, 
До Кабула ближе, чем до Нур-Султана: талибская дилемма
С приходом к власти в Афганистане Движения Талибан риски для безмятежной Центральной Азии многократно возросли. Один из главных вопросов, возникающих в связи с этим, не допускает привычных полутонов: допустимо ли в принципе договариваться с организацией, признанной во всем цивилизованном мире террористической, или нет?
Новости по теме
Последние 20 лет после нашумевших террористических атак 11 сентября 2001 года и последующего удара возмездия по сборищу радикалов всех мастей в Афганистане ситуацию в этой горной стране худо-бедно удерживали под контролем США и их союзники. Но Вашингтон при всем державном могуществе и наличии мощных мозговых центров наступил на те же грабли, что и некогда Британская империя, и Советский Союз. Ни ликвидации очагов терроризма, ни умиротворения положения, ни, тем более, построения демократии по западному образцу не произошло. Два десятилетия спустя, проделав очередной виток, афганская эпопея вернулась к своей исходной кондиции. Соединенные Штаты вместе с союзниками по НАТО ретировались, а вернее, бесславно бежали от "студентов". Тысячи потерянных и искалеченных солдат, почти один триллион долларов прямых убытков, подпорченная международная репутация – такова цена ошибки, допущенной Белым домом.
Да, поначалу Россия, Китай, Иран, прочие недоброжелатели и извечные завистники заокеанской империи цинично злорадствовали по поводу этого фиаско. Но когда туман реваншизма рассеялся, а войска НАТО убрались восвояси, стало очевидно, что теперь афганскую кашу придется расхлебывать им самим.
Плохая уже для нас новость заключается в том, что в самом уязвимом положении перед надвигающейся афганской угрозой оказалась именно Центральная Азия. Потому как примыкающий с юга Пакистан мало того, что обладает ядерным оружием, сам патронирует Талибан. На востоке – Китай, тягаться с которым вряд ли кто-нибудь испытывает желание. На западе маячит Иран – фигура сама по себе весомая, но что гораздо примечательней – исповедующая совершенно иную, чем талибы ветвь Ислама, соответственно лишенная всяких для них перспектив.
Итак, что остается делать при столь неблагоприятном раскладе? Уповать на миролюбие новых хозяев Афганистана либо вероятность того, что найдется очередной безумец, вознамерившийся покорить непокорное, по меньшей мере, наивно. Расчеты на то, что пылающий Афганистан где-то далеко и ему не до агрессивных действий во вне по опыту также не выдерживают критики.
Яркая тому иллюстрация — «баткенские события» 1999 года. Тогда группа боевиков Исламского движения Узбекистан из своих опорных баз в талибском Афганистане предприняли рейд вглубь Таджикистана и Кыргызстана, намереваясь поднять происламское восстание в Ферганской долине. Этот густонаселенный, но экономический депрессивный район на стыке Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана перманентно служит рассадником религиозного экстремизма и средоточием антиправительственных настроений. При этом кровавые события в узбекском Андижане в 2005 году, межэтнические столкновения узбеков с кыргызами в 2010-м, таджиков с кыргызами в 2020-м, прочие потрясения не обошлись без вмешательства радикальных кругов, подпитываемых из Афганистана.
Конечно, в зоне прямой угрозы здесь находятся таджики, узбеки и туркмены, непосредственно граничащие с Афганистаном. Несмотря на в целом примирительный тон Кабула, время от времени талибские командиры не скрывают враждебности в адрес Душанбе и отчасти Ташкента. Выдвигаемые претензии касаются выдачи афганских беженцев, сотрудничавших с НАТО, возвращения военной техники, вывезенной прежней администрацией на территорию северных соседей, прекращение поддержки военных формирований этнических персов, таджиков и узбеков в самом Афганистане, оспаривающих монополию пуштунов и т.д.
Однако угроза, потенциально исходящая из Афганистана, затрагивает и Казахстан. Да и географически эта страна не так отдалена от нас, как может показаться. Например, из Алматы до Кабула расстояние ближе, чем до Нур-Султана. Принимая во внимание явно невысокую степень обороноспособности соседей, прозрачность границ, вездесущую коррупцию, бедность, безработицу, есть, о чем волноваться. Отдельная проблема – доморощенные радикалы, воспринявшие победу талибов в Афганистане как торжество идей Халифата. Однако, помимо чисто военной и экстремистской угрозы, тревогу вызывают нелегальная миграция с риском просачивания в массе беженцев нежелательных элементов, наркотрафик, контрабанда оружия.
Да, положение дел в самом Афганистане сейчас относительно стабилизровалось. Талибан контролирует ключевые города страны и более 90 процентов всей её территории. Время от времени происходят спорадические боестолкновения с соперничающими исламистскими группировками, включая ИГИЛ, а также вооруженными формированиями этнических меньшинств. Во всем этом надо иметь в виду, что сами талибы пользуются покровительством Пакистана и влиятельных арабских столиц и фондов.
Наконец, Талибан в отличие от всех других радикальных религиозных течений превратился уже де-факто в субъект международных отношений. И с этой данностью, нравится она кому-то или нет, приходится считаться каждому. Собственно, поэтому несмотря на то, что Талибан официально признан ООН, как и большинством государств мира террористической организацией, с ним вполне легально ведут переговоры и США, и Россия, и Китай, и другие интересанты. Задача у всех в общем-то одна – коль скоро устранить талибов физически не представляется возможным, остается договариваться с ними о способах сосуществования и гарантиях взаимной безопасности. В этом, наверное, и состоит горькая суть такого понятия как realpolitik.
С недавних пор Казахстан также начал диалог с талибским Афганистаном, что вызвало неоднозначную реакцию в нашем обществе. Впрочем, это не первая такая попытка. В 2000-2001 годах, понимая, что с такой грозной силой нужно мирно уживаться, элиты Центральной Азии уже пробовали наладить контакты с Талибан. К примеру, в то время президент Узбекистана Ислам Каримов призывал "не демонизировать образ талибов" и снарядил своего министра иностранных дел на переговоры с их руководством. В свою очередь, глава внешнеполитического ведомства Казахстана Ерлан Идрисов высказался в том духе, что Казахстан не испытывает аллергии по отношению к Талибану. Тогда весь этот процесс был обращен вспять из-за взрывов по ту сторону Атлантики. И вот сейчас подзабытая вроде история актуализировалась в новых реалиях.
Разумеется, урегулирование любых вопросов путем дипломатии – наилучший вариант. И здесь критическая роль отводится умению увязывать возможности оказания той же гуманитарной помощи или шансов на признание в качестве партнера с проведением адекватной со стороны Афганистана политики, которая корреспондирует со взглядами соседей. В перспективе же вырисовывается контуры открытия 30-милионного рынка для нашей продукции и транзита в страны южной Азии – в тот же Пакистан и Индию. Более того, координируя коллективные рычаги воздействия, появляется ресурс для лучшего контроля за ходом событий. В указанном плане передислокация регионального центра ООН по Афганистану в Казахстан раскрывает дополнительные окна возможности. Ну а то, какие при этом ярлыки навешиваются на того или иного контрпартнера, должны заботить во вторую очередь. На первом же месте следует руководствоваться, как справедливо замечено, теми самыми вечными национальными интересами.
Другое дело – делая ставку на дипломатию, важно не упускать из поля зрения другие слагающие безопасности. Речь, в частности, идет об укреплении обороноспособности, пограничного, миграционного и таможенного контроля, а также задействования международных механизмов. Такая работа проводится сейчас в рамках как центрально-азиатской «пятерки», так и в формате Договора о коллективной безопасности с участием России и Шанхайской организации сотрудничества с подключением Китая.
Что касается самого Талибан, то при всей внешней браваде вокруг триумфа над западной коалицией его лидеры стали лучше осозновать пределы допустимого. Свержение прежнего талибского режима из-за его демонстративно брутального поведения послужило наглядным уроком. Не менее чувствительный момент связан с призрачностью надежд реаниматоров Халифата на восстановление и удержание разрушенного государства без внешней подпитки. И нынешние примирительные сигналы из Кабула следует рассматривать в контексте не доброй воли талибских мулл, а их возросшего прагматизма. Это же обстоятельство говорит в пользу переговоров даже с самыми одиозными элементами, но не их отсутствия.
