, 
Ермек Турсунов: «Торг не уместен»
Шал появляется с первого кадра. Подслеповато глядя сквозь залепленные изолентой очки, он азартно смотрит футбол, который любит настолько, что именами всех фаворитов назвал каждую из своих любимых овец. Вообще этот фильм о судьбе каждого поколения. Шал, сначала вызывающий жалость, с каждым кадром вырастает в эпическую фигуру. Он несет в себе этический код того поколения, которое счастливо соединило в себе веру в Вечное Синее Небо и право на счастье каждой твари, живущей на священной земле. Фильм о моем поколении, которое, построив мечеть, считает, что оно приватизировало право на отпущение грехов. Это поколение бесславно исчезнет, став жертвой собственного невежества. Бог не фраер, с ним торговаться нельзя. Это фильм о том, что сегодняшние подростки, играющие в PSP на разорванных сиденьях деревенских разбитых тракторов и втайне презирающие своих дедов, в час икс услышат их зов. Критики потом будут упрекать мальчика за то, что он какой-то слишком чистенький. Но нынешнее поколение мальцов — это уже не те сопливые подростки, которые носились по запыленным деревенским улицам с самодельными автоматами наперевес. Это поколение, органично вписывающееся как в сельский, так и в городской ландшафт, разве что чуть более подзагоревшее. Мальчик сам не понимает, как он любит и чувствует своего деда. Он твердо убежден, что тот уже выжил из ума, но этический код, заложенный в нем во время их бесконечных перепалок, заставляет его искать исчезнувшего деда даже тогда, когда оказались бессильны и взрослые, и спасательные службы. Лучше всех в этом фильме сыграл сам Шал. Когда я узнала, что в главной роли снялся дворник «Казахфильма» Ерболат Тогузаков, стало понятно, откуда эти руки — самые честные, натруженные, сильные руки, которые становятся такими только тогда, когда человек десятилетиями работает ими изо дня в день, руки, не знающие перчаток и теплой воды. Руки похожи на душу этого человека — она работает изо дня в день, не подозревая о том, какой незаметный и важный труд она делает. Не случайно оператор все время снимал их крупным планом. Не случайно лицо Шала часто идет крупным планом — этим морщинам веришь, за каждую из них дорого заплачено. Мы видим, безусловно, великого актера и великого человека, даже если это его единственная роль. Какие же глыбы живут рядом с нами! Их благородство настолько органично, что мы его просто не замечаем, как не замечаем многое прекрасное из того, что дарит нам жизнь. Возможно, в этом тоже есть великий смысл жизни — ценить только то, что безвозвратно потеряно. Впрочем, есть и другой сценарий. Ценить то, что создается, и тем самым сохранить его хотя бы из инстинкта самосохранения. Самый великолепный кадр — когда старик и волк смотрят друг другу в глаза. В этих несколько секундах — кульминация всего фильма. Человек и животное, отчаяние и благородство, мужество и прощение… А приз за лучшую роль второго плана нужно отдать мыши, которая ползает под истерзанным телом Шала. Бог явно помогал Ермеку Турсунову снимать этот фильм. Согласна с Гульнарой Абикеевой в том, что «сильный эпизод, когда старик понимает, что он кружит в степи по одним и тем же местам, он падает на колени и обращается к небу с молитвой: «За что? Что я такого сделал, что не могу выйти из этого круга?» И просит Всевышнего открыть ему верный путь, за что обещает, что будет в него верить. В следующее мгновение раздается звонок мобильного телефона — он бежит на этот звук, а это, оказывается, телефон одного из убитых охотников. Но ему этот телефон не нужен, он не может им пользоваться. Однако он хоронит охотника в снегу, а сверху кладет его телефон — тоже символ нашей цивилизации». Не совсем понятно, почему авторы фильма написали в титрах, что фильм поставлен по мотивам романа «Старик и море». Безусловно, какие-то аналогии увидеть можно, но у меня больше аналогий с айтматовским «Пегим псом, бегущим краем моря». Вообще фильм получился какой-то тенгрианский, щемящий. И глубоко — казахский. Наш регион — белое пятно на культурной карте мира. «Казахская волна», мелькнув солнечным пятном, растворилась в бездне новых имен. Но мы не можем, как трутни, пользоваться только чужим искусством — это непорядочно с нашей стороны. И «Шал» как раз — начало процесса возврата долгов перед миром. Пора и нам не только брать, но и отдавать что-то взамен. Когда мы говорили с Ермеком Турсуновым о фильме, он в числе прочих обронил фразу: «Я делаю уколы, человеку чуть-чуть больно, но они как комариный укус. Этого мало. Нужно, чтобы этих уколов было больше…» Возможно, шум, который сопровождает каждый фильм Ермека Турсунова, и в этот раз спровоцировал тот шквал голосов, которые были отданы за Турсунова в альтернативной номинации конкурса «Имя Родины». «Шал» уже начал делать свое дело, еще даже не выйдя в широкий прокат. Главное, чтобы, как сказал когда-то Стив Джобс, мы не позволили гулу чужих голосов заглушить свой внутренний голос.
