, 
Айгуль Соловьева: «Коррупционеры теперь не знают, куда девать наворованное»
На днях экс-депутат мажилиса и общественный деятель Айгуль Соловьева была назначена внештатным советником председателя Агентства по противодействию коррупции. Есть ли у нее новые подходы с этим непобедимым, несмотря на все усилия, злом в нашей стране? Тем более, в контексте ее публичной полемики с известным борцом с коррупцией Вадимом Борейко.
– Айгуль Сагадибековна, чьей инициативой было ваше назначение и стало ли оно для вас неожиданностью?
– Это была инициатива председателя Агентства. Но мне трудно назвать это назначением – эта позиция советника, как говорится, на общественных началах. Дело в том, что я планировала сложить с себя обязанности руководителя республиканской специальной мониторинговой группы. Напомню, что она создавалась для внешнего анализа коррупционных рисков. Это очень большая и ответственная работа и, когда я сказала о своем намерении, председатель попросил меня «далеко не отходить», продолжать взаимодействие с общественностью, поскольку у меня неплохо получается – налажен канал обратной связи, могу охватить многих общественников, вовлекать их в антикоррупционную политику. Надо признать, что государственные органы не могут самостоятельно проводить эту политику без участия общества. Поэтому получилось, что я, сложив полномочия председателя мониторинговой группы, была назначена на другую, по моему мнению, более ответственную работу с большей нагрузкой.
Никаких привилегий здесь я не вижу и никогда ими не пользуюсь. Я благодарна Алику Жаткамбаевичу за оценку моей деятельности, хотя я понимаю, что, возможно, работа мониторинговой группы была не настолько системной и в большей степени хаотичной, так как у общественников много запросов и желаний – они считают, что все и везде должны проверять и перепроверять. Я же считаю, что мы больше должны заниматься внешним анализом. Сейчас руководителем выбран Рахим Ошакбаев, и надеюсь, что он внесет существенный вклад в аналитическую работу. Я же, в свою очередь, обязалась, что буду помогать и «Адалдык Алану», и Агентству, и мониторинговой группе, чтобы сохранить некую преемственность.
– Само Агентство также нередко обвиняют в коррупции, «крышевании» и так далее. Намерены ли вы поднимать эту проблему перед господином Шпекбаевым?
– Находясь, как говорится, внутри процесса, я вижу, что это стало практически невозможным. Может быть, года два назад пытались и были определенные вопросы, но мы внесли несколько законодательных инициатив, сводящихся к недопустимости выбивания показаний, служебного подлога или давления. Я сама участвую в утренних «аппаратках» этого уважаемого мной органа и являюсь свидетелем того, как председатель дает поручения подчиненным, чтобы они придерживались норм, которые, в общем-то, являются общепринятыми.
– Но кроме этого, антикоррупционщиков обвиняют в некоторой избирательности – их «клиентами» становятся только отдельные лица. Создается впечатление, что это не борьба с коррупцией, а зачистка конкурентов. Что вы об этом думаете?
– Возможно, есть какие-то силы, которые заранее знают о том, что к ним возникли определенные вопросы и они принимают соответствующие меры. Но, в любом случае нужно помнить, что по Конституции у нас презумпция невиновности. Задерживают у нас только тех, кого поймали с поличным, как говорится, поскольку «намерения» очень трудно потом доказывать в суде. Поэтому, возможно, со стороны борьба с коррупцией выглядит избирательной, но на самом деле общество видит только малую часть работы оперативников, а работать они должны только по фактам, имеющим четкую доказательную базу.
– Как вы считаете, что больше наносит вреда стране и обществу – крупные коррупционеры и клептократы на уровне министров и акимов или же тотальное мздоимство в быту и социальной сфере (дорожная полиция, образование, медицина и так далее)?
– Вообще, позиция Агентства направлена на снижение уровня бытовой коррупции. С этим я не совсем согласна, так как считаю, что бытовая коррупция исходит из более глобальной, тотальной, как вы говорите, коррупции. Поэтому нужно делать акцент на усиление общественного контроля. Мелкие клерки думают, почему им, получающим 150-250 тысяч тенге, нельзя пользоваться служебным положением, а каким-нибудь акимам или министрам – можно? Но тут еще нужно не забывать о тех, кто дает взятку и привлекать их к ответственности. Ведь это они поддерживают коррупцию в стране – и это тоже члены общества, которое, в итоге, само страдает от коррупции. Я понимаю, что все это, в основном, молодые люди, которые хотят получить все блага от жизни. Это мы в 90-ые сделали свой капитал и сейчас можем позволить себе работать на общественных началах, а тот молодой человек, родившийся уже при независимости, ставит целью разбогатеть, как другие. В общем, обращать внимание нужно на все уровни коррупции и, как говорила выше, у всех должно быть понимание о неотвратимости наказания, будь то аким или служащий ЦОНа. Но по уровню взятки и нанесенного ущерба, безусловно, должно быть разделение – разные штрафы и наказаний, связанных с лишением свободы.
– В связи с этим не могу не спросить о вашем отношении к резолюции Европарламента по состоянию с правами человека в Казахстане. Там, кроме прочего, сказано о возможности введения санкций в отношении тех, кто нарушает права человека, а ведь коррупция прямо сказывается на этом. Поддерживаете ли вы такой подход к решению проблемы? Могут ли западные санкции (замораживание средств, арест недвижимости, запрет на въезд в ЕС) к отдельным персонам как-то остудить их пыл?
– Да, безусловно, Агентство отслеживает все подобные резолюции и рекомендации. Другое дело, что, когда Агентство начинает процесс согласования по процедуре с другими госорганами, они очень часто спускают на нет все намерения антикоррупционщиков. Что касается прав человека, то, думаю, что с принятием в прошлом году поправок в различные законы, они все меньше и меньше будут нарушаться. Но, как я понимаю, резолюция Европарламента больше касается широкого спектра прав и свобод, и в этом плане у нас есть, над чем работать. И все это будет сказываться на уровне коррупции – ведь, когда люди говорят об этом, поднимают проблемы общества, государство предпринимает определенные шаги. Это можно видеть по инициативам президента, в том числе, по выборности сельских акимов или по мирным собраниям. Хотя работы в этом плане еще много. Например, нужно работать со СМИ – чтобы они могли критиковать и поднимать проблемы, не боясь быть закрытыми. Но при этом сами СМИ и журналисты должны соблюдать какие-то этические нормы, не допускать голословных обвинений. Что касается санкций, то нужно просто соответствовать международным нормам. Нужно, чтобы коррупционеры не знали, куда деваться с наворованным мешком денег, но при этом, опять-таки, не забывать и о презумпции невиновности и не переусердствовать с голословными обвинениями. И если кто-то проводит журналистское расследование, то оно должно быть объективным и справедливым.
– К этому вопросу мы еще вернемся. А какие методы борьбы с коррупцией вы считаете более действенными?
– Сейчас Агентство в большей мере ориентированно на профилактику преступлений. Если мы будем всех задерживать и сажать в тюрьмы, то народу Казахстана придется кормить их там, а ведь это, в основном, молодая и дееспособная часть населения. Поэтому цель, в основном, направлена на то, чтобы не довести до преступления. Вместе с этим нужно всем четко понять и усвоить то, что наказание за правонарушение коррупционного характера неминуемо. Мы в прошлом году ввели в законодательство соответствующие нормы, не позволяющие никому уйти от наказания, и теперь можно ожидать дальнейшее улучшение позиций Казахстана в международных рейтингах по уровню коррупции (в прошлом году, например, улучшились на 19 позиций).
– Не кажется ли вам, что отдельные инициативы властей, такие как ««Нур-Отан» против коррупции» похожи на лозунг «Пчелы против меда», «Рок против наркотиков» или «Казахи против мяса»? Ведь большинство населения просто не верит в такие девизы. Зачем тогда нужно создавать такую имитацию бурной деятельности?
– Я занимаюсь общественной деятельностью, и есть такое понятие, как «общественная политика». А если кто-то занимается чистой политикой, то это уже борьба за власть. Но если «Нур-Отан» не вызывает доверия, и он приходит к власти посредством каких-то других механизмов, то это все зависит от самих граждан. Закон о выборах должен быть более внятный, наблюдатели должны следить за тем, чтобы выборный процесс соответствовал международным нормам. Но на прошлогоднем праймериз я видела, что на уровне отбора кандидатов все было открыто и в новом формате. Что касается «пчел против меда», то опять же нужны факты, доказывающие, что кто-то является коррупционером, при этом призывая бороться с коррупцией. А доверие рождается через каналы обратной связи.
– С этим трудно не согласиться. И напоследок о намеках в коррупционной составляющей в отношении вас. Я имею в виду журналистское расследование Вадима Борейко. Расскажите, пожалуйста о вашем участии в МЦЗТ. И про роль Алии Нурсултановны тоже…
– Меня это даже улыбнуло. Это общественная организация, которая никогда ни одной копейки из бюджета не брала. А коррупция – это когда кто-то засовывает руку в казну или государственный карман. В отношении учредителей. Коалицию «За зеленую экономику» создавала Салтанат Рахимбекова – она моя подруга и все об этом знают. В Минюсте все зарегистрировано и законам это не противоречит. Вообще, общественная организация не распределяет никаких доходов. И все домыслы исходят от незнания законов и нормативных процедур. Коалиция работала с ООН и ОБСЕ, и я уверена, что никаких схем там даже теоретически и по определению не может быть. Они могут быть инициаторами создания какой-то ассоциации, но не являются ее учредителями – они потом становятся простыми ее членами, а их у нас 160. И поэтому такие наезды могут сказаться на репутации других членов ассоциации. Поэтому я не считаю это расследованием, и не ожидала этого от Вадима Борейко. Причем, практически аналогичный пост до этого был у Мейрама Тлеухана. Взрослому и серьезному человеку такие вещи писать – нонсенс. Поэтому я не посчитала нужным даже отвечать.
А что касается роли Алии Назарбаевой, то она является председателем президиума нашей ассоциации. «Жасыл ел» это организация, которая занимается не просто посадкой деревьев, но и добивается того, чтобы они дали корни, зазеленели.
P.S.:
Вскоре после выхода этого интервью свой комментарий в редакцию прислал журналист Вадим Борейко, о котором идёт речь в конце материала:
«В беседе имеется в виду моё расследование «Юридический инцест», опубликованное в фейсбуке 4 апреля:
Оно касается деятельности Международного центра зелёных технологий и инвестиционных проектов (МЦЗТиИП), соучредителем которого является Ассоциация экологических организаций Казахстана, а председателем её правления – Айгуль Соловьёва.
Главным образом я задаюсь вопросами относительно двойного гражданства председателя совета директоров МЦЗТиИП Данияра Еренчинова, странной юридической структуры Ассоциации, расходованием средств из республиканского бюджета на содержание Центра (1,664 млрд тенге за 2018, 2019, 2020 гг.) и другими.
Никаких «намёков на коррупционную составляющую» моё расследование не содержит. Я опытный журналист, знаю цену словам и отдаю себе отчёт в том, что подобные обвинения требуют доказательств.
Что касается фразы А. Соловьёвой: «Поэтому я не посчитала нужным даже отвечать», то под моим постом Айгуль Сагадибековна оставила 15 комментариев, а затем заблокировала меня в фейсбуке, о чём не преминула публично объявить.
Более того, 13 апреля Ассоциация экологических организаций Казахстана в корпоративном аккаунте на фейсбуке опубликовала обращение, в котором требует от меня опровержения «фактов и домыслов», изложенных в посте «Юридический инцест» и официальных извинений, в противном случае угрожает подать на меня в суд:
Интервью с Айгуль Соловьёвой вышло на портале Exclusive.kz 15 апреля, спустя два дня после обращения ассоциации, руководителем которой она является. Однако о нём в беседе ни слова.
Таким образом, фразы А. Соловьёвой «меня это [расследование] даже улыбнуло», «я не считаю это расследованием», «взрослому и серьезному человеку такие вещи писать – нонсенс», «я не посчитала нужным даже отвечать» - не выдерживают элементарного фактчекинга.
О том, что Айгуль Сагадибековна относится к моему расследованию вполне серьёзно, говорит тот факт, что она не ответила по существу ни на один поставленный вопрос (см. выше), а вместо этого возглавляемая ею организация требует от меня опровержений и угрожает судебным иском.
Также сожалею, что журналист после того, как взял интервью у А. Соловьёвой, не поинтересовался моей точкой зрения. И мне приходится теперь писать комментарий вдогонку вышедшему тексту».
