, 
Миру нужен новый глобальный общественный договор
Эндрю Шэн, Сяо Гэн
Китай – трудная для понимания страна, даже для большинства китайцев. Но многое из того, что делает Китай загадочным - его история, огромная и очень разная территория, колоссальное и разнообразное население, сложная политическая жизнь и гигантская, динамичная экономика - одновременно подчёркивает важность понимания этой страны. Плохо или хорошо, но происходящее в Китае влияет на всех.
Западным наблюдателям обычно труднее всего понять Китай. Как отмечал голландский китаевед Ханс Кёйпер, «есть нечто фундаментально неправильное в западном китаеведении: “эксперты по Китаю” либо притворяются, что знают о Китае всё, и в этом случае их нельзя воспринимать всерьёз, или же – со временем – они признают, что не обладают универсальными научными знаниями об этой стране, и в этом случае их нельзя называть “экспертами по Китаю”».
Есть очевидные причины, почему представителям Запада так трудно понять Китай. Начать с того, что у Китая очень долгая история континентальной аграрной цивилизации – с сильным центральным правительством и единой системой, политической, социальной и экономической.
Всё это резко отличается от географической фрагментации и политической конкуренции, которую исторически можно было наблюдать на Западе, родине современного национального государства и рыночного капитализма. Такие исторические различия помогают объяснить, почему сегодняшний Китай добивается одних целей (например, масштабное строительство инфраструктуры) намного эффективней Запада, но гораздо медленнее достигает других, например, строительство демократии.
Впрочем, нет абсолютно чёткой границы между китайской системой центрального планирования и западным демократическим капитализмом. Например, в грубом рыночном поведении коммунистический Китай может быть даже более «капиталистическим», чем западные страны. Более того, сегодня две трети так называемой «государственной» экономики страны – это частный сектор. Но Китай достиг этого результата, не прибегая к «приватизации» в западном стиле.
Китай бросает вызов традиционной западной системе своими политическими подходами – долгосрочными, прагматичными и учитывающими текущие обстоятельства. Под влиянием древнекитайской философии власти выработали сложный, системный менталитет. Они понимают, что ни одна система не может быть статичной, и поэтому ею невозможно адекватно управлять с помощью строгих правил и процедур. Для непрерывных реформ и адаптации государственного управления (что абсолютно необходимо для стабильности, функционирования и развития сложных систем) гибкие реляционные принципы зачастую оказываются намного полезней.
В этом процессе адаптации помощь оказывают технологии, позволяющие справляться с проблемами в координации и коммуникациях. Например, приложение WeChat даёт возможность связать сложные, комплексные сети и организации, помогая своевременно выполнять огромные, сложные проекты.
Другая важная особенность китайского государственного управления – склонность делать акцент на коллективном выживании, а не на индивидуальных интересах. Например, у Китая, в отличие от США, имеется богатый опыт системного разложения и краха. Руководители страны прекрасно понимают, что это может привести к нестабильности, и они знают, как трудно после этого восстанавливаться. Именно поэтому они твёрдо намерены сохранять, развивать и укреплять существующие системы, даже если это приводит к краткосрочным издержкам для частных лиц.
Но здесь мы тоже рискуем скатиться к упрощенному мышлению. Китайский подход, наверное, можно было бы сравнить с подходами других стран, используя парную матрицу, которая состоит из менталитетов Я-Я и Мы-Мы. Америка (особенно под руководством бывшего президента Дональда Трампа) уже давно стала воплощением подхода Я-Я, в котором коллективное благо отходит на второй план, уступая главное место индивидуальным правам и свободам.
Впрочем, если судить по предложенной администрацией Байдена стратегии борьбы с Covid-19, она, видимо, намерена подталкивать Америку к использованию подходов по принципу Я-Мы (акцент по-прежнему делается на индивидуальных правах, но уделяется внимание и коллективному благу), хотя ей несомненно придётся столкнуться с упорным сопротивлением. В этой категории идеальным примером являются европейские социал-демократии.
Азиатские страны, со своей стороны, в основном подпадают под категорию Мы-Я: они ставят на первое место коллектив, но при этом подчёркивают индивидуальные права. Между тем в Китае акцент на коллективном благосостоянии настолько силён, что эту страну – наряду с Кубой – можно отнести к лагерю Мы-Мы. Впрочем, в обеих странах всё громче звучат требования расширить индивидуальные права.
Очевидно, что углубление международной интеграции позволило внешним силам влиять на китайское мышление, и одновременно Китаю всё активней влиять на остальной мир. К сожалению, такая динамическая обратная связь часто воспринимается как игра с нулевой суммой: государства не только цепляются за привычные им подходы и взгляды, но и пытаются навязать свои подходы остальным.
Именно это собирается делать Байден, судя по его планам создать союз демократических стран для сдерживания Китая в условиях «экстремальной конкуренции» между двумя державами. Но в итоге всем станет хуже. Как показала пандемия Covid-19, глобальное сотрудничество имеет ключевое значение для решения транснациональных проблем, таких как терроризмом, миграция, неравенство, изменение климата. Если страны выберут путь борьбы друг с другом, тогда эти проблемы будут лишь нарастать.
Пока что Китай занят наведением порядка в собственном доме, в частности, реализуя стратегию «двойного циркулирования», которая призвана повысить устойчивость производственных цепочек и рынка в Китае благодаря усиленной опоре на «внутреннее циркулирование». Но такая стратегия не исключает сотрудничества. Наоборот, Китай приветствует расширение сотрудничества для решения общих проблем, если, конечно, оно не подрывает его фундаментальные убеждения или системы.
Когда Запад окажется готов к сотрудничеству, не пытаясь при этом заставить Китай перейти красную черту (к примеру, сменить режим), будет необходимо разработать новый глобальный общественный договор. Прежде всего, это означает реформу многосторонних институтов, таких как ООН, Международный валютный фонд, Всемирный банк, Всемирная торговая организация и Всемирная организация здравоохранения.
Благодаря привлечению всех заинтересованных сторон («стейкхолдеров»), этот процесс поможет выработать общие для всех представления, при этом каждая страна точно определит свою роль внутри глобального коллектива. В этом сценарии США и Китай будут выполнять надлежащую часть работы по защите глобальных общественных благ, а не конкурировать за глобальное доминирование.
Эндрю Шэн – почётный научный сотрудник Азиатского глобального института при Гонконгском университете, член Консультативного совета по устойчивым финансам при ЮНЕП. Сяо Гэн – председатель Гонконгского института международных финансов, профессор и директор НИИ Морского шёлкового пути при Бизнес-школе HSBC Пекинского университета.
Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org
