, 
Несбывшаяся мечта Батырхана Шукенова
Нашему Батыру исполнилось 60. И с каждым годом, его образ, отмеченный печатью таланта и одиночества, проступает все ярче и пронзительней. Он слишком многое не успел. Скрипач Марат Бисенгалиев собирался с ним соединить саксофон и скрипку. Не довелось...
– Многие спрашивают, дружили ли мы с Батыром? Я не могу назвать это дружбой, но это была такая взаимная симпатия и уважение, которые вот-вот могли перерасти в творческий союз, – рассказывает музыкант. – Я остаюсь его поклонником, Батыр занимал и занимает достаточно большое место в моей жизни.
Я старше его всего на два месяца, и так получилось, что мы с ним в одновременно учились в консерватории имени Курмангазы. Здоровались, перебрасывались парой слов, он знал обо мне, я знал о нем. Помню, как мы вместе сидели в библиотеке и готовились к экзаменам по диалектическому материализму и марксисткой политэкономии. Сейчас я не жалею, что прошел через это, но тогда это были самые противные предметы.
Батыр тогда уже играл в ансамбле «Арай» и успел стать звездой, а я был просто студентом. Той искорки, которая притягивает людей друг другу, между нами тогда не было. Мы были совершенно разные. Он саксофонист с уклоном в поп-музыку, я – скрипач, причем, такой, который еще никому не был известен. И в музыкальной школе имени Куляш Байсеитовой, и на первых курсах консерватории я не считался музыкантом, подающим большие надежды. Моя музыкальная карьера, собственно, началась после второго курса, когда я перевёлся в Московскую консерваторию.
По-настоящему мы с Батыром встретились где-то в 90-х. Тогда я уже немного заявил себе, а он был уже в составе знаменитой группы «А-студио». Где-то в начале 2000-х он решил продолжить сольную карьеру и вот тогда мы и встретились на одном из тогда ещё правительственных концертов в Астане. Разговорились и стали планировать – почему бы нам не сделать совместный проект? Тот концерт, кстати, был последним из череды таких в моей жизни. Они оказались не для меня – я не могу там играть.
Но с Батыром мы продолжили наши встречи. Это происходило обычно в его маленькой студии напротив Театра оперы и балета имени Абая, ставшим для нас тем местом встречи, которое нельзя было изменить. Недавно я увидел видеохронику – как мы вели переговоры по будущим проектам и обсуждали план – как соединить саксофон и скрипку.
Все у нас с ним шло к тесному сотрудничеству. Я уже заказал кое-что у аранжировщика и послал ему готовые вещи, которые были уже оркестрованы. Последняя наша живая встреча состоялась 18 января 2015 года в Лондоне: он пришел на концерт, где я с Лондонским симфоническим оркестром исполнял произведения Еркеша Шукеева. После концерта мы с Батыром долго разговаривали, я и моя дочка Арухан фотографировались с ним. Эти фото я бережно храню, пусть они и любительские, но мне они очень дороги.
Буквально через пару месяцев после той встречи, к сожалению, произошла трагедия.
Его внезапная смерть для всех стала мало сказать печальной неожиданностью – трагедией, разделившей жизнь на до и после. Вместе с ним ведь ушли не просто многообещающие проекты и большой музыкант, ставший символом интеллигентной Алматы, а лицо казахстанской музыки.
Иногда мне приходится слышать, что мы с ним в чем-то схожи. Внешне, может быть, есть какое-то сходство. Оба черноволосые, гривастые, но только у него волосы были они гуще, красивее, длиннее. А если серьезно, то даже по тому тайком снятому присутствовавшей на одной из встреч кинопродюсером Майрой Карсакбаевой видеоклипу видно, что это не совсем так – не похожи мы. Я более напористый и говорливый, у него же первое, что бросалось в глаза, интеллект и интеллигентность. Когда мы с ним встречались в его студии, а потом шли в кафе «Афиша» за углом, то фонтанировал идеями в основном я, а он, прищурив глаза, молча слушал, или же, тщательно подбирая слова, выдавал совершенно точные замечания. Поэтому у меня о нём осталось впечатление, как о человеке очень глубоком и в тоже время осторожном во всём, в том числе и в разговорах. Хотя – нет, однажды он позволил себе чуть раскрыться и быть более откровенным.
Надо ли говорить, что его внезапная смерть стала огромной трагедией для его близких, были большие планы – и все рухнуло. Очень жаль, что в личной жизни ему как-то не очень повезло. Расстался с женой, потом не совсем удачно женился на молодой девушке. Как-то мы с ним летели одним рейсом, и весь полет говорили не о музыке, а о семейных отношениях. Если я, разведясь с первой женой, и не подумал к ней вернуться, мы стали со Стиной, матерью моей старшей дочери Арухан, просто близкими друзьями, то он сблизился вновь с матерью своего сына. Батыр сказал тогда, что очень многое понял и переосмыслил в своей жизни, поэтому решил вернуться к ней. Планировал (думаю, что об этом теперь уже знают все) построить большой дом в Америке. Не успел… Тот дом, еще недостроенный, кстати, показывали по одному из российских каналов.
Ну а что касается творчества, то его потенциал, мне кажется, раскрылся по-настоящему, когда он ушёл из «А-студио». Все клипы, которые он сделал после, – потрясающие, а то, что он создал вместе с казахстанским композитором Куатом Шильдебаевым, – настоящие шедевры. Единственное, чего там не хватало – хорошей аранжировки и звучания симфонического оркестра. Это было то, что я пытался туда привнести. Если помните, вокалист знаменитой британской группы Queen Фредди Meркьюри пел в дуэте с Монсеррат Кабалье композицию «Барселона». Когда они, соединив рок и академический вокал, исполнили первый ее вариант, песня произвела огромное впечатление на слушателей, хотя тогда она ещё не была оркестрована. Оркестровка появилась уже после смерти Фредди Меркьюри и песня прогремела на весь мир, особенно после открытия Олимпийских игр в Испании 1992 года.
Одно из самых больших моих сожалений в жизни, – это-то, что я не успел при его жизни сделать новые аранжировки его песен. Я не знаю, когда у меня появится время, но я бы хотел этим заняться так, чтобы все клипы Батыра тоже были хорошо оркестрованы. Но в то же время я очень осторожно отношусь к этому, потому что когда я предоставил ему уже готовые аранжировки при жизни, заметил, что он очень внимателен к мелким элементам, ему не нравилось то, другое, он хотел заменить что-то.... Такая скрупулёзность, к сожалению, затягивала проект. Сам я обычно слышу общее симфоническое звучание и не очень обращаю внимания на такие в общем-то второстепенные вещи как звук ударных, а для него это и другие мелкие атмосферные инструменты были очень важны. Сейчас, по словам аранжировщиков, с программами полегче, но тогда очень трудно было найти эти инструменты на компьютере, чтобы сделать так, как он хотел, то есть получить то звучание, которое устраивало бы его. И все-таки я надеюсь, что мне удастся взяться за то, что я начинал когда-то. Для этого нужны просто усилия, время и желание, ну и, конечно, ресурсы…
