.
Другой вопрос – зачем Фонд бросили на спасение БТА и Альянс Банка. В 2009 г., когда стало ясно, что у этих есть серьезные проблемы, их масштаб был до конца не ясен. И, надо полагать, что была надежда на то, что спасти их удастся. Спасти БТА было особенно важно, потому что он олицетворял собой «лучшую» на постсоветском пространстве банковскую систему.
Сегодня, задним числом, мы понимаем, что операция по спасению банка была безнадежной. Но в то время, когда еще не все было ясно, стремление спасти БТА было оправданным. Но зачем было поручать это Фонду? Риски высокие, шансы на успех неясные, репутационный ущерб, в случае неудачи, высокий. Для таких случаев создают компании специального назначения, неудачи которых можно купировать. Затеянная же операция привела к формированию убытков у Фонда, а потом, в силу того что так ничего сделать не удалось, проблема вернулась к государству и стоила ему два с лишним триллиона тенге.
Балансовая стоимость инвестиций в БТА на 31.12.2012 составляла 1 025 686 млн. тенге. Цена продажи БТА Казкоммерцбанку составила 144 155 млн. тенге. Разница – минус 881 536 млн. тенге. Это не единовременный убыток. Резервы на обесценение формировались с 2009 г. и учитывались в финансовой отчетности.
Были в истории Фонда совсем странные сделки. 1 февраля 2013 г. Фонд приобрел 29,8221% доли участия в уставном капитале ТОО «Казцинк», приобретя 100% долей участия в уставных капиталах ТОО «Logic Business», ТОО «Logic Invest Capital» и ТОО «Инвестиционный дом «Дана», владевших по 9,9407% долей участия в ТОО «Казцинк», на общую сумму в 248 838 млн. тенге (стоимость каждой компании составляла 82 946 млн. тенге). Сделка как сделка. О ней мы читаем на 24 странице отдельного финансового отчета за 2013 г. А на странице 26 того же отчета мы читаем: «В 2013 году Фонд признал убыток от обесценения инвестиций в ТОО «Logic Business», ТОО «Logic Invest Capital» и ТОО «Инвестиционный дом «Дана» на общую сумму 55 344 миллиона тенге. Возмещаемая стоимость данных инвестиций была определена на основании метода ценности от их использования». Убыток составил 22,2% от суммы сделки. То ли переговорщики со стороны Фонда не умеют вести переговоры, то ли доля в ТОО «Казцинк» была так важна, что решили за нее переплатить. В общем, непонятно.
Необходимая оговорка: это единственная сделка такого рода – убыток формируется сразу, не успели чернила высохнуть на подписях – с которой я столкнулся, читая финансовую отчетность Фонда. Но это важный образец того, что менеджмент Фонда имеет слабый ресурс сопротивления против неочевидных сделок. Единственное, что он может – это на 26 странице отчета показать, что с ней не все в порядке.
Третий вопрос – ради чего практикуется выдача займов дочерним компаниям на условиях, лучше рыночных? При этом разница между фактической стоимостью займа и рыночной относится на рост стоимости инвестиций Фонда в данную дочернюю компанию. Не проще ли просто увеличить уставной капитал? Или это такие специальные упражнения на тренировку ловкости в финансовых операциях? А может потому, что оформить увеличение уставного капитала сложнее выдачи займа? Если последнее предположение верно, то, во-первых, Фонд такими действиями показывает, что он не противодействует ошибкам управленцев дочерними компаниями, а, наоборот, покрывает их недочеты. Во-вторых, льготные кредиты сами по себе противоречат развитию конкуренции и рыночных отношений, что никак не способствует росту национального благосостояния страны.
Надо признать, что число таких сделок неуклонно снижается. Сейчас все больше займов Фонд выдает на рыночных условиях. Это сохраняет надежду на то, что изменения к лучшему возможны.
Проблема Фонда в том, что он не обладает достаточной самостоятельностью в принятии решений, не имеет собственной стратегии развития. Ключевые вопросы решаются в правительстве. Возникает порочная тройственность: с одной стороны, Фонд – коммерческая организация, которая должна действовать в конкурентной среде, с другой – Фонд обладает достаточными ресурсами для формирования нерыночных конкурентных преимуществ, что отрицательно сказывается на экономическом развитии страны, с третьей – Фонд совсем несамостоятелен в принятии решений.
Должно же остаться только одно – Фонд самостоятельно существует в конкурентной среде, которую никак не может исказить.
