, 
Будет ли бойкот референдума?
В стране угрожающе приближается то, что власти называют «референдумом». Несмотря на то, что это подается как «глоток свежего воздуха», все громче звучат призывы к его бойкотированию. Насколько это реально и что за этим может последовать?
Начнем с ярких контрастов. В первую очередь, это касается отношения общества, а точнее – отношения того самого электората, на который вдруг взвалили ответственность за принятие судьбоносных для страны решений. Точнее, одного решения. Официальные СМИ демонстрируют единый порыв казахстанцев, которые, отложив все свои воскресные дела, не только готовы осознанно прийти на избирательные участки 5 июня, но и других призывают последовать своему примеры.
Однако, опросы тех же казахстанцев, но уже проведенные независимыми СМИ, показывают, что многие респонденты даже не хотят отвечать на простой вопрос («Пойдете ли на референдум?»), а если отвечают, то только отрицательно. Если подытожить, то первое место заняла бы графа «Я не хочу лезть в политику».
Таким образом, значительная часть казахстанцев не собирается участвовать в референдуме. Одни это делают по привычке, другие – из-за въевшегося в сознание недоверия к власти и ее инициативам, третьи – просто с силу своей инфантильности. Астана, конечно, пытается как-то пробудить «гражданскую сознательность», но пока, судя по промежуточным рейтингам и опросам, получается у нее это не очень эффективно.
Мы сами с усами
Вместе с тем, за последние две недели можно наблюдать рост активности среди гражданского общества. За время после объявления президентом Токаевым даты проведения плебисцита было создано сразу несколько групп, основной целью которых стала разработка своего (общественного) видения «дополнений и изменений». Были достаточно тщательно и на профессиональном правоведческом уровне разработаны проекты поправок, которые были шире и конкретнее, чем представили власти.
В том числе среди них были предложения, связанные с языковым вопросом, переименованием столицы страны, уточнением причин и процедуры импичмента президента и так далее. То есть, народ (в данном случае, как носитель власти и имеющий право инициировать те самые «изменения и дополнения») продемонстрировал свою готовность делать эти реформы снизу. Но, судя по всему, в сценарий власти чрезмерная инициатива снизу не входила, и Акорда не собирается в данном случае включать «слышащее государство». Так, например, группа общественных деятелей даже предложила отодвинуть сроки проведения плебисцита до символической даты – 30 августа – чтобы этот термин («плебисцит» – по латыни это «решение простого народа») нес под собой конкретную сущность, а не иллюзию. Однако здравый и логичный призыв услышан не был.
Зачем?
Таким образом, эти инициативы общественности не возымели должного действия и власти решили действовать по заранее заготовленному плану – использовать электорат лишь для массовки и придания легитимности своим действиям. Это то, что, как говорится, лежит на поверхности.
На самом деле Акорда преследует многие цели. Как красиво не звучали бы «дополнения и изменения», особенно по части лишения некоторых привилегий «лидера нации» и якобы превращения «суперпрезидентской власти» просто в президентскую, на самом деле они укрепляют эту самую власть действующего главы государства. Главный нюанс заключается в том, что президента фактически нельзя сместить законным путем. Проще говоря, в Конституции и, в целом, в законодательстве остается норма, по которой импичмент президенту можно объявить только за государственную измену, причем лишь во время войны или вооруженного конфликта.
С точки зрения политики же, успешное проведение референдума, не только даст очки Токаеву и его администрации, но и сделает из него чуть ли не законотворца и спасителя отечества (как и в свое время ему предшественнику) если не де-юре, то де-факто. При этом парламент, который, по сути, единогласно принимал все поправки прежде, на этот раз отмылся от этого неблагодарного дела.
Бойкот?
Как известно, в конституционном законе о республиканском референдуме есть норма, согласно которой явка на плебисцит менее половины зарегистрированных избирателей означает его срыв. Такой вариант сейчас начинает продвигать гражданское общество, выступая за сознательное и активное бойкотирование референдума.
Безусловно, немало и тех, кто искренне считает, что 5 июня обязательно надо идти на свои избирательные участки. Это не только те, кто делал это постоянно, несмотря на фиктивность выборного процесса в Казахстане, но и те, кто свято верит, что тем самым они поставят точку в 30-летнем авторитарном правлении Нурсултана Назарбаев. Опять-таки с юридической точки зрения, это не совсем так, а по некоторым нормам, которые хотят дезавуировать, совсем не так. Если коротко, вносимые поправки, по большому счету, не лишают первого президента иммунитета (как и второго, кстати). Это можно сделать только если отменить конституционный закон о елбасы. Говорили, что он автоматически будет «поставлен на утрату», однако, с другой стороны, ничто не мешает это сделать и без плебисцита, или же просто включить это вторым вопросом на референдуме.
Понятно, что уже поздно говорить о том, что власти вынесли все поправки «оптом» или о малых сроках, выделенных «на обсуждение». Новые предложения и вопросы тоже уже не внести - бюллетени уже отпечатаны и развозятся по избиркомам. Но, как утверждают активисты, еще остается время подумать – а стоит ли идти голосовать? Наверное, за оставшуюся неделю до дня «Х» (не считая субботу 4 июня – «День тишины») страсти вокруг этого вопроса будут накаляться. Чем же чреват или, наоборот, чем выгодна такая позиция в первую очередь, для общества.
Давайте представим, что на референдум пришло меньше половины избирателей (с учетом того, что это было зафиксировано независимыми наблюдателями). По существующему законодательству, если народ проголосовал против вопросов, вынесенных на плебисцит, их нельзя будет повторно выносить на обсуждение в течение следующих двух лет. Однако закон о референдуме не оговаривает то, что должно произойти при недостаточной явке.
Официальные правоведы никак этот вопрос не комментируют – либо его им не задают, либо сами не хотят подсказывать казахстанцам такой ход. Независимые же эксперты немного расходятся во мнении. Одни говорят, что общенациональный референдум по статусу выше, чем решение парламента, поэтому мажилис с сенатом тоже не смогут в таком случае пронести через себя эти поправки в Конституцию. Другие же уверены, что недостаточная явка, как раз-таки, предусматривает два варианта. Во-первых, провести референдум попозже, а во-вторых, протолкнуть «дополнения и изменения» через парламент – тем более, им не привыкать быстро и единогласно менять Основной закон.
Но есть и третий вариант. Срыв плебисцита может дать повод для разработки и внедрения совершенно новой Конституции. С достаточным временем на внесение предложений – прежде всего, со стороны общества, дальнейшим его обсуждением, а затем и объявлением нового референдума, но уже с максимальным сроком (до трех месяцев) на «шлифовку» путем тех же обсуждений, но уже в виде проекта Конституции. Конечно, это существенно затормозит продвижение «второго пакета политических реформ» Токаева, но ведь, опять-таки, этому могут подсобить мажилисмены с сенаторами.
Впрочем, по большому счету, мы, народ Казахстана, были поставлены перед классической шахматной вилкой – какое решение не прими, все равно будет плохо. Понимание этого со стороны общества, может накалить и без того сложную ситуацию в стране. А оно нам надо?
