Как реальность ставить экономистов в неудобное положение

Дэни Родрик

Экономисты никогда не стесняются браться за крупные вопросы, которые другие дисциплины, например, история, социология или политология, считают своей вотчиной. Каковы долгосрочные последствия рабства для современного американского общества? Почему в одних регионах жители демонстрируют более высокий уровень социального доверия, чем в других? Чем объясняется подъём крайне правого популизма в последние годы?

Решая эти и многие другие неэкономические вопросы, экономисты выходят далеко за рамки своего фундаментального интереса к спросу и предложению. Подобное пересечение границ других дисциплин не всегда приветствуется. Другие учёные возражают (и часто правильно), что экономисты не стремятся ознакомиться с имеющимися трудами в соответствующих дисциплинах. И они жалуются (опять же правильно) на негостеприимность академической культуры у экономистов. Экономические семинары, где часто перебивают и задают агрессивные вопросы, постороннему могут показаться похожими больше на инквизицию, чем на форум, где коллеги информируют о результатах своих исследований и тестируют новые идеи.

Впрочем, наверное, самой важной причиной этой напряжённости являются методы, используемые экономистами в своих исследованиях. Экономисты опираются на статистический инструментарий для демонстрации того, что определённый базовый фактор оказал «причинное» воздействие на результат. Этот метод часто неправильно воспринимается и может быть причиной бесконечного, непродуктивного конфликта между экономистами и всеми остальными.

Понимание преимуществ (и ограничений) метода экономистов помогает прояснить, в чём именно заключается ценность, которую они могут привнести в анализ неэкономических вопросов. Не менее важно и другое: подобное понимание показывает, что подход экономистов может дополнить, но никогда не может заменить альтернативные, обычно качественные методы исследований, применяемые в других научных дисциплинах.

Стоит начать собственно с идеи причинности. В науке мы получаем знания о причинно-следственных связях одним из двух способов. Или мы начинаем с причины и пытаемся выяснить её следствия. Или же мы начинаем со последствия и пытаемся выяснить его причину (или причины). Статистик из Колумбийского университета Эндрю Гельман назвал первый метод «установлением форвардной причинно-следственной связи» (от причины к возможным следствиям), а второй – «установлением реверсивной причинно-следственной связи» (от следствия к вероятным причинам).

Экономисты одержимы первым из этих подходов – форвардными причинно-следственными связями. Больше всего они ценят эмпирические исследования, в которых демонстрируется, как экзогенные вариации в некой базовой причине X создают предсказуемое и статистически значимое следствие для результата Y.

В естественных науках причинно-следственные связи измеряются с помощью лабораторных экспериментов, которые позволяют изолировать последствия различных вариаций в физических условиях для искомого результата. Экономисты иногда подражают этому методу с помощью рандомизированных социальных экспериментов. Например, домохозяйства можно в случайном порядке подписать на программы денежных грантов (когда одни получают дополнительные деньги, а другие нет), чтобы выяснить последствия получения дополнительных доходов.

Однако в истории и социальной жизни, как правило, невозможны лабораторные условия, которые позволяют точно установить и измерить последствия изменений в жизни людей. Вместо этого экономисты прибегают к креативным статическим методам.

Например, они могут зафиксировать статистическую связь между экзогенными факторами, такими как количество осадков и случаи гражданских конфликтов. Это позволяет им сделать вывод, что изменения в уровне доходов (из-за колебаний в аграрном производстве) становятся причиной гражданских войн. Здесь стоит отметить ключевой элемент креативности: гражданские войны не могут влиять на погоду, поэтому корреляция между ними неизбежно вызвана причинно-следственной связью в одном направлении.

Хорошо проработанные исследования такого рода могут быть очень красивы, ими можно наслаждаться, они являются значительным достижением: установленная причинно-следственная связь настолько надёжна, насколько это вообще возможно в социологии. Однако у историка или политолога она может вызвать очень мало интереса.

Дело в том, что метод экономистов не даёт ответ на вопрос, «что именно является причиной гражданского конфликта» (установление реверсивной причинно-следственной связи). Он лишь находит доказательства в пользу одной из причин (колебание доходов), которая, возможно, даже не относится к числу важнейших факторов. Хуже того, поскольку экономисты натренированы на использование лишь индуктивно-форвардного подхода, они нередко представляют своё исследование так, будто их частичный ответ в реальности является наиболее всеобъемлющим. Это ещё больше разжигает недовольство учёных из других дисциплин.

Есть и другие трюки, создающие экономистам проблемы. Стараясь статистически «идентифицировать» причинно-следственные связи, экономисты часто прибегают к приёмам, которые позволяют ответить либо на более узкие, либо на слегка иные варианты вопроса, мотивировавшего их исследование.

Результаты рандомизированного социального эксперимента, проведённого в каком-либо регионе, например, в Индии или Кении, могут оказаться неприменимы к другим регионам или странам. План исследования, использующего вариации в пространстве, может не дать правильного ответа на вопрос, который фактически связан с изменениями во времени: что происходит, когда регион пострадал от плохого урожая. Конкретный экзогенный шок, используемый в исследовании, может оказаться нерепрезентативным; например, падение доходов, вызванное не дефицитом воды, а какими-то другими причинами, может иначе влиять на конфликты, чем шоки, связанные с количеством осадков.

Исследования экономистов редко могут заменить собой более полные синтетические работы, в которых рассматривается множество причин, взвешиваются их вероятные последствия и учитываются вариации причинно-следственных механизмов в пространстве и времени. Исследования такого рода чаще проводят историки и социологи, которые не ориентируются на количественные методы.

В подобных исследованиях более важную роль неизбежно играют суждения, что, в свою очередь, оставляет больше пространства для споров о верности сделанных выводов. И ни один синтетический труд не может перечислить исчерпывающий список причин, даже если бы имелась возможность измерить их сравнительное значение.

Тем не менее подобные труды необходимы. Экономисты даже не знали бы, с чего им начать, без трудов историков, этнографов и других специалистов в общественных науках, которые предлагают красочные рассказы о явлениях и высказывают гипотезы об их возможных причинах, хотя и не претендуют на точность установленных причинно-следственных связей.

Экономисты могут справедливо гордиться силой своих статистических и аналитических методов. Но им надо лучше понимать ограниченность этих инструментов. В конечном итоге наше понимание социального мира обогащается благодаря обоим стилям исследований. Экономисты и остальные учёные должны приветствовать разнообразие научных подходов, а не игнорировать или обижаться на исследования, проводимые в смежных дисциплинах.

Дэни Родрик – профессор международной политической экономии в Школе государственного управления им. Джона Кеннеди при Гарвардском университете, автор книги «Прямой разговор о внешней торговле: Идеи для разумной мировой экономики».

Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org