Кризисные явления 2008 года до сих пор не преодолены, и, хотя в мире большинство экспертов отмечают некоторые признаки экономического роста в развитых странах, все они называют это состояние неустойчивым и неоднозначным. Fragile, что в переводе с английского означает «хрупкость» - самое популярное слово, которое было в Давосе для характеристики состояния мировой экономической системы.
Осторожный оптимизм уравновешивается серьезными опасениями всякого рода. Что и неудивительно: финансовые кризисы в различных странах еврозоны так и не преодолены и ситуация в США также не представляется чрезмерно благоприятной.
Начиная с 2008 года – и все последние пять – шесть лет, Давос усиленно пытается найти хоть какой-то конесенсунс не только относительно механизмов восстановления экономики (с ними –то как раз сравнительно ясно: меры бюджетной экономии, сокращение государственных расходов, санация банков, за счет пущенного на всю мощь станка ЕЦБ и другие в том же роде); но и относительно дальнейших путей развития мира. Мировое хозяйство напоминает путника, которым в темноте безлунной ночи, через сугробы и мороз, до желанной цели, но обнаружил, что долгожданную дорогу занесло, а впереди – густой непроходимый лес.
"Мы видим драматические сигналы улучшения в экономике. В последние три-четыре месяца мы видим, что щедрая, очень щедрая монетарная политика, которую ЕЦБ проводит с конца 2011 года (снижение ставок, предоставление долгосрочного финансирования, в том числе впервые - трехлетнего финансирования и т. д.), наконец-то дошла до реального сектора экономики", - говорил в Давосе глава ЕЦБ Марио Драги.
"Мы видим начало восстановления. Но оно все еще слабое, хрупкое, неровное. Фискальная консолидация должна продолжаться. Но она должна стать более growth friendly ", - отметил Драги. В переводе на язык действий это означает снижение налогов, менее уменьшение капитальных расходов и более высокий рост инвестиций. Остаются риски высокой безработицы, из-за которой сокращается внутреннее потребление, что, в свою очередь, мешает восстановлению экономики и росту экспорта.
В Давосе звучали и более тревожные ноты. Многие выступающие на ВЭФ проводили аналогии с 1914 годом, когда разразилась Первая мировая война, которой никто не ожидал. Известный экономист Нуриэль Рубини заявил, что видит в этом "негативный ответ на глобализацию, позолоченный век неравенства, нарастание геополитической напряженности и игнорирование финансовых рисков". Однако тревожные параллели между 2014г. и 1914г. всплывали и до нынешнего Всемирного экономического форума в Давосе. При этом аналитики указывают на прерывание процесса глобализации как на общее место, характерное для года начала Первой мировой войны и для сегодняшнего дня. Эксперты McKinsey Global Institute в 2013 году опубликовали исследование на тему глобализации в финансовой сфере. Их выводы неутешительны: после финансового кризиса этот процесса явно замедлился. Так, объем трансграничного движения капитала - один из показателей финансовой глобализации - в настоящее время остается более чем на 60% ниже пикового уровня 2007 года. Растет протекционизм многих крупных государств, которые вводят сдерживающие меры для экспорта, например – в Китае. Правительства многих стран Еврозоны вводят новые ограничения для свободного передвижения рабочей силы, такая же тенденция начинает проявляться и в США.
«Общим местом» всех последних Давоских форумов стал экологический вопрос. Экоцид пугает многих, заслоняя призраки ядерной войны и глобальных эпидемий. Экология заставляет челове6чество столкнуться с проблемами, которые раньше можно было игнорировать : антропогенные изменения климата, выброс в окружающую среду ядовитых веществ, истощение энергетического запаса планеты и ее фотосинтетического ресурса. Считается, что большинство этих проблем обретут для нас актуальность уже через несколько десятилетий. Либо мы к этому времени разрешим проблемы, либо с ними столкнется не только Сомали, Эфиопия или Руанда, но и все страны первого мира. Скорее всего, считают наиболее далеко видящие эксперты, такие например, как Джаред Даймонд, вместо всеобщего апокалипсиса, включающего вымирание человечества или коллапс всей промышленной цивилизации, предстоит «всего лишь» значительное снижение уровня жизни, хронически высокий риск и пересмотр наших жизненных приоритетов. «То, какую из своих многочисленных форм будет принимать коллапс — войны или эпидемии, зависит от истощения природных ресурсов. Если эти доводы верны, то нашими усилиями нынешнее поколение детей и молодых людей проживает сейчас свои последние годы в привычных для них условиях.» - пишет Даймонд.
Словом, Всемирный экономический форум в Давосе, как и всегда в последние годы, надеется на лучшее, готовясь к худшему или, если говорить прямее – надеется на старый добрый русский «авось». Может быть, все-таки пронесет, не случиться самого худшего, что-то вроде американского дефолта или рецессии в Китае?
Визит в Давос совершил и Президент Казахстана Н.Назарбаев. Наряду с решением практических вопросов – встречами с президентом форума К.Швабом, главой Европейского банка реконструкции и развития С.Чакрабарти, руководителями других государств и правительств, бизнесменами для привлечения инвестиций для проведения выставки «ЭКСПО-2017», Нурсултан Назарбаев обозначил ряд серьезных вызовов и кризисов будущего. Его мнение – не стоит пребывать эйфории по поводу того, что кризис миновал. « Трудности еще впереди. – уверен Н.Назарбаев. - В Европейском Союзе главная проблема - это безработица, особенно среди молодежи, а также скептическое отношение к евровалюте. Выборы в Европарламент, намеченные на середину года, будут очень серьезными. Медленно, но поднимаются экономики Европы и США, что является хорошей новостью. В то же время наблюдается снижение темпов роста экономики Китая, что, в свою очередь, предстает тревожным сигналом. Для нас также важно состояние российской экономики. Все эти вопросы нас волнуют, поскольку мы являемся частью мирового сообщества, и все происходящие в мире изменения затрагивают и нас. Наша задача - вовремя их уловить и принять соответствующие меры для выхода из возможных трудных ситуаций», - сказал Нурсултан Назарбаев.
Все дело только в том, достаточно ли адекватны будут принимаемые меры возрастающим трудностям, имеющим глобальный характер. Контролировать и решать которые, к тому же, вряд ли будет по силам не только отдельной стране, но и таким крупным экономическим объединениям, как Евросоюз или ШОС.
Не так давно британское Королевское общество организовало дискуссию по проблемам эффективности использования материалов в мировом масштабе, с учетом господствующей в мире экономической парадигмы непрекращающегося роста производства и потребления. Из их тщательных расчетов следует, что при двукратном сокращении к 2050 году затрат энергии на производство материалов (а больше не удается) и при таком же снижении выбросов углекислого газа (чего требует климатическая стабильность) потребление материалов можно к тому же сроку увеличить только на четверть от нынешнего. Дефицит же ресурсов ведет к устойчивому росту цен на материалы — тенденция, обратная той, что существовала на протяжении века. В Еврокомиссии это называют «большой сменой парадигмы». Таковы климатически-ресурсные ограничения на дальнейшее развитие.
Но одновременно к ним возникают ограничения спроса. Очевидно, что по достижении высокого уровня комфорта рост потребления должен был когда-то остановиться. Так и случилось в конце XX века. «Например, во Франции уже в 1980 году 90% семей во всех социальных классах имели весь ассортимент товаров длительного пользования. – пишут авторы исследования. - В Германии равновесие было достигнуто позже: с 1995 года число регистраций новых машин равно числу машин, сдаваемых на утилизацию. В Великобритании пик потребления материалов и производства отходов был пройден в 1999—2003 годах, теперь же продолжается сокращение, хотя и доходы, и численность населения растут.
Свою роль в дематериализации экономики сыграла и цифровая революция, обеспечившая человечеству неведомые прежде скорости и передачи информации, и возможности ее копирования. В 90-х годах это вылилось в такое уродливое явление, как «пузырь доткомов», то есть резкий рост стоимости акций интернет-компаний, — какой-нибудь поисковик вроде yahoo.com со своими подержанными компьютерами и миллионными убытками имел рыночную стоимость как у «Дженерал моторс» с ее заводами, машинами, автосалонами и тысячами рабочих. Тот пузырь лопнул в 1997 году, спровоцировав финансовый кризис 1998 года, однако последующие события показали, что апологеты цифровых технологий были в чем-то правы: эти технологии сильно снизили продажи во многих реальных секторах. Прежде всего, пострадали печатные газеты и журналы и соответственно бумажная промышленность; потери за счет массового пиратства понесла вся индустрия развлечений. Однако этим дело не ограничилось: удар был нанесен даже по автопромышленности. Так, социологи отмечают, что ныне владение модным смартфоном у американских и германских подростков котируется выше, чем обладание ранее престижной машиной. Это подтверждает и статистика: в самой автомобилизированной стране — США идет устойчивое снижение числа заявок на получение водительских прав, особенно заметное среди подрастающего поколения. С 2005 года не растет и длина пути, пройденная средним американским автомобилем за год: почти десять лет она была равна примерно 3000 милям, а ведь в 1985 году составила всего 1750. В Великобритании такое же сокращение началось в 2006 году. Есть мнение, что это связано с переходом людей к работе на дому благодаря Интернету, и это прямо подтверждают опросы, в которых 46% молодых американцев предпочитают доступ к Интернету владению автомобилем. Так неизбежно закладывается долговременная тенденция снижения объема продаж автомобилей и спада в смежных отраслях — от металлургии до шинной промышленности. В каком-то смысле можно сказать, что Интернет съел-таки Детройт с его заводами, машинами и рабочими — эта столица американской автомобильной промышленности сейчас переживает не лучшие времена. В 90-е годы было мнение, что глобализация спасет мировую экономику. Однако это явление, совершив рывок за 1990—2000 годы, теперь стабилизировалось: число связей между людьми из разных стран больше десяти лет не растет. Считалось также, что развивающиеся страны помогут компенсировать падение потребления. Но все оказалось не настолько просто, и теперь мир затаив дыхание следит, смогут ли китайские коммунисты стимулировать внутреннее потребление. Специалисты же с ужасом наблюдают рост внутреннего китайского долга, который уже достиг объема кредитования Китаем всего остального мира. Как работает стимуляция спроса в развитых странах, можно видеть на примере Германии, у которой за период 2000—2007 годы рост ВВП в точности соответствовал росту госдолга. Получается, что сегодня у человеческого общества нет не только ресурсов, но и желания увеличивать потребление, то есть продолжать трехсотлетнюю традицию линейной экономики капитализма.»
Детройт - "город-призрак"
На смену прежней модели капитализма должны прийти новые формы организации общества и производства. Такие, например, как общество снижающихся мощностей, предложенное Джоном Ури из Ланкастерского университета.
Он считает, что необходимость перехода к обществу снижающихся мощностей вызвана не только уменьшением потребления, но потребностью снизить на 80% выбросы парниковых газов к 2050 году. «Для этого нужно изменить всю культуру поведения общества и прежде всего отказаться от измерения достижений в единицах ВВП на душу населения. Причина в том, что ВВП отнюдь не коррелирует с уровнем благосостояния. Например, самыми счастливыми в 2012 году были жители небогатой Коста-Рики. Вообще же, когда общество выходит на определенный уровень благосостояния, дальнейший рост личных доходов не поднимает этот уровень — прибавка расходуется впустую, на предметы роскоши. Значимыми для оценки благосостояния оказываются продолжительность жизни, защита детства, уровень грамотности, социальная мобильность и доверие. Эти параметры выше всего в богатых обществах с низким уровнем имущественного расслоения, например в Норвегии. Там возникает чувство братства, осознание обязательств друг перед другом у каждого члена общества; там можно пытаться строить общество снижающихся мощностей. При большом различии доходов эта затея обречена на неудачу: недоступность тех или иных товаров или услуг заставляют людей желать их сильнее всего, что нисколько не способствует экономии ресурсов, зато возбуждает социальную рознь.
Снижение мощностей надо начинать именно со снижения уровня неравенства. Значит, высокий статус в таком обществе должен иметь не тот, кто много получает, а тот, кто мало тратит, кто не ездит далеко, кто использует местные товары и услуги — в общем, живет местной жизнью. Поскольку мировые СМИ пропагандируют как пример для подражания обратное, снижение их роли и влияния — жизненно важная задача. Для экономии энергии нужно повысить плотность населения, при этом дружеские связи следует заводить со своими соседями, после свадьбы селиться поблизости от родителей, а с далеко живущими родственниками общаться по видеотелефону. Еду в этом обществе будут выращивать на месте. Ури особо отмечает, что опыт Кубы, которой удалось к середине 90-х обеспечить себя продовольствием после тяжелейшего кризиса (яркий пример общества снижающихся мощностей), вызванного распадом социалистической системы, свидетельствует: это можно сделать без крупных хозяйств с характерными для них высокими затратами энергии. Маленькие фермы с органическим хозяйством, небольшие кооперативы, городские огороды, местные рынки — вот что обеспечило так называемый кубинский мираж. Теперь продолжительность жизни на Кубе — мерило успеха в обществе снижающихся мощностей — почти такая же, как в США, а затраты энергии на душу населения в десять раз ниже; Всемирный же банк признает эту страну лидером среди развивающихся стран по уровню жизни. С нее и надо брать пример.»
Смена парадигмы может стать безальтернативной, если людям будет нечем дышать из-за смога и нечего пить – из-за отравленных водных источников. Но новое общественное сознание, новое поведение не сможет стать доминирующим в обществах, привыкших к идеологии расточительства и потребления. Вот самый свежий пример из казахстанской жизни: Республиканский союз промышленников вторичной металлургии (РСПВ) сообщил, что ежемесячно из Казахстана нелегально вывозят до 80 тыс. тонн черного лома. Этот тот металл, который уже не надо выплавлять из руды, тратя на это громадное количество энергии, который в сотни раз экономически более выгоден. Вот только крошечный пример нашей расточительности и наивной уверенности, что «у бога всего много». И длится это годами. Сформированная веками привычка, что всего – воздуха, воды, земли, ресурсов – у нас много, очень скоро может сыграть со всеми нами жестокую шутку. Спасут ли от нее меры, осуществляемые и намечаемые Президентом в рамках вполне классической модели капитализма, пусть и с «казахстанской спецификой», сможет ли само общество быстро измениться в круто меняющихся обстоятельствах - это очень непростые вопросы, на которые можно будет ответить только со временем.
, 
