Альтернатива кредитной амнистии: правда о том, почему не принимается закон о банкротстве физлиц

Обсуждения вокруг возможности принятия закона о банкротстве физических лиц в Казахстане в очередной раз активизировались после громких инцидентов, связанных с должниками, а также волны слухов о якобы готовящейся кредитной амнистии.

Несмотря на поручение экс-президента Назарбаева в 2018 году, перспективы законопроекта остаются туманными: сначала Минфин и Нацбанк посчитали неуместным его принятие одновременно с внедрением льготной ипотеки 7-20-25, теперь же министерство ссылается на то, что необходимо сначала внедрить всеобщее декларирование доходов.

В чем суть персонального банкротства? Как и в случае с юридическими лицами, идея в том, что банкрот, будучи не в состоянии погашать долги согласно оговоренному графику, передает свои активы и будущие доходы внешнему управляющему, который использует их для погашения долгов в пропорциях и очередности, установленной законом и договорами.

Здесь важен принцип «все на все» – отказываясь от активов и доходов, банкрот избавляется и от долгов, даже если сумма первых недостаточна для покрытия последних.

В чем же заключаются особенности банкротства физических лиц? Главным образом, в том, что в большинстве юрисдикций определенные виды активов и объемы доходов исключаются из пула, который передается во внешнее управление. То есть, при соблюдении определенных требований должник, к примеру, в Канаде, может сохранить дом и определенный объем заработной платы, а также пенсионные накопления, в случае банкротства.

Но дьявол, как известно, кроется в деталях: стоимость жилья, которое может сохранить заемщик, определяется множеством разных факторов, и в некоторых случаях банкроту необходимо доплатить, чтобы сохранить его.

Вот, к примеру, список активов, которые может сохранить за собой банкрот в канадском штате Альберта:

– запасы еды для себя и находящихся на его или ее иждивении на 12 месяцев

– необходимая одежда общей стоимостью до 4.000 канадских долларов (около $3.000)

– мебель и домашняя техника на ту же сумму

– автомобиль чистой стоимостью (за минусом кредита) до 5.000 канадских долларов

– жилье или доля в нем, за вычетом ипотеки, на сумму до 40.000

– а также инструменты и принадлежности для работы, пенсионные планы и договоры страхования жизни не на имя самого банкрота.

С точки зрения среднего казахского проблемного заемщика выглядит неплохо, хотя точные цифры, конечно же, нужно подстраивать под местные реалии.

Что же касается позиции кредиторов, они – вполне логично и обоснованно – опасаются прежде всего злоупотреблений, связанных с отчуждением активов и сокрытием доходов, которые позволили бы нечистым на руку заемщикам фактически просто красть кредитные средства.

Говоря простым языком: занял денег, дом переписал на жену, машину – на брата, зарплату или доход от бизнеса увел в черный кэш и спокойно обанкротился.

С другой стороны, кредиты выше 6-7 миллионов тенге в Казахстане и так не выдаются без неотчуждаемого залога и подтверждения доходов. Чем же поможет всеобщее декларирование доходов, на которое ссылается Министерство финансов как необходимое условие для приятия закона о банкротстве?

В эпоху цифровизации доходы подавляющего большинства граждан и так прозрачны, о чем нам напомнил Минфин, пообещав мониторить их на предмет использования переводов вместо платежей, а те, кто скрывает их обналом и офшорами, едва ли начнут их декларировать – проще дождаться следующей налоговой амнистии, благо на них власти Казахстана щедры.

Да, гарантирование неприкосновенности жилья и других видов активов при персональном банкротстве потребует пересмотра скоринговых и регуляторных моделей, но это вполне осуществимая работа. Возможно, снизятся лимиты кредитования, но и в этом есть положительная сторона.

Больше всего, пожалуй, смущает банки, регуляторов и (очень успешных в последнее время) лоббистов девелоперской отрасли то, что, если закон сделает единственное жилье неприкосновенным, его нельзя будет использовать в качестве залога – это сделает ипотеку недоступной для подавляющего большинства потенциальных заемщиков.

В период пандемии – хотя, в принципе, началось это раньше, еще с той же программы 7-20-25 – власти сделали ставку на девелопмент как драйвер экономического роста, накачав рынок деньгами сначала через льготные кредиты, а затем и через «распечатку» ЕНПФ.

Неудивительно, что ипотечные кредиты банков в январе-октябре выросли на 27%, намного быстрее, чем общий портфель займов, который прибавил 18%.

Опасения тех, кто «тормозит» принятие закона о банкротстве, скорее всего связаны именно с тем, что резкое сокращение кредитования, да еще одновременно с угасанием единовременного эффекта от пенсионных инъекций, может просто обрушить рынок недвижимости и заставить сначала девелоперов, а затем и банки вновь выстроиться в очередь за государственной помощью.

Выход, пожалуй, только в более активном использовании альтернативных схем, таких как жилищно-строительные сбережения и целевое арендное жилье для малообеспеченных семей.

Важно, конечно, чтобы закон работал четко и без исключений, не допуская злоупотреблений со стороны судей или судебных исполнителей (нужно еще понять, насколько вообще можно вовлекать их в этот процесс и не требуется ли создать отдельный институт управляющих для процедур персонального банкротства, а также подумать о том, не сделать ли обязательной реализацию активов только через открытые, общедоступные и массовые торговые площадки).

Можно, конечно, предвидеть, что вместо митингов и просьб о списании долга придут мольбы о разрешении сохранить недвижимость, немного не соответствующую нормативам закона. Возможно, потребуются регулярные корректировки или привязка к определенным рыночным индексам.

Тем не менее, в целом, постоянное откладывание всеобщего налогового декларирования не представляется уважительной причиной для отсрочки внедрения персонального банкротства.

Более того, огромный массив данных, накопленный банками и кредитным бюро, позволит тщательно оценить стоимость такого нововведения для финансового сектора.

И, конечно, не следует забывать о том, что до банкротства законы многих развитых стран требуют рассмотрения других опций, таких как реструктуризация.