, 
Чем Казахстан заплатит России за поддержку
Гипотетическое вытеснение Запада из Казахстана совершенно не обязательно приведет к тому, что образовавшийся вакуум заполнит Россия. Скорее всего, Москва таким образом поможет Китаю стать еще более влиятельной силой в Центральной Азии
После того как интервенция сил ОДКБ во главе с Россией помогла президенту Казахстана Касым-Жомарту Токаеву удержать и даже укрепить свою власть в ходе январских беспорядков, многие заговорили о том, что казахская внешняя политика больше не будет прежней. Считается, что руководству страны придется чем-то заплатить Кремлю за поддержку, а предположения, чем именно, варьируются от признания Крыма российским до отказа от перехода на латиницу и закрытия «антироссийских» НКО. Почти общим местом стала уверенность, что неизбежным последствием новогоднего кризиса для Казахстана станет конец его знаменитой многовекторности во внешней политике. Однако насколько обоснованы такие ожидания?
Риски или выгоды
На первый взгляд вопрос «платы за услуги» логичный – в конце концов, операция ОДКБ стоила денег, и Россия серьезно рисковала, отправляя своих солдат в охваченный беспорядками Казахстан. Если бы российским военным пришлось участвовать в силовом разгоне уличных протестов, то это стало бы настоящей катастрофой для репутации Москвы в глазах и казахов, и мирового сообщества.
Рисков хватало и дома: как воспримет отправку войск российское общество? Что будет с рейтингом поддержки Кремля, если операция затянется или кто-то из солдат погибнет в Казахстане? Тут есть за что потребовать плату.
Однако такая логика упускает одно важное обстоятельство. Когда Москва решила вмешаться в события в Казахстане, то ее главным мотивом было не желание усилить свое влияние в Центральной Азии, а опасения за собственную безопасность, если ситуация в соседней стране окончательно выйдет из-под контроля.
Для Москвы казахские протесты и последующие беспорядки стали неприятным новогодним сюрпризом, и в эти дни там переживали не столько за судьбу казахского руководства, сколько за возможные последствия для России. Российско-казахская граница – вторая по протяженности сухопутная граница в мире, она очень слабо обустроена, а местами до сих пор даже не демаркирована.
Также для Москвы было важно сохранить Казахстан таким, каким он всегда был, – ключевым российским союзником, готовым присоединиться ко многим инициативам Кремля и в сфере безопасности, и в экономической интеграции постсоветского пространства. Нельзя было допустить, чтобы рухнул дружественный политический режим, а легитимный президент потерял власть.
При этом цена вопроса была невысока. Активная фаза миротворческой миссии продлилась всего несколько дней – Токаев обратился за помощью к ОДКБ 5 января, а уже 10-го заявил о скором завершении кампании. В Казахстан ОДКБ отправила всего 2,5 тысячи миротворцев и 250 единиц техники. Официально силы ОДКБ охраняли стратегически важные объекты, но на деле их роль была в основном символической.
Вполне возможно, что Токаев справился бы и сам – казахские вооруженные и полицейские силы далеко не самые слабые в мире. Но часть силовиков (по крайней мере, в Алма-Ате) не спешили исполнять приказы центральной власти, и кризис мог затянуться. Президенту Казахстана нужно было срочно продемонстрировать, что кроме институциональной легитимности на его стороне есть и реальная сила. Запросить поддержку Москвы оказалось самым доступным решением.
Особого выбора у казахского руководства не было. Несмотря на все разговоры про многовекторность Казахстана и растущее влияние Китая, Россия остается единственной страной, способной оперативно оказать военную поддержку властям в регионе. Во-первых, для этого есть легальное обоснование – по уставу ОДКБ при наличии угрозы безопасности одной из входящих в организацию стран все остальные участники могут принять меры. Во-вторых, казахское общество благосклонно настроено к России. По данным Центральноазиатского барометра, 81% респондентов в Казахстане считают ее дружественным и надежным партнером – ни США, ни особенно Китай не пользуются таким доверием.
Наконец, Россия лучше других держав понимает, что происходит во внутренней политике Казахстана и в казахской правящей элите. Многих ее представителей в Москве знают лично, с кем-то дружат, со всеми говорят на одном языке и разделяют многие ценности, привитые еще советской системой. Это знание открывает много возможностей для влияния на внутреннюю политику, а в кризисные моменты позволяет реагировать быстро и эффективно.
Не потом, а уже
Уже сейчас – без дополнительных уступок со стороны Токаева – Москва немало выиграла от короткой операции ОДКБ в Казахстане. Прежде всего, ей удалось сохранить дружественный политический режим в крупной соседней стране. Также Россия показала всему миру, что ОДКБ не просто клуб, созданный для удовлетворения ее великодержавных амбиций, а реально действующая организация. При этом остальные правящие режимы Центральной Азии получили ясное подтверждение, что только у России есть возможности и желание спасать их от краха в случае кризиса.
Последний пункт особенно важен в ситуации все большей активности Китая в регионе. На его фоне Россия выглядит блекло. Многие настолько уверовали в то, что Пекин вскоре вытеснит Москву из Центральной Азии, что объясняют краткость пребывания сил ОДКБ в Казахстане тем, что против ее продолжения возражал Китай.
Однако китайское руководство и близко не пользуется тем уровнем доверия в казахской элите, которым располагает Кремль, поэтому трудно представить, что Пекин мог выдвигать такого рода требования. По оценке китаиста Игоря Денисова, дипломатические, разведывательные и аналитические инструменты Китая не поспевают за расширением его экономического присутствия в Центральной Азии. Из-за этого в ходе нынешнего кризиса он остался, по большому счету, в роли стороннего наблюдателя.
Конечно, и после случившегося китайское экономическое влияние в Казахстане продолжит расти, постепенно расширяясь и на другие сферы. Но, как показали январские события, Пекин еще не скоро догонит Москву по пониманию процессов и возможности влиять на расклад в казахской правящей элите.
Кризис выявил слабости в отношениях Казахстана и с другими партнерами – например, Турцией. Как и Пекин, Анкара внимательно наблюдала за происходящим – сам переживший попытку переворота в 2016 году, Эрдоган позвонил Токаеву и предложил помощь. А помощник турецкого президента Ихсан Шенер и вовсе заявил об «оккупации» Казахстана силами ОДКБ.
Однако смелая риторика говорит лишь об амбициях Турции в Центральной Азии, которые пока не подкреплены ни достаточным уровнем экспертизы по региону, ни развитыми связями с местными элитами, ни доверием в обществе.
Отстраненной оказалась и реакция США на казахские события, хотя Казахстан считается главным американским партнером в регионе. По сути, дело ограничилось публикацией общих заявлений: поначалу – с призывом прекратить насилие и не нарушать права человека, позднее – в поддержку «конституционных институтов Казахстана». С каждым годом США проявляют все меньше интереса к Центральной Азии, и их пассивное отношение к казахскому кризису – лишнее тому доказательство.
Опять многовекторность
Наконец, в ожиданиях пророссийского крена во внешней политике Казахстана есть еще одна важная нестыковка. Вопрос в том, какими новыми инструментами давления обзавелась Россия, ненадолго введя свои войска под зонтиком ОДКБ в Казахстан. Ответ на него, скорее всего, будет – никакими.
С юридической точки зрения все прошло по уставу ОДКБ: решение помочь Казахстану справиться с «террористической угрозой» принимал не Кремль, а Совет коллективной безопасности организации. Никаких новых надгосударственных институтов, межгосударственных соглашений или хотя бы публичных обещаний, дающих Москве легальное основание чего-то требовать, за эти дни не появилось. И даже если бы что-то такое возникло, то все равно в интересах самой России было бы не трогать знаменитую казахскую многовекторность.
В отличие, например, от Белоруссии, Казахстан никогда не пытался злоупотреблять противоречиями Москвы и Запада, а действительно старался выстраивать дружественные отношения с обеими сторонами, в чем немало преуспел. Страна уже многие годы совмещает союзничество с Россией и тесное экономическое сотрудничество с Западом – в Европу идет почти 40% казахского экспорта, а в нефтедобыче Казахстана лидируют американские компании.
Другими словами, многовекторная внешняя политика для Казахстана – не просто риторика, а диверсифицированные экономические связи. Материальное благополучие страны во многом зависит от поддержания этой многовекторности. Поэтому, если предположить, что Москва хочет нарушить этот баланс в свою пользу, то она должна быть готова к экономическим последствиям такого шага.
Зачем России своими руками еще сильнее ухудшать экономическую ситуацию в стране, где только что прошли массовые протесты из-за высоких цен и социального неравенства? Политический кризис и иностранные войска и без того напугали инвесторов и не пройдут бесследно для казахской экономики. В такой ситуации требования каким-то образом отдалиться от Запада только добавят всем проблем.
К тому же гипотетическое вытеснение Запада из Казахстана совершенно не обязательно приведет к тому, что образовавшийся вакуум заполнит Россия. Скорее всего, Москва таким образом поможет Китаю стать еще более влиятельной силой в Центральной Азии.
Куда более вероятно, что Россия не станет ввязываться в авантюры, пытаясь выбить из Казахстана какие-то новые выгоды в дополнение к уже имеющимся. Конечно, в отношениях двух стран, как и раньше, не обойдется без мелких споров – например, вокруг статуса русского языка, но не более того.
Казахстан достаточно богатая страна, чтобы проводить самостоятельную внешнюю политику. И многие уже обратили внимание на кадровые сигналы, которые посылает Токаев, – министром информации и общественного развития стал известный своими русофобскими высказываниями Аскар Умаров. Но одновременно впервые за два десятилетия на высокий пост первого заместителя премьер-министра назначен этнический русский – Роман Скляр. Такой баланс должен показать, что внешнеполитический курс страны останется неизменным и в новой эре – союз с Россией как никогда прочен, но он не ставит под вопрос суверенитет Казахстана.
Темур Умаров, Московский центр Карнеги
