, 
Религия и государство в Таджикистане: чужие ценности или просвещение?
Рустам Хайдаров
В последние годы в странах Центральной Азии, и в частности в Таджикистане, значительно возрос интерес населения, особенно молодежи, к исламу. Это в первую очередь связано со сложной социально-экономической ситуацией и идеологическим, духовным вакуумом в таджикском обществе. Идеи светского, правового и демократического государства, которые провозглашены в таджикской Конституции, сегодня не всегда осуществляются в обществе. Исходя из этого, на мой взгляд, население, в большинстве случаев молодежь, в поисках правды и справедливости все чаще обращается к религии, к исламу. Между тем в отсутствие достаточно квалифицированного светского образования большинство молодежи безграмотно, с узким кругозором, и поэтому, посещая мечети в поисках справедливости, молодые люди, возможно, могут стать объектами манипуляции со стороны религиозных деятелей, что является одной из серьезных проблем в современном таджикском обществе.
Другая серьезная проблема современного Таджикистана — недостаток квалифицированного религиозного образования. Именно такое образование в перспективе может стать основой для развития в таджикском обществе толерантного ислама. Сейчас росту влияния ислама во многих транзитных обществах Центральной Азии пока никто и ничто не препятствует, поэтому возникает вопрос: может ли развитие и укрепление демократии западного образца стать альтернативой возрастания роли ислама и нужна ли вообще демократия как западноевропейская ценность странам Центральной Азии?
Сегодня многие верующие уверены, что только исламские принципы способны решить их социальные проблемы. Во многих странах Центральной Азии у различных слоев населения нет возможности для отстаивания своих политических прав демократическим путем, поскольку авторитарные режимы не заинтересованы в развитии демократических институтов. При этом нет и самой основы для демократического развития — устойчивого среднего класса. При отсутствии плюрализма ислам может стать платформой или инструментом для выражения социального протеста бедствующего населения, что будет увеличивать политическое значение ислама в современном центральноазиатском обществе. Ислам в этом аспекте покажет и другую свою сущность, ведьэто не только религия, но и политическая доктрина.
Нужно учесть, что пророк Мухаммед был одновременно и духовным, религиозным, и политическим руководителем. Исходя из этого, можно прогнозировать, что у большинства политических режимов в странах Центральной Азии в перспективе есть следующие возможности для контроля над усиливающейся ролью ислама в странах региона: легализация умеренных исламских движений, как, например, была легализована Партия исламского возрождения в Таджикистане, а также выдвижение государством инициатив по возрождению ислама, как объявление ханафитского мазхаба официальным течением ислама в Таджикистане. Это сделано таджикским государством для того, чтобы ограничить возможности распространения иных исламских течений, например салафизма, в таджикском обществе. В этом случае ислам, возможно, интегрируется в национальную идеологию.
Но что делать в этом контексте с принципом секуляризма в таджикском государстве? Другой путь — это радикальная борьба против роста влияния ислама в обществе. Но этот «секулярный экстремизм» государства может провоцировать рост религиозного экстремизма. Есть также и третий, альтернативный, путь развития — формирование устойчивого гражданского общества.
Ислам и власть: история взаимоотношений
Ислам стал распространяться на территории Центральной Азии в конце VII — начале VIII века. Этот процесс длился несколько веков, и в итоге ислам стал государственной религией многих среднеазиатских стран. При этом все гражданские, уголовные, семейные законы действовали на основе мусульманского права (шариата). Форма правления государством имела феодальный характер и по сути не была религиозной, но при этом ислам в политике играл доминирующею роль.
В дальнейшем социальные революции в Европе, научно-технический прогресс, конечно, оказали влияние на территорию, которую сегодня принято называть Центральной Азией. Первыми исламскими политическими реформаторами этого периода в Средней Азии и Афганистане были Джамолиддин Афгани (1842–1899) и Ахмади Дониш (1820–1880). Как пишет таджикский ученый Усмон Давлат, «под влиянием Европы в мусульманском мире в конце XIX — начале XX века стала обосновываться идея отделения религии от государства и от политики. В течение десятилетий, особенно после Второй мировой войны, правители новых возникших независимых мусульманских стран энергично оттесняли от власти религиозные группы. Тем не менее идея единства ислама и политики была и остается одной из основ политической культуры мусульманского мира».
Для того чтобы осознать политическую ситуацию с возрождением ислама в центральноазиатских странах сегодня, следует обратить внимание на процессы активизации этой религии на территории нынешней Центральной Азии в конце XIX — начале XX века.
Начиная со второй половины XIX века на нынешней территории региона начали формироваться идеи панисламизма и пантюркизма, основу которых составлял ислам. Пропагандируемый движением джадидов, панисламизм ставил во главу угла реформирование существующего строя и создание исламского государства. В числе ярких представителей идей джадидизма можно назвать Ахмади Дониша и Абдурауфа Фитрата. Сторонники пантюркизма, также вооружившись исламскими идеями, пропагандировали создание исламского халифата под эгидой Турции.
После Октябрьской революции 1917 года советская власть лишила религиозных деятелей возможности участия в политических делах, но все же в годы советской власти ислам использовался во внешнеполитических целях.
В 1943 году проведен первый съезд мусульман Средней Азии и Казахстана, который стал основой для создания Духовного управления мусульман, то есть произошли легализация ислама и его включение в дальнейший общественно-политический процесс.
Наиболее активное возрождение ислама и его участие в общественно-политической жизни в постсоветских странах началось с процессом перестройки. В частности, в 1990 году в Астрахани была образована Исламская партия возрождения СССР. Но необходимо констатировать, что активизация ислама в странах Центральной Азии спровоцировала обострение политической ситуации, и ислам сыграл роль дестабилизирующего фактора.
Как пишет исследователь Лондонского королевского института международных отношений Анна Матвеева, «после распада СССР в евразийском обществе образовался духовный вакуум. Политические бури и неопределенность 1990-х годов, материальные лишения и потеря предыдущего статуса сделали жизнь обыкновенных граждан чрезвычайно тяжелой, а их эмоциональный мир был ввергнут в состояние смуты. В этих условиях, чтобы найти успокоение и жизненную ориентацию, люди стали обращаться к традиционным символам и ритуалам. Обращение к исламу дало ощущение устойчивости».
В Таджикистане начиная с 1974 года нелегально действовала Мусульманская молодежная организация, созданная подпольно Саидом Абдулло Нури, который впоследствии возглавил таджикскую объединенную оппозицию. Данная группа, вооружившись реформаторскими идеями Джамолиддина Афгани и других мусульманских реформаторов, преследовала цель возрождения ислама. В то же время ее деятельность была направлена на изменение существующего строя. В период перестройки такие исламистские движения рассматривались как демократические силы, так как имели ярко выраженный антикоммунистический характер. Но как только эти исламские организации начали претендовать на политическую власть, их начали воспринимать как фундаменталистов, религиозных экстремистов и т. д. Между тем следует отметить, что для политических представителей легализованного исламского движения в Таджикистане слова «таджик» и «мусульманин» были синонимами. При этом исламские движения в Таджикистане не имели своих проектов по возрождению ислама в таджикском обществе.
Как пишет таджикский ученый Муродулло Давлатов, «одна из причин гражданской войны в Таджикистане была связана с тем, что фактически всё политическое пространство было заполнено международными исламистскими проектами. После обретения независимости Таджикистаном на первый план стали выдвигаться транснациональные исламистские проекты, так как исламисты Таджикистана в начальный период становления независимости страны не имели и никак не могли иметь своего проекта. Это привело к тому, что они фактически пытались осуществить идеи и проекты, не учитывавшие национальные интересы Таджикистана».
Гражданский конфликт в Таджикистане, в котором исламская оппозиция принимала активное участие, был урегулирован благодаря диалогу светских и религиозных сил. Таджикистан выступил в этом контексте своеобразной социально-политической лабораторией, где вырабатывались различные модели светско-религиозного диалога, который в перспективе применим и в других странах Центрально-Азиатского региона. Прежде всего это участие религиозной партии в политических процессах в Таджикистане. Сегодня в таджикском парламенте работает Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), которая пытается легальными политическими методами участвовать в политической жизни страны. Ее легализация позволила минимизировать развитие радикально-экстремистских настроений среди таджикского населения, но не решила всех проблем, связанных с религиозной жизнью в таджикском обществе. Так, определенная часть последователей ПИВТ увидели в ее компромиссе с правительством страны отход от принципов и идей исламской партии. Разочарованные в деятельности ПИВТ, они начали пополнять ряды других религиозных организаций и движений.
Между тем в постконфликтный период в Таджикистане активно развернуло деятельность движение «Салафия». По мнению Мухиддина Кабири, председателя ПИВТ, «на первых порах кое-кто в правительстве предпочитал использовать салафитов против нашей партии, поскольку последователи этого течения исходили из того, что ислам запрещает создание политических партий, а глава государства, кем бы он ни был, является носителем титула амир Абд аль-Мумин (эмир всех правоверных в той или иной стране.) Салафиты считают, что пребывание в оппозиции к амиру Абд аль-Мумину противоречит нормам ислама. Эти два момента подкупали многих правительственных чиновников, и в 2008 году салафитам было предоставлено немало эфирного времени для пропаганды своих идей среди населения, а представителям официально зарегистрированной в Таджикистане религиозной политической партии — ПИВТ — время в телеэфире ни разу не предоставлялось. Недальновидность и конъюнктурный подход чиновников привели к тому, что взгляды салафитов очень быстро распространились в стране, особенно среди молодежи. А буквально через год власти ударились в другую крайность, запретив это движение».
5 марта 2009 года в Таджикистане принят новый Закон «О свободе совести и религиозных объединениях», в котором исламская правовая школа «Ханафия» была объявлена официальным религиозным течением. Представляя этот законопроект, министр культуры Таджикистана Мирзошохрух Асрори сказал, что «настоящий проект должен заменить существующий Закон «О свободе совести и религиозных объединениях», который был принят парламентом страны еще в 1990 году. Появившиеся в последнее время в обществе религиозный радикализм, нигилизм и некоторые чуждые для нашего народа течения в исламе стали причиной принятия нового закона. В настоящее время в стране официально действуют около 3 тыс. мечетей, из которых 259 являются соборными, а также 18 религиозных образовательных учреждений. Все они зарегистрированы как последователи ханафитского течения в исламе, и, исходя из этого, мы предлагаем объявить течение «Ханафия» официальным религиозным течением Таджикистана».
По мнению лидера ПИВТ Мухиддина Кабири, «данное решение было принято именно потому, что подавляющее большинство мусульман Таджикистана — более 95%, — исповедуют ислам ханафитского толка. Именно на принципах «Ханафии» построена жизнедеятельность таджиков, «Ханафия» оказывает огромное влияние на формирование культуры — поэтому и было принято решение объявить это течение официальным, что также было закреплено в преамбуле нового закона».
В этом контексте хотелось бы дать короткое пояснение к ситуации, связанной с распространением ханафитской правой школы ислама в Центральной Азии. Известно, что в исламе сложились два основных направления: суннизм и шиизм. В суннизме, в свою очередь, образовались четыре основные юридическо-богословские школы: ханафизм, маликизм, шафиизм и ханбализм. Ханафиты наиболее лояльны к адату (обычаям), маликиты и ханбалиты наиболее жестко придерживаются принципов суннитской ортодоксии, а шафииты занимают промежуточное положение между представителями указанных мазхабов. Подавляющая часть мусульман Центрально-Азиатского региона, в том числе нынешнего Таджикистана, веками исповедовала суннитское направление ислама ханафитского мазхаба. Этот мазхаб в наибольшей степени отличается от других рациональностью и гибкостью, открывает широкие возможности для нововведений. Праведные обычаи (адат, урф) составляют один из источников фикха (права) в ханафитском мазхабе. Что касается салафизма, то авторитетный энциклопедический словарь «Ислам» определяет салафитов как «общее название религиозных мусульманских деятелей, которые в различные периоды истории ислама выступали с призывами ориентироваться на образ жизни и веру ранней мусульманской общины, «праведных предков» (ас-салаф ас-салихун), квалифицируя как бид’а (недозволенное нововведение) все позднейшие нововведения в указанных сферах».
Как подчеркивает российский исследователь А. Игнатенко, современные салафитские (фундаменталистские) группировки в своих мировоззренческих установках от представителей иных идейных течений в исламе отличаются прежде всего тем, что «в их учении […] присутствуют два непременных, системообразующих, органично присущих салафизму положения — о такфире и джихаде. Такфир — это обвинение в неверии (куфр) всех, кто не согласен с салафитами. Причем неверными (кафирами) признаются не только немусульмане, но и все мусульмане, которые не следуют той специфической интерпретации ислама, которую салафиты провозглашают единственно правильной. Такфир салафиты распространяют и на представителей власти в исламских государствах, на правоохранительные органы и силовые структуры и т. д.
Другим системообразующим положением в идеологии салафитских группировок выступает особо интерпретируемое понятие джихада. Джихад ими трактуется как вооруженная борьба против кафиров, которая вменяется в обязанность каждому мусульманину. И поскольку кафирами объявляются все, кто не согласен с салафитами, то этот джихад ведется в первую очередь против мусульман, не согласных с его салафитской трактовкой».
Исходя из вышесказанного, можно сказать, что в связи с растущим влиянием салафитов в Ферганской долине Центральной Азии опыт Таджикистана по приданию официального статуса ханафитской правовой школе, возможно, будет применен и в этом регионе. Но остановит ли это активизацию салафитов и других религиозных групп, как, например, «Хизб-ут-тахрир», Исламское движение Узбекистана (ИДУ) и др.? С другой стороны, возникает вопрос: не противоречит ли Конституции Республики Таджикистан придание правового статуса одной из религиозных школ, ведь в нем указано, что Таджикистан является светским государством и религия отделена от государства? Между тем многие исследователи считают, что принцип разделения полномочий религии и государства невозможен в стране, где исповедуется ислам, и, следовательно, этот принцип реализуем только в обществах, где распространено христианство.
Многие западные страны не учитывают эту специфику мусульманских обществ и негативно оценивают современную религиозную политику в странах Центральной Азии, которая направлена на жесткий контроль религиозных процессов. Так, например, был критически оценен новый Закон Республики Таджикистан «О свободе совести и религиозных объединениях», принятый парламентом 5 марта 2009 года, в заявлении Миссии США при ОБСЕ. В нем говорится, что «Соединенные Штаты обеспокоены тем, что закон дает чрезмерную власть государству в вопросе контроля над деятельностью религиозных объединений. Отдельные положения закона предусматривают резкое увеличение минимального количества членов для регистрации религиозной организации, ужесточают цензуру религиозной литературы, запрещают проведение религиозных обрядов за пределами официально утвержденных для этого мест богослужения, накладывают ограничения на религиозную деятельность и обучение детей, требуют разрешения государства на контакт с верующими из других стран и создают условия для политического вмешательства в назначение имамов и деятельность мечетей. В целом этот закон рисует мрачную картину обстановки с религиозной терпимостью в Таджикистане. Соединенные Штаты в полной мере понимают озабоченность по поводу религиозного экстремизма, а также необходимость комплексного решения этого вопроса. Однако мы считаем, что этот закон будет ограничивать свободу вероисповедания, приведет к изоляции религиозных меньшинств и, возможно, будет способствовать дальнейшему росту экстремизма».
В связи с этим необходимо сказать, что в исламе государство и политика неотделимы от религии. Несмотря на то что ханафизм, по мнению некоторых таджикских исследователей, позволяет в определенном смысле секуляризовать политику без ущерба для мусульманского вероисповедания и делает ислам толерантными к собственному культурному и цивилизованному многообразию, все же он, на мой взгляд, как и другие религиозные правовые школы, будет отражать сущность ислама — неотделимость религии от государства. А это значит, что в далекой перспективе возможно провозглашение исламского государства на территории нынешней Центральной Азии.
Таджикские власти стоят перед сложной проблемой. С одной стороны, надо ограничивать влияние различных исламских движений, контролировать религиозную жизнь, с другой — необходимо дать населению свободу в поиске религиозной идентичности. И, наконец, таджикскому государству нужно создать условия для политической и социально-экономической самореализации населения.
Сегодня в Таджикистане именно муллы дают ответ на все социально значимые вопросы своих посетителей, именно в мечетях формируется общественное мнение. Для собственного интереса я просмотрел видеозапись пятничной проповеди одного из известных богословов Таджикистана. Вот, например, его некоторые высказывания по поводу бедности в таджикском обществе: «Почему большинство таджиков живет в бедности и почему у них столько жизненных трудностей? Да потому, что Аллах отвернулся от них, они (таджики) позабыли Аллаха, и поэтому бедность, другие проблемы — это наказание за их безбожие. Вы просите, чтобы Аллах помог вам. А что вы сделали для Аллаха, как вы проявили вашу любовь к нему и как вы доказали, что вы заслуживаете его любовь? Начните молиться, покажите и докажите вашу любовь к Аллаху. Полюбите его, и тогда он полюбит вас. Станьте истинными мусульманами, тогда Аллах поможет вам, и тогда он вас не оставит».
