Как посадка Навального изменит российскую политику

Татьяна Становая, Московский Центр Карнеги

Зачистка политического поля помогла Кремлю выстроить жесткий режим, основанный на риторическом вопросе «кто, если не Путин?». Но эта же зачистка ведет к безальтернативности Навального для протеста. «Кто, если не Навальный?» – вопрос, на который сама власть не оставила ответов, а значит, его судьба становится точкой размежевания между пропутинскими и антипутинскими силами.

После нескольких часов ожидания суд, как и предполагалось, отправил Алексея Навального отбывать два года восемь месяцев в колонии общего режима за нарушение условий приговора по делу «Ив Роше». Устав вести с несистемной оппозицией сложные тактические бои, Кремль принял самое простое и радикальное решение – устроил демонстративную «политическую казнь» оппозиционера, который олицетворял борьбу с режимом. Это решение даже радикальнее, чем отравление, – посадив Навального, власть рискует гораздо больше, чем если бы расправилась с ним тайно.

От сдерживания к уничтожению

Как получилось, что после многих лет сложных комбинаций, стабильно высоких рейтингов и игр в управляемую демократию власть вдруг перешла к таким грубым и иррациональным шагам, которые перечеркивают все ее предыдущие достижения политического строительства? Ведь реальный срок для Навального – это красная линия, после которой назад уже не вернуться: запущены процессы, которые не остановить. 

Навальный оказался в тюрьме в результате долгой и неизбежной эрозии российского режима, связанной с тем, как менялась роль Владимира Путина. За несколько лет геополитическая повестка полностью поглотила популярного народного лидера, который ответил Западу за унижения России в 1990-х. Он постепенно передал управление страной коалиции исполнительных технократов с безжалостными силовиками, оставив себе только любимые темы. 

Для такой власти оказалось недостаточно просто вывести несистемную оппозицию за пределы легитимного политического поля – ее начали криминализировать, относиться к ней как к угрозе национальной безопасности. Отстроенная когда-то Путиным система, получив президентский мандат на принятие решений, стала сама придумывать правила игры. При этом система не забывала потакать своему создателю, ушедшему от реальности в мир геополитики, безопасности и исторических свершений. 

К августу 2020 года российский режим пришел к такому состоянию, что допустил попытку убийства одного из главных оппонентов власти. Дальше события попали в жесткую колею. Навальный выжил, он не мог не вернуться, а Кремль не мог его не посадить. Отравление стало поворотным моментом, запрограммировавшим систему на череду неизбежных ошибок, где каждая вносит свой вклад в будущую дестабилизацию.

Российский режим стал действовать иррационально из-за самоустранения Путина, которому проще и комфортней делегировать полномочия тем, кого он считает надежными исполнителями. Выстроился механизм политического автопилота – Кремль перестал курировать внесистемную оппозицию, этим занялась ФСБ.

В 2020 году конституционная реформа окончательно закрепила политическую систему с суперпрезидентской властью, мощными репрессивными инструментами и беспомощной оппозицией – хоть системной, хоть несистемной. На таком фундаменте можно было принимать любые решения, позволяющие окончательно зацементировать путинский режим на годы вперед.

Изменения в логике власти в отношении Навального хорошо отражают эти перемены. Произошел переход от знаменитого путинского «нельзя сажать, чтобы не делать из него героя» в 2013 году до демонстративного приговора спустя всего семь лет. Это раньше Кремль пытался быть непредсказуемым, политически гибким. Теперь дан четкий сигнал: игры закончились, мы больше не церемонимся. И то, что процесс перенесли в Мосгорсуд, где можно разместить много журналистов, лишний раз подтверждает готовность власти открыто отстаивать эту новую силовую линию. Позиционная война закончилась, началось наступление.

Измена общества

Навальный в тюрьме – это отражение проблем не только в отношениях власти и несистемной оппозиции, но и в отношениях власти и общества. Из-за геополитизации Путина власть разучилась формировать позитивную повестку. Успешность путинского режима изначально базировалась на способности воодушевлять, вселять надежду, позволять гордиться успехами, которые Кремль умел не просто производить, но и продавать обществу. Сегодня власть правит через негатив и запугивание, нагнетает обстановку, игнорирует социальную повестку и отказывается от диалога.

Социальное раздражение, разочарование, падение уровня жизни, общий пессимизм и атмосфера уязвимости и неуверенности стали повсеместными. Все еще высокий президентский рейтинг держится на искусственном отсутствии альтернативы и страхе дестабилизации и кризиса. 

Разведение оппозиции на системную и несистемную с годами деградировало до того, что системная утратила всякие признаки оппозиционности, а несистемная превратилась в глазах власти в преступников и агентов иностранных спецслужб. Отсюда эрозия механизмов канализации протеста. Социальное раздражение растет, периодически вспыхивая протестами в регионах, но общество отрезано от легитимных способов выплеснуть негатив. Лишь тщательная зачистка политического поля позволяла режиму проводить выборы с нужными результатами на фоне апатии общества.

В этом смысле вовсе не отравление, а арест Навального изменил ситуацию. Еще в октябре-ноябре Левада-центр писал о двух процентах президентского рейтинга Навального, но арест очеловечил оппозиционера в глазах российского общества, превратил его образ из прозападного авантюриста в жертву несправедливости. Многие, кого СМИ цитировали в ходе протестов 23 января, говорили, что вышли именно за Навального, а не против коррупции и дворцовой роскоши. Многие вышли впервые. 

Пока трудно оценить, насколько расширилась социальная база Навального, но впервые за время существования несистемной оппозиции значительная часть протестующих вышла за конкретного политика. Общество впервые попыталось навязать власти его системность.

Пожар и Кремль

Тактика власти на сегодня понятна, она пытается механически закупорить протест. Активисты получат жесткий отпор в виде десятков уголовных дел, бесконечных арестов и угрозы реальных сроков. Курс взят на то, чтобы полностью разгромить и обезглавить протест. Под горячую руку могут попасть и либеральные СМИ, которые в силовой среде воспринимают не иначе как рупор Навального.

К более массовой части протестующих, которые напрямую не связаны с несистемной оппозицией, власть будет относиться как к мелким хулиганам – несознательным гражданам, которым нужно преподать урок. Самых активных могут посадить, кого-то припугнуть. 

Сложнее будет что-то сделать с социальным раздражением. С одной стороны, в Кремле понимают, что оно легитимно. Доходы без конца падают, пенсионная реформа, пандемия – все это делает социальное недовольство обоснованным и понятным. Однако режим не может адекватно на это отреагировать – он слишком закостенел, мандата на реформы от Путина не получить, да никто и не попросит, чтобы не вызвать подозрения в неблагонадежности. 

Решать социальные проблемы накладно, да и некому. Кураторы внутренней политики не определяют социально-экономический курс, до поглощенного в геополитику президента не достучаться, а монетаристы в правительстве равнодушны к митингам – не их тема. А значит, денег не будет. Их отсутствие придется компенсировать воспитанием – новой волной патриотических нравоучений для размежевания мира в сознании общества на «своих» – «чужих».

В отличие от Белоруссии Путин, при всей его одиозности, так и не достроил по-настоящему репрессивное государство, которое могло бы эффективно купировать негативные последствия посадки Навального. Власть сама себе запретила признавать возможность появления антипутинского недовольства. Из-за этого она отказывает себе в праве прибегать к политическому маневрированию и смягчению напряжения с помощью диалога. 

Это означает, что Кремль впервые за 20 лет столкнулся с протестным движением федерального масштаба, пусть пока не столь массовым, но потенциально опасным, но не знает, как с ним работать. Нет ни воли, ни понимания, как обходиться с базовыми причинами происходящего. Это как во время пожара пытаться бороться с землетрясением. Все это приведет к тому, что власть либо упустит инициативу, либо Путину придется возвращаться в наскучившую рутину и достраивать уже однозначно репрессивное государство.

Зачистка политического поля помогла Кремлю выстроить жесткий режим, основанный на риторическом вопросе «кто, если не Путин?». Но эта же зачистка ведет к безальтернативности Навального для протеста. «Кто, если не Навальный?» – вопрос, на который сама власть не оставила ответов, а значит, его судьба становится точкой размежевания между пропутинскими и антипутинскими силами, что в итоге будет определять политическую повестку ближайшего времени.