, 
Центральная Азия: ислам и/или государство?
Является ли ислам в Центральной Азии возвращением к истокам или серьезной угрозой? А может, это подсознательная альтернатива институту государства, которое не справляется со своими функциями? Или исламизация региона – не более, чем иллюзия? Эксперты Таджикистана (Абдугани Мамадазимов), Казахстана (Санат Кушкумбаев), Узбекистана (Фарход Толипов, Сардор Салимов) и Кыргызстана (Эльмира Ногойбаева, Тамерлан Ибраимов) попытались ответить на эти вопросы в исследовании «Центральная Азия: пространство «шелковой демократии. Ислам и государство».
А тем временем, исламизация региона видна, что называется, невооруженным глазом. В Кыргызстане количество мечетей и медресе за последние десять лет приближается к трем тысячам. Взрывной рост наблюдается и в Казахстане: от 68 в 1991 году до 2 700 в 2018-ом, то есть в 37 раз! При этом, наибольшее количество мечетей построено после 2011 года. Примечательно, что в Узбекистане, при населении почти 32 млн человек, более 94% которого считают себя мусульманами, функционируют около 2450 мечетей, что является наиболее низким показателем, несмотря на то, что на его территории находится наибольшее количество культурно-исторических исламских памятников. Точных данных по количеству мечетей в Таджикистане нет, но об аналогичной тенденции говорит тот факт, что больше всего имамов в Таджикистане: 1 имам на 2210 человек, а меньше всего в Узбекистане:1 имам на 7824 человека.
Религиозное, в данном случае, исламское образование также имеет тенденцию к росту. Особенно это касается Кыргызстана, где один исламский университет, девять исламских институтов, 102 медресе (из них 88 действующих).
Примечательно, что исламизации региона никак не мешает запрет на религиозные партии во всей Центральной Азии. Более того, во всех четырех странах (Таджикистан, Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан) государственная политика в области религии проводится в контексте интересов национальной безопасности.
Это просто поразительно, как быстро ислам вернулся в тот регион, на территории которого в течение более 70 лет велась активная системная пропаганда атеизма. Религия не только успешно вернулась с «исторической свалки», но и тесно переплелась с традициями и обычаями народов региона.
Во всех четырех странах наблюдается одна и та же картина. С одной стороны, власть в государствах ЦА все более активно регулирует религиозную сферу под флагом борьбы с экстремизмом. А с другой – при официальной светской системе государств, их лидеры не только разделяют исламские ценности, но и используют это для легитимизации своих режимов. Например, практически все они посетили Мекку, а также демонстративно соблюдают мусульманские обряды. Очевидно, что этот тренд стал следствием как укрепления связей с мусульманским миром, так и возросшей роли ислама и религиозной идентичности в жизни центральноазиатских обществ.
Таким образом, в регионе сегодня идет сложный, противоречивый, но новый диалог с исламом, который с одной стороны, становится альтернативой государственной идеологии, а с другой – ее инструментом.
Узбекистан: «сложные» отношения
Строгость государственной политики в этой стране компенсируется целым сводом законов и госструктур, и даже НПО, закрепляющих свободу выбора веры и секулярный характер государства одновременно. При этом, в отличие от соседей, в Конституции Узбекистана отсутствует принцип светскости государства, но религия, тем не менее, не имеет серьезного политического влияния. В то же время, нельзя сказать, что она вытеснена из публичной сферы: в стране зарегистрированы 2238 религиозных организаций, из них 2065 - мусульманские. Есть мнение, что жесткое ограничение религиозных свобод, унаследованное президентом Шавкатом Мирзиеевым от своего предшественника Ислама Каримова, может привести к отчуждению мусульман от государства и обострить отношения между властью и религией.
Однако, более взвешенная точка зрения состоит в том, что «когда появится «критическая масса» образованных, зрелых мусульман, начнется третья стадия, которую можно назвать ориентированной на действия или даже политически ориентированной. Все больше мусульманских активистов теперь будут готовы требовать, чтобы государственная политика проводилась, а страна управлялась в соответствии с исламскими ценностями. Это не означает, что на данной стадии принцип секуляризма будет отвергаться, однако секуляристы столкнутся с новым вызовом со стороны своих соотечественников, которые будут открыто обсуждать эту проблему.
И эта версия имеет право на существование: на церемонии инаугурации 14 декабря 2016 года новый Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев традиционно принес присягу на Коране и Конституции Узбекистана. В стране формируется новая общественная атмосфера, в том числе и в отношении религии. В постсоветской истории отношений между властью и религией, очевидно, открывается новая страница.
Казахстан – огосударствление ислама
В Казахстане, несмотря на то, что официально провозглашено отделение государства от религии, заметен ряд противоречий с реализацией этого принципа. Ислам в Казахстане пережил ряд драматических событий, когда в виде роста популярности и влияния неформальных религиозных общин и лидеров. При этом эволюция отношения государства к этому вопросу от настороженности до активного противодействия была стремительной. Речь идет не только о так называемых нетрадиционных течениях и группах в исламе, таких как «Таблиг-и-джамаат», «хизб-ут-Тахрир», салафитах, но и о группах, придерживающихся суфизма, в целом распространение которого в традиционной казахской среде имеет сравнительно давние исторические корни. Растущее сообщество сторонников этой организации могло выступить даже некой параллельной/альтернативной структурой ДУМК, поддерживаемому государством.
Все это свидетельствует о разобщенности мусульманской уммы в Казахстане и растущую политизацию в этой сфере, включая даже сам ДУМК, где можно наблюдать различные течения, базирующиеся на разных школах и подходах.
Как показывает опыт различных мусульманских стран, религиозно мотивированные протесты неизбежны, если нет иных форм выражения своих взглядов. Пример вирусной идеологии организации ИГИЛ (ДАИШ) упрощенными, а следовательно, доступными для неискушенного в религиозных вопросах большинства может иметь трагические последствия. По официальным данным за 2018 год, более 500 человек находились в местах заключения за участие в террористической и экстремистской деятельности.
Возникает другой риск: в ответ на вызов радикалов государство будет противопоставлять также крайние меры, т.е. непропорциональное усиление административного контроля и силовых мер. В этом контексте вполне оправданными звучат предостережения религиоведов, что «гармония светско-исламских отношений в Казахстане может быть нарушена как в результате провокаций со стороны религиозных радикалов, так и в результате непродуманных действий со стороны отдельных представителей госорганов».
Стремление властей сохранить контроль над религиозной сферой через укрепление ДУМК пока трудно назвать эффективным, особенно в среде русскоязычных мусульман, а также молодежи. Налицо острый дефицит религиозно грамотных духовных лидеров, обладающих авторитетом. Зачастую ответ государства на эти вызовы во многом обусловлен сохраняющейся неосоветской практикой контроля государства над религиозной сферой. Например, только за последние десять лет государственный орган по делам религий трансформировался пять раз. Каждый раз это были конъюнктурные изменения, обусловленные реакцией государства на текущие проблемы.
Таджикистан: ислам и политика
Религиозная идентичность («я мусульманин») в Таджикистане порой успешно конкурирует с национальной самоидентификацией («я-таджик»).
Почти четверть вековую историю взаимодействия политического ислама советской государственной властью в Таджикистане можно разделить на три этапа:
- Этап бескомпромиссной борьбы за характер национальной государственности (19911997годы, гражданская война);
- Этап сохранения статус-кво в рамках соглашения о мире и национальном согласии (1997-2010годы);
- Этап вытеснения политического ислама с общественно-политической арены страны (2010год-понастоящеевремя).
Как в годы гражданского противостояния (1992-1997), так и в годы пост конфликтного восстановления (1997-2008) процесс строительства мечетей и молельных домов шел ускоренными темпами. Дело дошло до того, что их количество превысило общее число средних школ по всей стране.
18 мая 2016 года в Республике Таджикистан был проведен общенародный референдум. Среди других был вынесен вопрос о запрете националистских и религиозных политических партий, который было одобрен подавляющим большинством. Теперь деятельность ПИВТ останется в истории суверенного Таджикистана как неудавшаяся попытка функционирования политической партии религиозного (исламского) характера в условиях светской национальной государственности. Создание подобной политической партии отныне законодательно запрещено.
Много вопросов у местных экспертов и властных структур вызывают следующие тенденции:
- наличие в обществе религиозных людей, подверженных пропаганде салафизма и ваххабизма;
- наличие в обществе сторонников экстремистского и террористического движения «Исламское государство»;
- де урбанизация и де индустриализация ряда регионов, в основном горных, что создает питательную среду для провинциального (непросвещенного)ислама;
- дилемма «лояльность (к властям) компетентность (в религиозных делах)» для духовенства;
- общественные дискуссии об исламском дресс коде и обрядах (хиджаб у женщин и борода у мужчин).
Кыргызстан: ислам вместо демократии
Нельзя сказать, что ислам был единственной идеологической парадигмой, к которой обратили свои взоры граждане суверенного Кыргызстана. Достаточно привлекательными были и продолжают оставаться идеи демократии, либерального государства, прав и свобод человека. однако и эти идеи, во-первых, не получили всеобщего признания, а во-вторых, извратившись порой до неузнаваемости, стали вызывать у некоторой части населения такое же неприятие, как и коммунизм. Ислам, опираясь на исторические корни в регионе и в условиях современного кризиса «измов», стал занимать освобождающееся место на идеологическом поле страны. Процесс поиска идеологической идентичности в Кыргызстане, таким образом, продолжается, и роль ислама в этом процессе имеет тенденцию к расширению.
На ситуацию в Кыргызстане оказывали влияние не только события внутристранового или регионального характера. Теракты 11 сентября 2001 года в США привели к тому, что отношение к исламу стало меняться во всем мире, включая и Кыргызстан.
По оценкам ряда экспертов, именно события в Нью-йорке актуализировали дискурс вокруг ислама, породив новую волну обсуждений и оценок. Масштабный парадокс захлестнул мир, не оставив в стороне Кыргызстан. С одной стороны, ислам стал все больше и больше вбирать в себя новых последователей, привлекая их возможностью найти ответы на сложные вопросы и широкой социализацией. С другой - исламу все больше отводилась роль «негативного фактора» с довольно объемными характеристиками «экстремизма»и «терроризма». При этом конфронтация в данной сфере усиливает радикализацию.
Религиозность становится все более популярным и открытым способом позиционирования и легитимации для политических лидеров.В их числе и президент Сооронбай Жеенбеков.
Долгое время политика Кыргызстана в религиозной сфере считалась самой либеральной в Центральной Азии. Однако в последнее время все чаще на совете безопасности государства обсуждается религиозная тема, все активней силовые органы занимаются проблемами радикального ислама.
Известный в Центральной Азии теолог Кадыр Маликов считает, что «Кыргызстан теперь все чаще будет сталкиваться с угрозой разных террористических транснациональных групп, которые будут восстанавливать свой людской ресурс за счет постоянной вербовки молодежи уже внутри стран ЦА и РФ.
Между тем борьба с терроризмом в странах ЦА идет не с причинами, а с последствиями. Есть две тактики борьбы с терроризмом: научное просвещение или подавление и репрессии. Второй вариант показывает не только свою бесперспективность , но и обретает все более угрожающий характер.
Несмотря на попытки государств ограничить религиозное влияние, оно все больше проникает в политику на самом высоком уровне. И что самое настораживающее, ислам все чаще становится если не способом легитимизации, то ресурсом для мобилизации избирателей, становясь фактором политической конкуренции.
