, 
Коррупция как «обстоятельство непреодолимой силы»
СНГ охватил антикоррупционный суд. Президент России Владимир Путин подписал указ «О национальном плане противодействия коррупции на 2018–2020 годы», в котором появилось такое гениальное определение как «обстоятельство непреодолимой силы», за которое наказания не будет. В это время в Армении началась серия громких коррупционных разоблачений. Активизировался в соцсетях и Михаил Саакашвили.
Почему же Казахстан, где за последние годы в коррупции были обвинены самые высокие чины: от заместителя руководителя администрации президента и премьера до директоров школ, не стал примером реальной борьбы с мздоимством?
Героем прошлой недели стал «Армянский Сакаашвили», новый премьер Армении Никола Пашинян. В его программе, которую он начал выполнять буквально онлайн всего два пункта: досрочные парламентские выборы и искоренение коррупции. Восторг и ужас охватывают бывший совок от еженедельных сообщений из Армении о громких разоблачениях, фигурантами которых становятся очень влиятельные и авторитетные люди — вплоть до братьев экс-президента и экс-премьера Армении Сержа Саргсяна.
Артур Ванецян, возглавивший Службу национальной безопасности в считанные дни стал национальным героем. По меркам Казахстана размеры хищений оскорбительно невелики, но для Армении, с ее годовым бюджетом в три миллиарда долларов, те несколько десятков миллионов, которые вернулись в бюджет этой маленькой страны, это суммы почти астрономические.
Однако, если не размеры, то анатомия того, как работали обогатительные фабрики, увы, также оскорбительно напоминают наши, казахстанские: реальными владельцами таможенных монополий и заканчивая владельцами супермаркетов были люди, приближенные к прежнему руководству Армении.
То, что происходило когда-то в Грузии, а теперь в Армении – это отложенное будущее Казахстана. Такова неумолимая логика событий. И не потому, что реализуется принцип торжества справедливости, а потому, что в этом, хотя бы на время, будут заинтересованы новые элиты. Предстоит передел собственности.
В идеале это вовсе не означает, что новые элиты попросту перенаправят финансовые потоки в другое, более полезное для себя русло. Очевидно, сценарий будет гораздо сложнее. Дело в том, что борьба с коррупцией – это самый оптимальный способ скомпрометировать старые элиты. А если повезет, то на этой волне укрепить и собственную легитимность. Поэтому армянские разоблачения будут просто детскими шалостями по сравнению с тем, что узнают казахстанцы о размерах хищений прежних элит.
Во-первых, дело в том, что в анамнезе коррупции всех постсоветских государств – доступ, а потом и раздел постсоветского имущества. Но сейчас эти активы и пассивы либо морально и технологически устарели, либо потеряны из-за бездарного менеджмента, либо выведены за рубеж, где они перестали быть в безопасности.
Во-вторых, за прошедшие четверть века сформировалась совершенно новая природа происхождения капитала. Если до сих пор это были «старые деньги», то есть буквально измерялись в тенге, долларах или евро, то теперь богатство – это, скорее, обладание информацией и технологиями. И по сути, мы наблюдаем конфликт между «старым» и «новым» капиталом, где борьба с коррупцией - это как раз оптимальный способ девальвации «старых» капиталов, которые слишком часто, особенно у нас, появились на грани законности.
В-третьих, высокий уровень коррупции – это прямой признак слабого государства. Коррупция расцветает там, где общество подсознательно чувствует недостаточность или неэффективность официальных законов. Но главное – она всегда пусть и аморальный, но альтернативный инструмент саморегуляции общества и в этом главный секрет ее жизнеспособности. В авторитарных странах любой закон создается не для того, чтобы его соблюдать, а для того, чтобы максимально облегчить возможность наказания за его не исполнение. Отсюда и знаменитые сентенции типа «любого из вас могу за руку в тюрьму отвести».
В-четвертых, коррупция – это самый простой и очевидный способ не только дискредитировать любую власть, но и создать образ внутреннего врага. Это хорошая альтернатива идеологическому, межрелигиозному или межэтническому противостоянию. Возможно, это идеальный «черный лебедь» и отличный способ отвлечь и развлечь электорат. Поэтому, эти периоды - это всегда пусть и недолгий, но «золотой век» для масс-медиа. Побочным эффектом превращения медиа в сводку криминальных новостей может стать гражданская война. Даже наши ко всему привычные граждане могут не вынести той лавы грязи, в которую выльется война компроматов. У нормального человека это, как правило, вызывает негодование, которое может вылиться в гнев.
Почему же в Казахстане, несмотря на серию громких разоблачений, общество справедливо расценивает это как борьбу кланов? Дело в том, что коллективный разум казахстанцев прекрасно понимает, что система не может высечь сама себя. Борьба с коррупцией может стать главным политическим драйвером только тогда, когда она будет исходить от новых элит.
И наконец, коррупцию, как и любой общественный недуг, нельзя победить только карательными мерами. Это должны быть институциональные изменения, направленные на поощрение эффективного использования государственных средств. Инструменты давно известны: законы, направленные не на наказание, а поощрение, свободные медиа, развитое гражданское общество. Альтернатива им одна – гражданская война.
