, 
Зачем нам нужны независимые и прозрачные соцопросы?
Президент Токаев уже дважды говорил о необходимости независимых социологических опросов. Впервые он упомянул о них два года назад, когда в качестве пилотного проекта предложил внедрить систему оценки населением эффективности работы акимов.
«Например, если в результате опроса или онлайн голосования, более 30% жителей считают, что аким города или села неэффективен, это основание для создания администрацией Президента специальной комиссии с целью изучения возникшей проблемы с внесением соответствующих рекомендаций», – говорил он. Однако эта идея так и не была реализована.
В своем последнем Послании он опять возвращается к этой теме:
«Важным моментом должны стать независимые социологические опросы. Они дают объективную картину реального отношения населения к качеству работы органов власти. Через опросы голоса граждан слышны напрямую, а не посредством формальных отчетов. Администрация Президента должна подготовить пакет предложений по данному вопросу».
На самом деле, независимые и открытые социологические опросы – это то, что должно быть в любой уважающей себя стране. Общество должно понимать, что происходит с ним, с его ценностями, с его элитами. Данные опросов – это пища для анализа не только чиновников, но и экспертов. Это своего рода кости для мяса, зеркало для власти, компас для страновых стратегий.
Увы, но, как и независимые масс-медиа и мозговые центры, социология в Казахстане умерла, так и не родившись. Спустя 30 лет мы не можем сказать, что у нас есть качественные исследования, экспертная среда и конкурентоспособный медиа-контент. Причем, то же самое можно сказать об экономической школе, правоведении или социальных науках. В Казахстане чрезвычайно мало людей, способных мыслить системно и непредвзято, профессиональные сообщества разрозненны и не способны к продуктивной дискуссии. Отсюда, в том числе, и низкое качество отраслевых программ, и неспособность оценить причины их уязвимости. В итоге мы имеем довольно разноуровневый гражданский и экспертный сектор, профессионализм которого уперся в низкий потолок ограниченного диалога и конкуренции идей. Немногочисленные профессионалы либо переживают период эмоционального выгорания, либо вынуждены искать себя в зарубежных проектах.
Причина очевидна – основной заказчик во всех этих отраслях – государство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Увлечение правительства привлечением международных консультантов, услуги которых обошлись стране в миллиарды долларов с нулевым эффектом, не только уничтожили местное интеллектуальное содержание, но и дискредитировали сам институт экспертизы. При этом, нельзя сказать, что качество анализа было низким или были даны не правильные рекомендации. Дело в другом – существующая система управления просто не позволяет их реализовать в принципе.
Собственно говоря, именно по этой причине ни общество, ни государство не понимают, что происходит на самом деле, мы не знаем своих сильных и слабых сторон, не можем сформировать внятный образ будущего. Государство, видимо, из самых лучших побуждений (по крайней мере, со своей точки зрения) монополизировало право мыслить вслух и сегодня страдает об этого больше всего само.
Понимание этого, похоже, начало возвращаться в коридоры власти и то, что Токаев пытается заполнить это пустое пятно, вселяет некоторые надежды. Однако, вопрос опять упирается в то, кто и как это будет делать?
Во-первых, главное условие для любого мыслительного процесса, и особенно – изучения общественного мнения – независимость.
Совершенно очевидно, что ни одна частная структура сегодня не способна финансировать регулярные и актуальные социологические опросы. Прежде всего, госорганы тут же воспримут это как покушение на свою монополию. Как и выход на медиа-поле, это немедленно будет расценено как намек на политические амбиции. Но, даже если бы это не было так, ни одна из существующий финансово-промышленных групп не мыслит настолько масштабно, чтобы заказывать подобные исследования. В лучшем случае, это могут быть маркетинговые или отраслевые проекты.
Следовательно, единственным заказчиков может быть государственная или квазигосударственная структура, что, собственно, сейчас и происходит. И деньги выделяются как центральными, так и местными госорганами на социологию весьма и весьма солидные. Но все они, несмотря на робкие требования профессионального сообщества, остаются вне поля зрения даже экспертов, не говоря уже о самом обществе. Мы не можем составить впечатления ни о качестве этих исследований, ни об их предмете, ни об их стоимости. Государство и акиматы их проводят сугубо для себя и предположение, что на их основе предпринимаются какие-то шаги, разбиваются самой жизнью. Мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть утверждения ни власти о том, что народ Казахстана доволен своей жизнью, ни утверждения оппозиции о том, что мы живем все хуже. Однако, статистика эмиграции или падения доходов говорит все же о том, что вторые более близки к истине, чем первые.
Безусловно, какая-то часть исследований может и должна быть закрытой. Но если она полностью не доступна, как это происходит сейчас, то ее существование в принципе лишено смысла.
Очевидно, сейчас администрация президента пытается решить эту деликатную проблему: как проводить опросы общественного мнения, чтобы они были независимыми, но контролируемыми? Что делать, если их результаты окажутся не очень комплиментарными для заказчика?
Наверное, для начала стоит начать чуть больше доверять своему обществу, которое рождается только одним способом – говорить правду. Объективная постановка проблемы провоцирует потребность ее хотя бы обсудить, а в этом уже половина пути ее решения. Для этого нужно решиться на прозрачность исследований, либерализацию рынка интеллектуальных услуг. Пусть исследований будет много и разных.
Даже в тоталитарной России чудом сохранились несколько почти независимых социологических компаний и мозговых центров, к мнению которых прислушивается даже Путин, понимающий, что ему нужна хотя бы относительно реальная картина мира.
Россияне задают себе правильные вопросы и публикуют на них честные ответы – и именно это позволяет им все еще сохранять статус великой державы. Только сильные способны смотреть правде в глаза.
Качественный опрос общественного мнения позволяет, помимо прочего, и оценить эффективность государственной пропаганды.
Например, результаты последнего опроса Левада-Центра говорят об успехе попыток путинской России культивировать ностальгию по СССР, а следовательно – возрождения империи.
На вопрос о том, «Какая политическая система кажется вам лучшей?» только 16% россиян назвали «демократию западного образца», а 49% предпочитает «советскую, которая была у нас до 90-х годов». При этом, только 18% нравится нынешняя российская политическая система. К слову, в феврале 1996 г. за западную демократию высказывались 28% респондентов, за советскую «демократию» выступало 39%.
За экономическую систему, в «основе которой лежат частная собственность и рыночные отношения», выступают 24% россиян. За систему, «основанную на государственном планировании и распределении», – 62% опрошенных. В феврале 1992 года – это соотношение было 48 на 29% в пользу частной собственности и рынка.
Такие цифры можно назвать настоящим триумфом российской пропаганды.
Но любопытна уже сама постановка вопроса: «Какой должна быть Россия в представлении россиян?» Знаем ли мы ответ на аналогичный вопрос для казахстанцев?
Например, две трети (66%) россиян хотели бы видеть Россию в первую очередь «страной с высоким уровнем жизни, пусть и не одной из самых сильных стран мира». Треть россиян (32%) хотят видеть страну «великой державой, которую уважают и побаиваются другие страны». Доля тех, кто хочет видеть Россию в первую очередь страной с высоким уровнем жизни, постепенно растёт с 2015 года и достигла максимума за всю историю наблюдений. Доля тех, кто хочет видеть страну в первую очередь «великой державой», в свою очередь, достигла минимума.
Точка зрения, что Россия должна быть, в первую очередь, страной с высоким уровнем жизни доминирует во всех возрастных группах, но наиболее распространена среди респондентов 18-24 лет (три четверти – 74%). Точка зрения о «великой державе» пользуется наибольшей популярностью среди россиян 55 лет и старше: 39%.
Больше трети (39%) сторонников президента (тех, кто одобряет его деятельность), хотят видеть Россию в первую очередь великой державой. 59% – страной с высоким уровнем жизни. Среди тех, кто не одобряет деятельность В. Путина, абсолютно доминирует (79%) точка зрения о «стране с высоким уровнем жизни».
Почти две трети россиян (62%) считают, что предпочтительная экономическая система – государственное планирование и распределение. Этот показатель достиг максимума за всю историю наблюдений. 24% склоняются к системе, основанной на частной собственности и рыночных отношениях.
Таким образом, «Левада-Центр», к слову, принудительно внесенный в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента, вполне себе успешно работает на Россию в целом и на Путина в частности, легитимизируя его действия.
Знаем ли мы в Казахстане уровень популярности инициатив Токаева или причины растущей миграции, роста разводов, отношение к казахскому языку? Нет даже прозрачного и «безобидного» рейтинга акимов, который, в идеале должен коррелировать со статистикой основных индикаторов. Есть, конечно, проблема в том, что наши жители, отвыкшие от того, что их мнением интересуются, будут боятся отвечать на вопросы честно, но это вопрос профессионализма интервьюеров.
Ренессанс мыслительного процесса в Казахстане – и необходимость, и неизбежность продолжающегося транзита власти. Вопрос 2024 – не за горами и уже совсем скоро стране надо будет выбирать нового президента или оставить действующего. Токаев оказался крайне удачным вариантом в силу того, что стране была нужна фигура, которая сможет сохранить существующий статус-кво. Но за пять лет он может измениться и даже, если эти изменения не будут радикальными, нужно понимать, что они будут и, чтобы удержать ситуацию под контролем, власть должна понимать, какой диалог выстраивать с электоратом. И в этом смысле картина мира, которую рисует Акорда должна максимально совпадать с картиной мира тракториста из северо-казахстанского села и алматинского любителя дайкири.
Сейчас мы заново переживаем этап конца 90-х, когда власть «строила» общество и резко усиливала контроль над элитами, чтобы не допустить смычки протестующих граждан и каких-то элитных групп. Сейчас левый берег Нур-Султана в преддверии недовольства в элите стерилизует информационное и гражданское пространство. Но это не решит проблему нового этапа политической трансформации – турбулентность будет только возрастать. Собственно, это уже происходит, и не только внутри страны, но и за ее самыми близкими пределами. Работать в уже привычном полуавтономном режиме, которые у нас принято называть «ручным управлением» уже не получается.
