, 
Индустриализация по-казахстански: минус 28 процентов за двадцать лет
В правительстве сидят либералы, которые строят государственный капитализм – вот такой противоречивый вывод сделали два казахстанских экономиста Петр Своик и Мурат Темирханов. Первый является сторонником импортозамещения, а другой – экспорториентированности и конкуренции. Однако оба они согласны с тем, что, чем больше страна потратила на индустриализацию, тем быстрее наша экономика становится феодальной. О том, что такое промышленная политика и нужна ли она нам в принципе – в программе «Мозговой штурм».
– Вы сегодня представляете две альтернативные точки зрения на развитие промышленности в Казахстане. Один из вас сторонник импортозамещения, а другой ратует за экспорториентированность и конкуренцию. Но, поскольку недавно в правительстве был разработан новый закон о промышленности, давайте для начала разберемся что такое промышленная политика в Казахстане?
Петр Своик: Промышленная политика - это политика, которая повышает долю промышленного производства в общем валовом национальном продукте. Когда мы вошли в 2000-ые годы, доля промышленного производства в ВВП была в районе 70%, причем это были остатки от советской власти. К мировому кризису 2007-2008 годов, когда началась наша форсированная индустриальная инновационная стратегия, доля промышленного производства упала до 54%. Сырьевая экономика, рост цен на нефть опустили промышленность. Главным драйвером ВВП стал нефтяной экспорт. А сейчас этот показатель упал еще до 42%. И это при всех индустриальных усилиях, при огромных вложениях. Таким образом, наша страна уверенно идет по пути деиндустриализации.
Мурат Темирханов: Я абсолютно согласен. Результатов никаких. Ключ индустриализации - машиностроение. У нас на конец с 2019 года от всего ВВП машиностроение составляло всего 2% с занятостью всего 0,8%. В реальности этот показатель еще меньше, поскольку в нем 80% составляет реэкспорт. Но правительство вот уже десять лет делает никак не меняет свои подходы не меняются. Настало время пересмотреть их.
– Петр выступает за импортозамещение, вы за экспортную ориентацию. Являются ли эти две концепции взаимоисключающими, не могут ли они дополнять друг друга?
Петр Своик: Конечно, можно их соединить. Другой вопрос, разрешать ли? Дело в том, что экономика – это концентрированная политика. Мы устраиваем внешний рынок только как поставщик сырья. Переработка уже поделена между «своими» и пустят туда только в том случае, если ты обладаешь достаточной суверенностью. Например, с чего вдруг в свое время Тайвань и Южная Корея стали развитыми промышленными странами? Благодаря усердному старанию местных рабочих и местной инженерии? Да. Но это далеко не главное. Их пустили на рынок, исходя из политических соображений: нужно было создать витрины процветания в противовес странам соцлагеря. Южная Корея против Северной, Тайвань против Китая и так далее. Как Китай стал мировым лидером? Его из политических соображений пустили на рынки США и Европы. Сначала с дешевым, никуда не годящимся товаром, но, поскольку он получил доступ на рынки инвестиций, родился сегодняшний Китай. Но пустили его туда потому, что китайские коммунисты рассорились с советскими коммунистами. Поэтому наши светлые мечты выйти на мировой рынок не сырьем, а переработкой так и останутся мечтами.
– Как вы думаете, разрешат нам, и кто должен разрешить?
Мурат Темирханов: Экспорт или импортозамещение – это только часть более широкой проблемы - модели развития экономики страны. Первая стратегия индустриально-инновационного развития была разработана 2003 году. Давайте сравним ее с той, что мы имеем сейчас, начиная с 2010 года. Первая стратегия соответствовала мировой практике с точки зрения развития конкурентоспособности страны, когда государство пыталось создать общие условия для развития предпринимательства. Чиновники не раздавали субсидии, а непрямыми методами помогали конкурентоспособным компаниям выходить на экспорт. Это классическая модель развития таких стран, как Южная Корея. И она является примером для нас. А вот Китай - нет, потому что это монстр с особыми условиями и огромным внутренним рынком. Мы маленькая страна с сырьевой зависимостью. Но после того, как в 2008 году разразился мировой кризис, полностью поменялась экономическая модель развития страны. Вместо рыночных подходов чиновники начали решать все. Они решали, какой сектор приоритетный, по каким ставкам давать кредиты, для каких товаров закрывать границы. И эта модель существует до сих пор.
Например, в автомобилестроение за 10 лет были вложены гигантские инвестиции, предоставлены субсидии и льготы. Но тепличные условия привели к тому, что отрасль не заинтересована выходить на экспорт, ведь придется думать над технологической сложностью, выдерживать жесткую конкуренцию, снижать себестоимость. В итоге наш автопром не конкурентоспособен ни с кем. Сама господдержка выстроена так, что вторая Южная Корея в принципе невозможна.
– Таким образом, было три модели нашей индустриальной политики. Первая, рыночная, до кризиса 2008-2009 года. Потом начался так называемый этап государственного капитализма с 2010 по 2014 годы, когда правительство выбрало ряд крупных компаний, которые стали бюджетными любимчиками. Сейчас разработали ГПИИР до 2024 года. Мне кажется, что причина неэффективности всех трех моделей кроется гораздо глубже. Что-то неправильно в самом механизме госуправления, в самом в отсутствии страновой стратегии как таковой. Что не так?
Петр Своик: Ни в одной из этих программ не поставлены задачи. Во-первых, нет анализа текущего состояния. Во-вторых, нет целей, куда мы хотим прийти в будущем по производству в отдельных отраслях, по производительности труда, в сельском хозяйстве, в черной или цветной металлургии. Почему? Потому что наше правительство одновременно идет в две разные стороны.
С одной стороны, мы хотим встроиться в мировой рынок труда, как нас учат западные экономисты. Давайте представим, что мы перестанем раздавать дешевые кредиты и государственные дотации, а тех, кто не может расплатиться, банкротить. Будет великолепная модель с точки зрения мировой внешней экономики. В Казахстане останется добыча нефти, черных металлов, цветных металлов, сырого урана, зерно и, возможно, экспорт мяса в Китай. Для мирового рынка это идеальное встраивание в мировые цепочки разделения труда. У нас останутся неплохие центры в нескольких крупных городах с 4-5 миллионами занятых казахстанцев. Остальные при такой экономической модели не нужны. И правительство состоит из последователей такой идеологии, а иностранные консалтинговые компании направляют его в нужную сторону.
На самом деле, правительство пытается грести против течения, не понимая, что происходит. Ведь ни в одной программе не говорят, что нас идет деиндустриализация, поэтому очередные 5% промышленного производства мы теряем, а не наращиваем. Правительство категорически убегает от постановки таких задач, потому что сразу обнаружится, что оно пытается идти и в ту, и в другую сторону одновременно. Сама практика показывает, что наша рыночная модель себя израсходовала, но сказать это вслух никто не может. Все верят в чудодейственную силу рынка.
Мурат Темирханов: Вы считаете, что у нас сейчас либеральная экономика, а я считаю, что 100-процентное командно-административное ручное управление. Сейчас вроде спохватились, решили развивать среду для предпринимательства, но на самом деле ничего не поменялось. Во-первых, государство управляет ценами, закрывает границы от конкуренции, дает субсидии, кредиты, но доступно это не всем, поскольку у государства денег не так много. Оно выбирает приоритетные компании в определенных секторах, заливает их субсидиями и ждет, когда «выстрелит» индустриализация. Приведу в пример Марата Баккулова, который занимается промышленной вентиляцией. Он смог производить продукцию дешевле зарубежных аналогов и теперь успешно ее экспортирует. Государство должно создавать среду, чтобы таких Маратов становилось больше. Например, Всемирный Банк провел анализ, почему в Казахстане стагнирует производительность. Основная причина - в низкой динамике предпринимательской активности. Именно поэтому у нас мало новых бизнесов. Потому что государство заливает, например, агрохолдинги субсидиями и им незачем работать над своей конкурентоспособностью. Предприятия за счет государственной поддержки не банкротятся, не уходит с рынка, а новые без субсидий не появляются. Эта среда полностью контролируется государством, хотя именно динамизм рынка создает таких, как Марат Баккулов.
– Согласна, что в Казахстане появляются предприятия, опровергающие утверждения о том, что на международном рынке нас никто не ждет. Это и Алматинский вентиляторный завод, тот же Kaspi, Freedom Finance… Недавно мы подсчитали, что за 10 лет на развитие автопрома потратили полмиллиарда долларов и выпустили 100 тысяч автомобилей. Давайте попробуем посоветовать правительству, какой должна быть промышленная политика Казахстана?
Петр Своик: Нам вменены либеральные представления под феодальный рынок. Причем, он даже не поощряется внешними кураторами. Напротив, рыночный феодализм только поощряется, как и рыночная замкнутость. Внешний рынок как-то пропустил вентиляторы Марата Баккулова, но, если их станет больше, он закроется и для Марата тоже.
Мы должны четко установить параметры роста промышленности. Внутренний рынок Казахстана чрезвычайно мал, расходы на логистику высоки. Импортозамещение, по крайней мере возможно, но надо еще найти рынок, на которым замещать импорт. Таким рынком может быть только Россия хотя бы потому что, у нас самый главный провал во внешнем товарообороте с русскими братьями.
Мурат Темирханов: Kaspi - это как раз тот пример того, что индустриальная политика не должна быть просто индустриальной. Нам очень трудно конкурировать на международных рынках с точки зрения себестоимости продукции. Поэтому нужно смотреть, где мы еще можем «выстрелить» так, чтобы сюда вкладывали деньги. Работа с розницей - тот сектор услуг, который не регулировался государством. Поэтому Kaspi удалось создать экосистему, которую оценили иностранные инвесторы на лондонской бирже. Это прорыв, который нужно мультиплицировать. Возьмём опять мое любимое автомобильное строение. Некоему чиновнику пришла мысль, что, если мы наладим отверточное производство, то у нас начнет развиваться промышленность. Но это совсем не так. Реальный результат такого решения мы видим в текущем судебном разбирательстве, когда государство пытается вернуть 173 миллиарда тенге, вложенных в «Азия Авто». Эти деньги не пошли на удешевление продукции, не на трансферт технологий, не на создание собственного бренда, а в карман акционеров.
Как это должно быть? Недавно «КамАЗ» объявил о своих планах делать у нас литье для своих двигателей. Проект не рассчитан на внутренний рынок, продукция будет возвращаться в Россию. Но это как раз идеальный пример того, как мы можем встраиваться в цепочку добавленной стоимости.
– А может, Казахстану нужно отказаться от идеи индустриального общества? В конце концов, весь мир живет уже в постиндустриальной эпохе. Возможно, нам не нужно развивать собственную промышленность за исключением, возможно АПК. Может быть нам стоит перешагнуть одну формацию и войти сразу в постиндустриальную эпоху?
Петр Своик: Да, возможно, в постиндустриальном мире кое-что нам и достанется. У нас будет 3-4 миллиона рабочих мест, неплохо оплачиваемых, обеспеченных, в том числе постиндустриальными услугами. Но вы должны понимать, что вес государства в мире оценивается тем, что он реально производит. Если Казахстан будет производить только сырье, дивиденды будет иметь только небольшая часть компрадоров и тонкая прослойка национальной интеллигенции. А всем остальным даже куса хлеба не будет.
– Видите ли, когда мы говорим о постиндустриальном развитии, оно никакого отношения к сырью не имеет. Скорее, оно его исключает.
Петр Своик: Вообще, эти мечтания меня просто поражают. Они возникают в головах не сами по себе, они вмененные. У нас же в правительстве все тайно об этом и думают, но им приходится заниматься тем самым автопромом, потому что жизнь заставляет.
Мурат Темирханов: Мне трудно понять, какую модель описывает Петр Владимирович. В подавляющем количестве стран работает рыночная экономика. Что для этого важно? Человеческий капитал, образование и здоровье нации. Вот куда нужно вкладывать большие деньги. И в инфраструктуру. У нас огромные территории, отсталая технологическая инфраструктура, слабый интернет, плохие дороги. Это те сферы, где государство не дорабатывает. Во-вторых, государство не помогало таким компаниям, как Kaspi или Telegram. И не должно. Оно должно создать инвестиционную среду для таких предпринимателей.
Для меня очень показателен опыт Новой Зеландии по развитию своего АПК. Когда-то она у них тоже была зарегулирована, как и у нас. Но в какой-то момент деньги кончились. Новое либеральное правительство прекратило субсидирование и государственную помощь сельскому хозяйству, ввело частную собственность на землю. Как и у нас, их обвиняли в том, что начнутся массовые банкротства. Но в итоге обанкротилась всего 10% хозяйств. Сейчас сельское хозяйство Новой Зеландии кормит весь мир, это самая конкурентоспособная и наименее субсидируемая страна. И это не единственный пример. Австралия тоже пошла по такому пути. Как только чиновник решает, кому и как распределить дешевые ресурсы, начинается коррупция и стагнация.
Петр Своик: Еще раз об автопроме. На самом деле речь идет о борьбе за очень большие рынки. На рынок автомобильного производства Казахстана зашли россияне, прежде всего через «Тольятти» в Усть-Каменогорске, зашли китайцы и южные корейцы, чтобы работать на общем рынке Евразийского союза. Узбеки, кстати, тоже очень мощно развили свой автопром и теперь конкурируют с нами. Речь идёт не о том, сколько в Казахстане можно собирать и продавать. Речь идет о присутствии Казахстана на этом рынке.
Я люблю производство. И это важно, потому что, если в Казахстане собирается 50%, то это пропуск на весь этот рынок. Когда нам рассказывают про коррупцию и неэффективность автопрома, то наполовину это правда. Но все эти недостатки замешаны на вмененном сопротивлении. Если наши потребители не довольны качеством казахстанских автомобилей, им надо сказать: потерпите, все будет улучшаться, но это будет наше производство с нашими рабочими местами. А того, кто критикует, надо поблагодарить и устранить недостатки. Но если это представлять, как непреодолимую преграду, то надо разбираться, за кого эти люди: за страну или за внешние интересы.
