Реальные пределы Макрона

Когда Эммануэля Макрона недавно интервьюировали два крайне критических настроенных журналиста, которые его всё время перебивали, Макрон выступил очень хорошо. Всегда конкретный и готовый при необходимости углубиться в детали проблемы, Макрон был явно на коне. Без бумажных заготовок он блестяще выступил и несколько дней спустя в Европейском парламенте с речью, осуждающей национализм и популизм.

Но его встреча с немецким канцлером Ангелой Меркель, состоявшаяся в Берлине также на прошлой неделе, была совершенно иной и по тону, и по содержанию. Важнее всего то, что она продемонстрировала пределы «метода Макрона» (méthode Macron): выглядящее убедительным красноречие не обязательно преобразуется затем в реализуемые решения.

Политика, по своей сути, является результатом переплетающихся интересов на национальном уровне. Но именно на национальном уровне идеи Макрона о перепланировке институциональной архитектуры Европы попадают в тупик. Его предложения слишком многочисленны и слишком туманны, чтобы их можно было оценить; в них не учитывается ход дебатов на национальном уровне, где скептицизм сейчас на подъёме. За позитивный настрой в отношении Европы приходится дорого расплачиваться.

У северных европейцев две перспективы вызывают особенную озабоченность: обобществление рисков (например, в виде страхования вкладов населения в банках) и бюджет еврозоны.

Да, конечно, фрагментированность банковской системы усложняет единую кредитно-денежную политику. Некоторые учёные экономисты, и изредка некоторые политики (например, покойный Томмазо Падоа-Скьоппа), призывали к введению централизованного надзора над финансовыми учреждениями задолго до начала кризиса евро. И в некоторых аспектах такая «европеизация» надзора произошла: Европейский центральный банк стал выполнять функции банковского надзора в еврозоне, а Единый совет по санации банков занимается уязвимыми банками.

Но гарантия вкладов населения остаётся индивидуальной задачей стран еврозоны. Именно поэтому качество этих гарантий варьируется, а некоторые страны уязвимы перед угрозой бегства вкладчиков. По мнению (довольно резонному) северных европейцев, страхование после того, как страховой случай произошёл (вспомните о просроченных кредитах) является формой перераспределения денег, перекладывающей бремя на невинных зрителей (в данном случае налогоплательщиков северных стран). В особенности немецкие и голландские официальные лица настаивают на том, что проблема финансового здоровья банков должна быть решена до того, как можно будет говорить о завершении создания Европейского банковского союза.

Европеизация страхования вкладов будет также означать, что в критической ситуации страны еврозоны потеряют какой-либо контроль над своей банковской политикой. Этими вопросами должен будет заниматься демократически подотчётный институт еврозоны.

Впрочем, наименее конкретны идеи Макрона, касающиеся предложенного им бюджета еврозоны. Однако именно здесь политическое сопротивление является сильнейшим – и опять же по причинам, которые не трудно понять.

Единый бюджет еврозоны был представлен как одновременно стабилизирующий механизм и инвестиционный инструмент. Но в нормальных обстоятельствах национальные государственные бюджеты уже автоматически выполняют стабилизирующую роль (с помощью страхования безработицы, прогрессивного налогообложения и так далее), и это их производная роль, а не первичная задача. Что реально требуется, так это подушка безопасности для стран еврозоны, которые сталкиваются с временными – и особенно затруднительными – проблемами. Кроме того, инвестиционный бюджет не имеет никакого отношения к целям стабилизирующего механизма – смягчать экономические шоки.

Итак, смысл предложений Макрона в сфере экономической политики является, честно говоря, невразумительным. И даже если бы Меркель их поддержала, она бы сразу стала лёгкой мишенью для политических атак (и не только со стороны оппозиционной «Альтернативы для Германии», но и внутри своего Христианско-демократического союза и его братской партии – Христианско-социального союза, не говоря уже о социал-демократах).

Избежать национального политического измерения в ЕС невозможно, поскольку каждый руководитель государства нуждается в избрании на выборах, а большинство хотят быть переизбранными. Идея Меркель о создании супер-комитета еврозоны, который отчасти заменит состоящую из министров финансов Еврогруппу (голландский премьер-министр Марк Рютте уже предлагал это, но без успеха), лишь ещё больше запутывает ситуацию.

Да, такой комитет принесёт Меркель дополнительную политическую выгоду, ограничив влияние социал-демократа Олафа Шольца – её вице-канцлера и министра финансов. Но в её предложении не было содержательной необходимости. Шольц сразу поддержал концепцию «schwarze Null» (сбалансированного бюджета) своего предшественника Вольфганга Шойбле. В немецком обществе глубоко укоренены идеи ответственной бюджетной политики, поэтому любые другие варианты стали бы политическим самоубийством. Более того, поскольку даже Макрон стал поддерживать эту идею, «schwarze Null» вернулся с новой силой. Впрочем, это не делает данную концепцию менее банальной, такой, которую нельзя найти в любом учебнике экономики.

В этом фундаментальная проблема с методом Макрона: его политическим заявлениям (туманным вплоть до такой степени, что они не могут быть реализованы) как-то не хватает храбрости его европейских убеждений. Например, предложения французского казначейства (выдвинутые ещё в 2014 году!) представляли собой намного более детальные варианты достижения тех же целей, к которым, как представляется, стремится и Макрон. Это можно сказать и о предложениях, разработанных премьер-министром Италии Пьером Карло Падоаном в 2015 году.

Метод Макрона отличает сильная опора на межправительственные договорённости, что, по всей видимости, стало следствием его понимания нынешних настроений французских избирателей. По крайней мере, в этом отношении беседа Макрона с его двумя крайне наглыми собеседниками на прошлой неделе стала очень показательной. Самопровозглашённые представители глубоко разочарованного французского общества вообще не затрагивали европейские вопросы.

И для этого у них была причина. Многие французы не очень высоко ценят «Европу» (то есть Европейскую комиссию в Брюсселе), а как показал референдум 2005 году по поводу Европейской конституции, такая ситуация сложилась уже достаточно давно. Именно поэтому любое голосование по поводу идей, очерченных в различных речах Макрона, вряд ли будет благоприятным. В этой ситуации настойчивость, с которой Меркель требует внесения поправок в Договор о Европейском союзе (а это потребует проведения референдумов в странах ЕС) для создания предлагаемого Макроном Европейского монетарного фонда является плохо скрываемым способом сказать «Nein» («нет»).

Готовность Макрона вести непредвзятый диалог восхищает. Но если и пока он не запачкает свои руки европейской политикой настолько сильно, насколько он, кажется, готов ради проведения внутренних реформ во Франции, эти диалоги будут оставаться эфемерными – или даже просто пустой болтовнёй.

 

Ханс-Хельмут Коц – бывший член правления немецкого Бундесбанка, сейчас программный директор Центра финансовой политики в рамках программы SAFE при Франкфуртском университете им. Гёте, постоянный научный сотрудник Центра европейских исследований в Гарвардском университете.

 

Copyright: Project Syndicate, 2018. www.project-syndicate.org