, 
Киндершвайне и Брестская крепость
Немалая часть защитников легендарной Брестской крепости (БК) состояла из наших земляков. И это сегодня ни для кого не секрет. Однако за пределами республики об этом если и вспоминали, то не слишком охотно (кроме Беларуси, наверное). Но главное – это память соплеменников и родных – ведь война продолжается, пока не будет похоронен и помянут последний солдат. Одним из таких шагов может стать большой поминальный обед в честь героев БК из Казахстана, который хочет провести 79-летний Мурат Нусипов (на фото) – человек с невероятной судьбой и тоже тесно связанный с Брестом июня 1941 года.
Брестский не мир
Советские войска появились в Бресте ровно за 1 год и 8 месяцев до начала Великой отечественной – 22 сентября 1939 года здесь состоялась процедура вывода войск Вермахта из города и занятие его РККА, закончившаяся совместным мини парадом нацистов и большевиков. Это произошло на следующий день после подписания сторонами соглашения об установлении демаркационной линии на территории Польши, оккупированной Германией и СССР. Крепость пала за неделю до этого: оборонявшие ее солдаты Войска польского продержались несколько дней и оставили ее по приказу командования. Солдаты, несмотря на огромные потери, держались до конца.
Это сегодня понятие «массовый героизм» слегка затерто, а иногда просто списывается на советскую пропаганду. Может быть, и не без этого, но вряд ли такие мысли приходили тем, кто первым встретил врага. Единую оборону наладить не удалось и приходилось обороняться разрозненными группами, то есть действовать по обстановке. Немалую роль сыграло еще и то, что часть военнослужащих 44, 125 и 333 стрелковых полков (как раз тех, где было много призывников из Казахской ССР), ставших позже легендарными, участвовали в советско-финской войне, а также в «освободительной операции» в Западной Белоруссии. Были первые штыковые атаки, первый «массовый героизм», первые военнопленные (по разным данным до 7 000 человек).
На следующий день, когда немцы поняли, что первоначальный план захвата форпоста за 8 часов не удался, то они погнали перед собой раненных из госпиталя, женщин и детей комсостава, вольнонаемных и просто жителей самого Бреста – детей большой войны, которым еще предстояло пройти через голод, концлагеря, смерть, а затем, после освобождения, всеми силами стараться смыть с себя клеймо «предателя», которое автоматически навешивалось на сыновей и дочерей тех, кто попал в плен или пропал без вести.
Чтобы помнили
Всю правду о первых неделях войны нам еще предстоит узнать. И дело здесь не в «оборотной стороне медали», о которой было не принято говорить при соцреализме, не в «бездарном руководстве» и ошибках Сталина (это все уже известно), а в том, что мы еще до конца не осознали, что фактическое поражение советских войск в Бресте на самом деле было первой победой на пути к 9 мая. Но главное – это память о павших. Память, несмотря на то, как сложилась судьба каждого защитника крепости – погиб ли он в первые минуты войны, подорвал себя гранатой или попал в плен.
В принципе, о казахстанцах, принявших бой в районе Бреста, говорилось и ранее. В советское время исследованиями в этом направлении занимались историки, писатели, отставные военные. Издавались книги и монографии, воспоминания и журнальные статьи. Было в них, конечно, и изрядное количество «идеологического соуса», а также «некоторых неточностей», но говорить о том, что тема замалчивалась, не стоит, скорее, недоговаривалась.
Были и отдельные энтузиасты. Среди них был и остается 76-летний Мурат Нусипов. Как оказалось, он еще в 1964 году встречался в Москве со знаменитым в то время Сергеем Смирновым. Автору книги «Брестская крепость» тогда еще молодой Мурат задал прямой вопрос – почему в его исследованиях не было сказано о казахах? Сергей Сергеевич прямого ответа не дал. А ведь уже тогда у Нусипова на руках были документы – фотографии, письма, метрики – говорящие о том, что среди защитников крепости-героя было немало наших земляков.
К сожалению, на сегодняшний день из всех этих документов на руках у аксакала не осталось практически ничего. Ничего, кроме пары пожелтевших фотографий и рассыпающегося от старости письма, а точнее, переписки рядового 2 батальона, 5 роты, 125 стрелкового полка (того самого) Кайшыбека Ибахова с родными из Алма-Атинской области, откуда он и был призван в армию в 1939 году, прошел финскую кампанию и погиб в Брестской крепости. Ему, и как многим другим (от 50 до 100 человек) защитникам БТ из Казахстана, в этом году исполняется 100 лет. И именно этот повод заставил Мурат-ага вспомнить свою нелегкую судьбу, о которой он предпочитает не говорить. Главное для него сейчас это провести поминальный ас к сакральной дате 22 июня. Но некоторыми воспоминаниями аксакал все же поделился, и они, честно говоря, шокируют.
Женя-Мурат
Раннее детство Мурат Нусипов практически не помнит. При рождении он был не Муратом, и не Нусиповым. Это имя ему дали приемные родители, а точнее дед-табунщик из Каркары, что в Кегеньском районе, куда его и других детей войны на трясущейся полуторке привезли из Алма-Аты – сирот тогда было очень много.
– У меня всего пару смутных воспоминаний осталось. Первое, что вокруг было много людей в солдатском нижнем белье, в кальсонах, – вспоминает аксакал. – Второе – что с прохудившейся крыши на нас падали какие-то черви, а мы, там были и другие дети, их делили между собой и ели. И еще врезался в память один момент. Когда в 44-ом году меня оттуда (откуда точно, сказать не могу) привезли, то какая-то женщина спросила, как меня зовут. На этот вопрос я четко ответил: «Киндершвайн», а она сказала: «Нет, ты – Женя Иванов».
Некоторые воспоминания «Женя», судя по всему, насильно удалял из памяти, но больше всего ненужные (и страшные) воспоминания самоудалились по причине возраста: на начало войны ему было года полтора, не больше, а к концу войны, соответственно, не больше пяти. Но постоянным и материальным напоминанием об этих годах «под оккупацией» был четырехзначный номер на руке у ребенка. Причем не на предплечье, как у детей на знаменитых кадрах из концлагеря Аушвиц, а на запястье – между большим и указательным пальцами.
– Ко мне приезжала одна журналист-исследователь из Германии, хотела про меня что-то написать, а я просто попросил – узнай, что означает мой номер – 1117? – рассказывает Мурат-ага. – А уже позже я узнал, что на запястье ставили номера тем, кому была уготована газовая камера и крематорий – слишком мал был для работы или сдачи крови. Почему я не попал в крематорий? Откуда я знаю – наверное, кто-то взял меня за шиворот и выкинул.
Свой номер Нусипов стер еще в юности (точнее нанес сверху свое имя) – чтобы вместе с ним стереть остатки памяти о плене. Сами понимаете, время было такое. А судьба продолжала строить ему препятствия (это отдельная история), пока не устроила сюрприз.
Неисповедимые пути
Где-то в самом начале 60-х годов он был стажером-водителем (возил из Китая людей, желавших вернуться на родину). Возле одного из поселков (в районе Жанашара) он «закипел» и спросил мимо проходившую женщину, где можно воды набрать. Она показала, но как-то странно посмотрев на молодого человека.
– Потом смотрю, какие-то две женщины идут и обо мне разговаривают между собой. Одна из них пригласила меня домой чай попить, но тогда я не смог – отпросился и приехал немногим позже. А когда приехал, то хозяин дома стал почему-то про войну рассказывать, а хозяйка вдруг меня обняла со словами «Жалғыздан калған!». Я ей – «Тетя, я не здешний» (тогда я по-русски разговаривал), а потом успокоил, как мог, – продолжает аксакал.
В общем, через некоторое время, когда от Мурата отвернулись приемные родственники, его опять потянуло в Жанашар. Там его приняли, там он женился и узнал, что не просто так его назвали единственным. Как оказалось, он приходится близким родственником этой большой семье, часть из которой попала под репрессии, а кто-то погиб в мясорубке большой войны. В том числе и Кайшыбек Ибахов, который с большой долей вероятности приходится ему отцом.
– Я не знаю, как все было на самом деле. Возможно, мой отец там женился или отсюда увез жену, а когда началась война, мне было года полтора всего – как я могу помнить? – разводит руками Мурат-ага. – А я в молодости был очень похож на своего отца – поэтому меня и узнали… спустя 20 лет после того, как его видели в последний раз.
С тех пор М. Нусипов (фамилию он менять не стал) занимается реабилитацией наших земляков, принявших первый бой в Брестской крепости. Рассказывает о том, что бойцы-казахи могли вытерпеть жару и другие невзгоды благодаря тому, что многие держали ораза (пост), приводит воспоминания немецкого офицера о каком-то защитнике Крепости, который до самого снега появлялся из ниоткуда, стрелял с выкриками «Құдай!» и пропадал обратно, а также настаивает на том, что его личная история ничего не значит по сравнению с тем, что пережили солдаты.
Сегодня Мурат-ага можно встретить на митингах и в судах, где проходят процессы против активных граждан, его приглашают на большие праздники и просят дать благословение представители других народов и религий, а еще он шесть дней в неделю торгует национальными сувенирами на алматинском «Зеленом базаре». Но все мысли его заняты только одним – провести поминальный ас, собрав всех потомков защитников БК (независимо от национальностей), кому в этом году исполнилось бы 100 лет.
Да помогут ему в этом аруахи!
