, 
Как в Казахстане «вырезали» национальную интеллигенцию
«Я знавал таких, кто сдавал вступительные экзамены на пятёрки, а вот двойка или даже тройка по русскому закрывала путь в вуз», - признался когда-то чудом ставший студентом физико-математического факультета КазГУ, академик Бирлесбек Алияров.
В помощь казахоязычному студенту
Алматинский университет энергетики и связи имени Гумарбека Даукеева издал энциклопедию из 9 тысяч терминов на трех языках – казахском, русском и английском. Его особенность в том, что рядом с термином (на английском, на казахском, на русском) расположено толкование термина на трех языках.
– Я считаю, что мы сделали важное дело, потому что помогаем студентам понять не только саму дисциплину, но и оценить - насколько точен перевод термина, - говорит один из авторов энциклопедии, доктор технических наук, академик Бирлесбек Алияров.
Переводами специализированных терминов с русского на казахский язык по разным предметам в Казахстане занимаются относительно давно. Для школы их формированием занималось поколение великого педагога Ахмета Байтурсынова, но в отношении организации и становления терминов на казахском языке для вузов четкой системы, по словам академика, все еще нет.
– Я сам, поступив (к счастью) на физический факультет КазГУ, первые два семестра был двоечником, - признался свободно говорящий на трех языках обладатель Оксфордского послевузовского диплома. – Причём, по основному предмету – физике, где термины играют большую роль, тогда как с математикой было все нормально – там все-таки больше формул.
– А почему за это дело взялись в Казахстане только сейчас?
– Не сейчас – начало этому процессу было заложено где-то в 90 годах нынешним президентом академии педагогических наук Аскарбеком Кусаиновым. Тогда функционировал научно-технический журнал «Энергетика и топливные ресурсы Казахстана», где я был главным редактором. Перед тем, как запустить статьи коллег в печать, мне приходилось переводить технические термины на казахский, чтобы они были доступны для студентов - выпускников национальных школ.
В 2004 году Аскарбек Кусаинов, тогда - директор одного из алматинских издательств, организовал выпуск 30-томного терминологического словаря по всем техническим направлениям - энергетике, металлургии, горному делу, машиностроению. То, что он смог составить перчень технических дисциплин, уже было проявлением высокой квалификации. Причём, профессор Кусаинов сделал свой прорывной проект на по-настоящему конкурентной основе. То есть, собрав всех ученых-технарей, более или менее владеющих казахским языком, свел их в открытом бою, где каждый отстаивал свой перевод терминов. Иногда споры почти до мордобоя, зато никто не мог упрекнуть первый серьезный опыт по созданию систематизированного словаря технических терминов на казахском языке в нечестности.
Через 10 лет Аскарбек Кусаинов организовал его расширенное переиздание. Например, если по энергетике раньше было пять тысяч терминов, то во втором издании – 9 тысяч. А потом на базе этого словаря мною был издан трехъязычный словарь – с переводами терминов на казахский, русский и английский. В том же 2014 году я издал первый в истории Казахстана толковый словарь терминов на двух языках - казахском и русском. А потом постепенно добавил еще толкование терминов на английском языке.
Вот так появилась первая трехязычная энциклопедия энергетических терминов. Но так как в университете энергетики и связи за четыре года обучения преподается 52 предмета, то я предложил ректору, чтобы каждый предметник составил по крайней мере 100 терминов по своей дисциплине с толкованием на русском языке. Когда они это сделали, термины по разным предметам были переведены на казахский, а потом уже на английский язык. Созданную таким образом книгу по всем направлениям энергетики с толкованием на трех языках мы назвали «Справочником по энергетике». На этом формирование словарей по энергетике, где было охвачено практически всё, что было возможно, было закончено.
Далее встал вопрос – а как пользоваться учебниками по конкретным предметам? К примеру, мы, как и все, написали их по отдельности на казахском и русском языках, но когда студенту непонятен текст на русском, то он вынужден искать казахский вариант. Чтобы облегчить эту задачу, сейчас мы сделали так, чтобы в одной книге синхронно шли казахский и русский тексты. То есть все рядом: на одной странице – на одном языке, на второй – на другом. Так, мы на примере энергетики, показали, как надо формировать представительные переводы технических терминов и текстов на государственном языке.
Я считаю, что во всех вузах по всем специальностям надо делать именно так, чтобы облегчить обучение выпускникам казахских школ.
Тихий подвиг
– А как учились раньше, когда не было таких синхронных учебников?
– Это было хождение по мукам. Выдерживали обучение на русском языке, даже зная его изначально на уровне разговорного, только самые упертые. Очень многие, чудом сдав вступительные экзамены и поступив в отраслевые вузы, отсеивались к концу первого курса, – не могли осилить обучение на русском языке.
Сам я после окончания казахской школы в селе Жанакорган Кзыл-Ординоской области поступил в университет благодаря письму пятерых ученых-гуманитариев. В феврале 1956 года они опубликовали в газете «Казақ әдебиеті» открытое обращение к руководителям ЦК компартии Казахстана, где говорили о том, что выпускники казахских школ не могут на равных со своими сверстниками из русских школ выдерживать вступительные экзамены в вузы по русскому языку. До 1956 года профильные предметы, опираясь на формулы, еще можно было сдать, но когда и те, и другие писали сочинение на русском языке, то казахоязычный абитуриент был обречен! 80% из них срезались именно на этом экзамене.
Когда те пятеро задались вопросом: «Как же так? Почему такая дискриминация?», ответ им дали в духе времени: самого активного автора уволили с работы, остальных четверых понизили в должности. Но когда я в тот год приехал из своего аула, чтобы сдать документы на физический факультет КазГУ, то благодаря этому «письму пятерых» сочинение, таким, как я, заменили на диктант. Прошло уже много лет, выросло несколько поколений казахатанцев за это время, но я всегда буду помнить, благодаря кому я стал студентом.
– Можно назвать их имена?
– Назову по крайней мере троих. Это молодые литературоведы, будущие академики Рахманкул Бердибаев, Зейнулла Кабдулов и Турсынбек Какишев. Когда я вспоминаю про их тихий подвиг, про который сейчас уже и позабыли, то мне кажется, что я живу и работаю в тепличных условиях. Если и рискую чем-то, то лишь временем и нервами, а эти великие люди поставили на карту свою карьеру и благополучие. К сожалению, о смерти Рахманкула Бердибаева (он умер 9 лет назад в Туркестане), который пострадал больше всех – забрали партбилет и уволили с работы, я узнал поздно и мне не удалось проводить его в последний путь.
Так что были у нас такие люди, которые боролись за обеспечение выпускников казахских школ обучением на родном языке в вузах. Я имею в виду не только Бердибаева и его коллег, но и поколение Байтурсынова, которое сделало переводы терминов в учебниках для казахских школ еще в далекое довоенное время. Кое-кто за это потом поплатился жизнью. Байтурсынова, например, репрессировали и расстреляли, когда ему было всего 47 лет. После этого настало время, когда вдруг пришли те, кто решил, что раз выпускник казахской школы собирается продолжить обучение в вузе, то и вступительные экзамены должен сдавать на русском. Вот так и вырезали национальную техническую интеллигенцию на корню. Я знавал таких, кто сдавал вступительные экзамены на пятёрки, а вот по русскому двойка (даже тройка) – и все, путь в вуз закрыт.
При этом меня поражает, как относятся к талантливым выпускникам казахских школ в самой России. Известный математик, ныне академик Аскар Джумадильдаев, к примеру, поступая на механико-математический факультет МГУ, получил двойку за изложение на русском языке. Но его помнили по всесоюзным олимпиадам и, простив неудачу по непрофильному предмету, приняли в главный вуз страны, а на третьем курсе он стал Ленинским стипендиатом.
А мне повезло. Благодаря тем пятерым я поступил в университет с первого захода. Когда я защищал свой послевузовский диплом в Оксфорде, то к этому сопричастны, и они тоже.
Рахманкул Бердибаев и спустя годы не поменял своей позиции. Когда во времена Колбина сделали ограничения для поступления в алматинские вузы для выпускников из Южного Казахстана, то он, пользуясь своим статусом академика, несколько раз заходил к первому руководителю республики, чтобы убедить того отменить дискриминацию по месту рождения. Но его не слышали и не слушали
Когда к нему присоединился академик Салык Зиманов, то они смогли добиться смягчения той позорной директивы. Ради этого они провели и озвучили маленькое статистическое исследование. Оказывается, что в тех областях, которые граничат с Россией, 40% абитуриентов уезжали учиться туда, а из Алматы - 20%.
– Тогда кому как не южанам учиться здесь? – сказал академик Зиманов на встрече Геннадия Колбина с научной общественностью Казахстана в Национальной академии наук.
Мне повезло пересекаться и общаться и с тем, и с другим академиком. И тогда, и сейчас я поражаюсь их мужеству и преданности интересам народа. Смог бы я сам сделать то же самое на их месте? Не уверен.
Позже даже был поставлен спектакль, который так и назывался "Письмо пятерых". Я не успел на него сходить – его быстро сняли с репертуара, поэтому даже и понял, о каком из писем идет речь. Возможно, о знаменитом «Письме пяти» Сталину, написанном в 1932 году видными казахстанскими деятелями культуры во главе с Габитом Мусреповым, где они рассказывали о том, что в Казахстане в результате насильственной коллективизации гибнет каждый второй казах. А то открытое письмо, опубликованное в феврале 1956 года без согласования с партией, пытались замолчать изо всех сил. Но тем не менее, было принято судьбоносное решение для выпускников казахских школы – сочинение заменили на диктант, благодаря чему, многие из них, и я в том числе смогли получить высшее образование.
Из воспоминаний отца детской хирургии Казахстана, академика Камала Ормантаева:
«Я приехал в Алма-Ату за пять дней до начала экзаменов. С нашей школы в медицинский документы сдали 13 человек. Одна половина моих однокашников срезалась на химии и биологии, другая – на письменном русском. Мы и говорили-то на нем с трудом, а тут – сочинение! Вот такое несправедливое было время. Те, кто сидел сзади, накатали со шпаргалок до 15 страниц. У меня они тоже были, но я сидел в первом ряду, экзаменатор крутился рядом. Кое-как написал три странички и попросил соседку, русскую девочку, проверить. А она от страха ничего не видит. Думал, двойка мне обеспечена. Но, наверное, из-за малого объема ошибок в моем сочинении было меньше, чем у других.
По химии мужчина-экзаменатор собирался ставить двойку, но его коллега, женщина-казашка, настояла, чтобы мне дали дополнительный вопрос. «Он же старается», - сказала она. Я кое-как ответил и - ура – снова тройка! Позже я всем действительно способным выпускникам аульных школ, давал возможность поступить в медицинский даже с их плохим русским. Сам я, чудом став студентом, занимался круглые сутки. На втором курсе был уже отличником и активистом - профсоюзным и комсомольским лидером факультета.
