, 
Бахытжан Джаксалиев: «Атомной энергией надо научиться управлять»
У нас есть мощности, есть сеть, есть инженеры, но нет стратегии развития энергосистемы потому, что нет общеэкономической стратегии развития в целом, – считает экс вице-министр энергетики Бахытжан Джаксалиев.
Новости по теме
– Тема нашей беседы очень щепетильна и болезненна – возможное строительство АЭС в Казахстане. Об этом говорят, как минимум, 10 лет и, судя по тому, как бесконечно откладывается принятие окончательного решения, я догадываюсь, что это вопрос не только развития нашей энергетики, но и геополитики. Тем не менее, недавно Токаев дал понять, что АЭС нужна и, скорее всего, строить его будет «РосАтом». В пользу этой версии очень многое говорит. Однако на днях новый министр энергетики назвал этот вопрос тонким, и что окончательного решения по нему нет. На ваш беспристрастныйй взгляд, нужна нам АЭС или нет?
– Да, мы к этой теме подходили ещё в 80-х годах прошлого столетия, в рамках ещё КазССР. Надо признать, что в странах бывшего СССР есть определённая боязнь атомной энегетики, связанная с теми авариями, которые мы все помним. Кроме того, сказывается серьёзное наследие, которое мы получили в рамках Семипалатинского испытательного полигона. Эти страхи несколько оттянули вопросы, связанные с прагматичным подходом к развитию атомной энергетики. Это похоже на то, как в древности люди боялись огня, но укротили его и началась совершенно другая эволюция человеческого жизнеустройства. То же самое можно сказать и о атомной энергии. Ею надо научиться управлять.
– То есть вы за строительство АЭС?
– Я никогда не был против. Говорить за или против несколько неправильно. Надо говорить о том, как дальше жить, как развивать экономику и где взять для этого энергетические ресурсы. С одной стороны, нас зажимают в части меньшего выброса СО2, с другой стороны, мы очень зависим от традиционной энергетики. И между этими концепциями идёт определённое столкновение. В условиях Казахстана, к примеру, солнечная энергия может использоваться не более, чем на 16%. Некоторые аппелируют к ее дешевизне и безопасности, но не говорят, какой она выхлоп имеет. В случае АЭС – это минимум 90% задействование атомной энергии, то есть это очень высокая эффективность, а значит дешевизна, надёжность, и самое главное – стабильная электроэнергия без каких-либо сбоев в её передаче. Если мы не решим сейчас этот вопрос, в любом случае атомная энергетика придёт к нам, быть может, через 10, 20 лет. Может быть, даже через 100 лет. Но это будет совершенно другой подход, и он будет значительно дороже, чем мы имеем сегодня. Казахстан имеет в этом плане особое место – у нас трпливный ресурс просто самый высокий в мире на душу населения. Сегодня мы производим урана 40% от общемирового объёма добычи, у нас сосредоточен в отдельно взятом Сузаксокм районе практически до 100% добычи в Казахстане.
– Тогда, может, нам и не стоит торопиться? Во-первых, строительство АЭС – это не так дёшево, во-вторых, вы сказали, что у нас есть такое преимущество в виде урана. Но насколько наш уран – это наше конкуретное преимущество? Стратегия урановой отрасли до сих нацелена на то, чтобы его просто продавать, мы не смогли создать вертикально интегрированную компанию, и нам бы этого не позволили, и не позволяют. Наличие собственного сырья нам никаких преимуществ пока не даёт в силу нашей технологической и, в первую очередь, кадровой неподготовленности, хотя, возможно, я не права.
– Вы не правы. Не потому что вы не правы, а потому что такой уровень подхода на сегодняшний день к рассмотрению вопроса: нет возможности, мы не можем, у нас органичено и прочее. Вы сказали, что мы не достигли полного замкнутого ядерного топливного цикла, – я не соглашусь с вами. В последние годы Казатомпром была проведена большая работа по созданию своих производств по обогащению урана. В Казахстане открыли предприятие – на Ульбинском заводе в Восточно-Казахстанской области – производство не только таблеток, но и тепловыделяющих элементов и тепловыделяющих сборок. При этом весь объём производства, а это 200 т/год идет полностью на рынок Китая. То есть, весь объём производства на долгосрочную перспективу рассчитан на топливообеспечение реакторов, строящихся в Китае. Это о чём-то говорит? Мы добываем природный уран, делаем тепловыделяющие сборки, а далее идёт обогащение. Обогащение связано, прежде всего, с центрофужированием – эта технология нам хорошо известна. Но целесообразности – как экономической, так и политической я, например, не вижу. Техническое состояние можно сделать, а политическое – невозможно, в силу того, что мы перейдём в абсолютно новую категорию стран, которые занимаются высокими технологиями, которые имеют определённое органичение, то есть ядерный клуб в мире – это страны, которые занимаются такими вопросами. Другие же страны также адаптируются в рамках МАГАТЭ. Мы с первых дней независимости провозгласили нейтральность в этих вопросах.
– Но многие эксперты считают, что выбор партнёра для строительства АЭС – это вопрос не столько энергетики, сколько геополитики, поскольку предполагает зависимость, например, от России, или Китая, или любой другой страны, чуть ли не на 100 лет. Судя по вашим словам, если оставить политику, то самый для нас оптимальный вариант – это строить с Россией? Или у нас есть альтернатива?
– Вопрос строительства давайте отдельно разберём. Строить исключительно и только с Россией – это будет абсолютно не правильно в силу того, что никогда нельзя выбирать одного партнёра для реализации масштабнейшего проекта. Всегда должен быть выбор, конкурентное преимущество, более экономически выгодный проект. Строительство атомной электростанции требует, безусловно, альтернативных предложений, кто бы там их ни представил. Мы до недавнего времени в лице «Казатомпрома» были совладельцами американской компании «Westinghouse» – до 10% пакета акций были в собственности у Казатомпрома. Другой мажиритарный пакет был у японской компании «Тошиба», но в силу определённых экономичеких сложностей компания «Westinghouse» пошла на банкротство. И в этих условиях Казахстан был вынужден выходить из этого пакета и, насколько мне извествно, достаточно успешно вышел. Но в тот период мы как раз и рассматривали, коль мы находимся в капитале «Westinghouse», возможность строительство АЭС с реактором АР-1000. Автор самого реактора – «Westinghouse», и он далеко не российский.
– Не могу не упомянуть Мухтара Джакишева, который стоял у истоков создания этого СП с «Westinghouse». Все интервью господина Джакишева – это рассказ об упущенных возможностях атомной отрасли Казахстана. В то же время считается, что если бы он продолжал возглавлять отрасль, то мы могли бы добиться гораздо большего. Можно ли сказать, что Казатомпром, даже после ухода очень талантливого менеджера Джакишева, делает всё возможное, что можно было предпринять в рамках существущей стратегии?
– Я не склонен делать оценку деятельности г-на Джакишева, я только остановлюсь на том, что он сильный менеджер. Но как технолог, специалист, который может управлять такими проектами, как строительство АЭС, мне Джакишев не знаком. Джакишев, безусловно, сделал многое в развитии компании Казатомпром. Но это развитие базировалось на тех технологических решениях, которые были и до него, и до создания Казатомпрома. Г-н Джакишев, как вы правильно отметили, хороший менеджер, который в нужное время в нужный час оказался в той точке, когда мог возглавить эту компанию и довести её до определённого уровня. Да, безусловно с его харизмой был привлечён достаточно серьёзный капитал, который хорошо отработал в этом технологическом цикле, и сегодня мы получаем высокие дивиденды.
– Раз уж мы заговорили про кадры – это один из рисков любой отрасли, но сейчас мы говорим об энергетике, в частности, об атомной энергетике. Скажите, у нас достаточно кадров для того, чтобы дальше развивать отрасль? Есть ли проблемы дефицита, есть ли проблемы преемственности, есть ли проблемы зависимости от какой-либо страны, школы и т.д.?
– Что такое специалисты управления ядерными энергетическими установками? Они же из ниоткуда не появились, их воспитывали. Я был на первых реакторных установках военного назначения, на площадке «Маяк» в Челябинске, там где Курчатов создавал первое ядерное изделие, которое в 1949 году был успешно испытан на Семипалатинском ядерном полигоне. Я видел, как это создавалось, видел, как специалисты работали, прикрываясь буквально однорядной кирпичной стенкой. В тот период понятия ядерной безопасности не было. Вот в таких условиях воспитывались первые спецы. Понятно, что я не считаю это правильным, но, если мы не хотим их воспитывать, то никогда их у нас и не будет. Возьмём, допустим, Беларусь: построили два блока, ввели 1200 МВт. И прежде всего, ещё до начала монтажа самого реактора там в 2016-ом году был создан уникальный учебно-тренировочный центр. Туда набрали молодых специалистов, которые начали готовиться к эксплуатации этих реакторов с прекрасным турбогенераторным оборудованием и программным обеспечением. Там более миллиона различных вариаций, которые можно воссоздать для тренировки специалистов в тех или иных условиях работы как реактора, так и всей АЭС. Это нужно делать – надо готовить!
– Никто и не говорит о том, что мы не должны. Вопрос в том, что никто этого не делает…
– Здесь я с Вами не соглашусь. Еще в начале 90-х на базе Алматинского энергетического института ректором Даукеевым была открыта кафедра «Ядерные энергетические установки». В течение 10 лет проводился набор студентов, институт готовил хорошие кадры, специалистов по ядерно-энергетическим установкам.
Кроме того, у нас существуют научно-ядерные центры, у нас есть хорошая школа в Восточно-Казахстанском государственном университете, у нас хороший профессорско-преподавательский состав в Алматинском институте энергетики и связи. Там должны быть специализированные учебные центры, а не так, как устроена наша образовательная система: методом гранта даже консерватория может сегодня подать на конкурс по подготовке специалистов ядерных энергетических установок, получить грант, заказ от Министерства образования. Я не понимаю такие подходы к высшему образованию. Когда у нас был Алматинский энергетический институт в Казахстане, он был третьим в Союзе после Московского и Ивановского, и готовили там очень серьёзных специалистов, которые сегодня работают не только в Казахстане, но и во всём мире. Я встречал специалистов Алматинского энергетического института за рубежом, в частности, за океаном, в ООН наши специалисты работают, профессора преподают, в Стэнфорде стажируются, школа очень серьёзная! Поэтому сказать, что мы не сможем это сделать – это не так, другое дело – практический навык. Если ту же Беларусь брать, они стажируются на атомных электрических станциях российского дизайна. Вот, пожалуйста, можно так сделать. Будет это другая страна, например, Китай, давайте в Китае стажироваться. В Китае на сегодняшний день 50 реакторов, ещё 17 будут вводить!
– Есть такая версия, что нам нужно «перепрыгнуть» через АЭС и развивать водородную энергетику. Как вы думаете, это из области популизма или всё-таки это рабочая версия?
– У нас огромные ресурсы для производства водорода, как и во всём мире. Но самое дешёвое производство водорода — это электролиз. Мы все в школе учили и понимаем, что такое электролитический метод. Чтобы произвести одну топливную единицу водорода, нам нужно на контакты подать три топливные единицы в электроэнергии. Из одной топливной единицы водорода можно произвести с коэффициентом 0,32 единицы электроэнергии. Таким образом, в конверсии из электроэнергии в водород, из водорода в электроэнергию обратно – один к девяти. Иными словами, кто что крутит? Мы крутим, чтобы водород был, или водород крутит, чтобы у нас электроэнергия была? Это абсурдно. Это как демагогия, которая развёрнута вокруг всех перевооружений алматинской ТЭЦ-2. Дайте конкретное задание специалистам, выделите тот объём газа, который необходимо на это перевооружение, и я вам гарантирую: они обеспечат такой тип перевооружения. Но при этом сразу могу отметить, что экология Алматы от этого не улучшится, поскольку больше всего воздействие на экологию происходит не от энергетики и сжигания угля, загрязнение происходит от автотранспорта. То же самое, когда мы говорим о строительстве АЭС, решение должно приниматься не на основе некоего баланса мощности, надо прежде всего принять решение: да, АЭС быть. И когда мы скажем, что здесь АЭС будет, это будет основной базовый элемент, куда будет привязываться весь топливный баланс на перспективу. Кто-то должен сказать: станции быть и уверяю вас, у нас эти специалисты есть. Но для этого нужен план развития производственных мощностей. А его у нас как раз до сих пор нет.
– Мне кажется, что это главный вывод, который я слышу разговаривая с профессионалами самых разных отраслей, что невозможно сделать стратегию развития отрасли, если нет четкого видения, куда двигается страна. Спасибо большое!
