, 
Вячеслав Гиззатов: «Легких переговоров не бывает»
В этом году исполняется двадцать лет дипломатическим отношениям Казахстана со многими государствами. Собственная дипломатия только начала формироваться. Об этом — в интервью Вячеслава Хаменовича Гиззатова.
— Вы являетесь патриархом казахстанской дипломатии. Как считаете, чем отличается сегодняшний дипломат от дипломата двадцать лет назад? Какие требования к дипломату предъявляет мир сейчас? Чем отличается карьера нынешнего дипломата?
— Судя по вопросу, вы имеете в виду отличия сегодняшнего казахстанского дипломата от казахстанского дипломата начала 1990-х годов. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться на двадцать лет назад.
Когда в Алматы прибыла группа профессиональных дипломатов-казахстанцев из Москвы, так называемый «московский десант», во главе с министром Тулеутаем Сулейменовым, в Министерстве иностранных дел Казахстана работали не более тридцати человек, включая технический персонал. Большинство из них не обладали опытом дипломатической работы, так как МИД Казахстана, как и других союзных республик, не был вовлечен в реальный процесс выработки и осуществления внешней политики, а эпизодически выполнял декоративно-протокольные функции по приему изредка наезжавших иностранных гостей.
С обретением независимости возникла острая потребность в кадрах, которые приходилось набирать чуть ли не с улицы и обучать на ходу, в процессе работы. Многие из них с годами стали профессионалами, возглавляют МИД и его подразделения, дипломатические миссии Казахстана за рубежом. За эти годы был создан Институт дипломатии, который возглавляет опытный дипломат, первый министр иностранных дел Казахстана Тулеутай Скакович Сулейменов. Налажено сотрудничество с иностранными специальными учебными заведениями, где готовят дипломатов, такими как Дипломатическая академия РФ, аналогичные учебные заведения Австрии, Испании и других стран.
Но лучшим учителем, как известно, является практическая работа.
Современный дипломат должен обладать, на мой взгляд, не только хорошей подготовкой, но и умением анализировать, увидеть за событиями тенденцию, предвидеть их последствия. Разумеется, он должен обращаться на «ты» с сегодняшним коммуникационным инструментарием. И самое главное: он должен быть патриотом своей страны, не только стремящимся отстаивать и обеспечивать ее интересы за рубежом, но и уметь это делать на высоком профессиональном уровне. Не зря система внешнеполитического ведомства называется дипломатической службой. Суть деятельности дипломата состоит в служении отечеству. Такой она была во все века, такой будет всегда.
Что касается карьеры дипломата, то на заре независимости не были редкостью карьерные взлеты сравнительно молодых дипломатов, что характерно для революционного времени в условиях кадрового голода. Однако такие периоды длятся, как правило, недолго, затем наступает время эволюционного развития, когда дипломат по мере прохождения службы постигает секреты своей профессии, шаг за шагом продвигается по служебной лестнице и становится, как принято говорить, карьерным, то есть профессиональным, дипломатом. Именно на это направлена существующая почти во всех странах система ранжирования дипломатов, так как дипломатическое сообщество — это традиционный социум, базирующийся на выработанных веками традициях. И в казахстанской дипломатии наступило такое время. Важно оценивать и продвигать людей по их деловым и личным качествам, не допустить в свои ряды разлагающую практику коррупции и непотизма, которые ведут к деградации любого государственного механизма.
— Вы оказали значительное влияние на разработку внешнеполитического курса страны. Как, на ваш взгляд, он будет развиваться в дальнейшем?
— Как я уже говорил, мы живем в эпоху глобализации, когда возрастает роль и региональных процессов. Внешняя политика Казахстана изначально формировалась как многовекторная, что было естественно для геополитического положения нашей страны и необходимо для ее утверждения как полноценного члена международного сообщества. Почти сразу же многовекторность нашей политики подверглась критике и нападкам. Одни утверждали, что нельзя дружить со всеми (непонятно, почему нельзя?), другие требовали определиться с союзниками (хотя они у нас были и есть с первых дней независимости), третьи саркастически смеялись неизвестно над кем и над чем. Сегодня для всех очевидно, что без последовательного проведения многовекторной внешней политики Казахстан не состоялся бы как признанный всеми и уважаемый в мире член семьи народов.
В последнее время инициируемые в течение многих лет интеграционные инициативы Казахстана начали обретать практические черты и воплощаются в такие евразийские региональные структуры, как Таможенный союз Казахстана, Беларуси и России и Единое экономическое пространство. Означает ли это трансформацию многовекторной внешней политики в моновекторную? В определенной мере, конечно, да. Тем более если принять во внимание договоренности в рамках ОДКБ о координации внешнеполитических шагов и создание наднациональных органов ЕЭП. Тем не менее рано отбрасывать многовекторность, ведь она в силу своей природы объективно способствует тому, чтобы Казахстан мог отстаивать свое равноправное положение в интеграционных структурах. Другое дело, насколько твердо и эффективно это делается. Вряд ли можно считать таковым механизм принятия решений в ТС и ЕЭП, где Россия обладает явным преимуществом и имеет возможность навязывать другим участникам выгодные ей решения. А ведь высокая степень политической заинтересованности Москвы в продвижении интеграционных процессов позволяла отстоять принцип «одна страна — один голос», как это принято, например, в Европейском союзе.
— Начинать с нуля, как ни парадоксально, и сложнее, и проще. Какие задачи должна ставить перед собой казахстанская дипломатия в XXI веке?
— Задачи дипломатии вытекают из целей внешней политики страны, которые могут меняться на различных этапах ее развития. В самой общей формулировке эти задачи состоят в том, чтобы средствами дипломатии обеспечить благоприятные внешние условия для поступательного социально-экономического развития Казахстана. XXI век только начался, и при нынешних темпах прогресса человечества, которые будут только ускоряться, вряд ли сегодня возможно говорить об этих задачах на такую длительную перспективу.
Уверен, обеспечение суверенитета и независимости страны, ее полноценного участия в развитии цивилизации в сотрудничестве с другими нациями, в пользовании ее благами является достойной задачей для казахстанской дипломатии независимо от тех или других конкретных целей, которые будут стоять перед страной.
— Вы провели множество переговоров. Какие из них дались наиболее трудно? Как это повлияло на будущее страны?
— Мой опыт говорит, что легких переговоров не бывает, хотя одни из них трудные, а другие — еще более трудные, хотя среди дипломатов существует мнение, что есть очень трудные для переговоров партнеры.
Вспоминается мой первый опыт переговоров с иранцами. В мае 1994 года состоялся первый официальный визит премьер-министра Казахстана в Исламскую Республику Иран. Как принято в таких случаях, за неделю до визита в Тегеран была направлена довольно представительная передовая группа во главе с заместителем министра по внешнеэкономическим связям. В группу входили представители экономических ведомств. Планировалось подписание ряда документов экономического и финансового характера.
Я прилетел в Тегеран с основной делегацией вместе с премьер-министром (в то время я был заместителем министра иностранных дел). Разместились в гостевой резиденции и приступили к работе. Из доклада руководителя передовой группы стало ясно, что ни один документ, планировавшийся к подписанию, не согласован с экспертами и, следовательно, не готов к подписанию. Это не вызвало у меня особой тревоги, так как у нас еще имелось три дня до завершения визита. Тем не менее решил подключиться к работе по согласованию документов.
Первый же день переговоров показал всю справедливость сетований руководителя передовой группы. Иранские эксперты не проявляли ни малейшего стремления к совместному поиску путей сближения позиций и нахождения компромисса. Наоборот, под надуманными предлогами всячески стремились «протащить» в проекты соглашений только те положения, которые давали им одностороннюю выгоду, и были совершенно невосприимчивы к аргументам казахстанской стороны. Такое изнурительное и бесплодное «перетягивание каната» продолжалось два дня, с краткими перерывами на обед и ужин. Возникла угроза срыва переговоров, да и визита в целом.
Я понимал, что иранцы намерены взять нас измором, чтобы добиться односторонних уступок, однако, как принимающая сторона, они не меньше, а может, даже больше нас были заинтересованы в успехе переговоров. Исходя из этого, я предложил придерживаться следующего порядка работы: на правах гостя я зачитываю проекты документов, и если иранская сторона по любому из них вновь поднимет ранее отвергнутую нами формулировку, то снимаю весь документ с дальнейшего рассмотрения. Через пару часов все документы были согласованы и парафированы. Визит премьер-министра Казахстана в Иран завершился успешно. Был подписан целый ряд важных соглашений по различным направлениям экономического сотрудничества между двумя странами.
Об этом случае я рассказал американскому послу Элизабет Джоунс в качестве иллюстрации тезиса о трудности ведения переговоров с иранцами. В ответ она заявила, что самые трудные партнеры в переговорах — японцы и израильтяне, а так как США имеют как с теми, так и с другими хорошие отношения, то не бывает недели, чтобы Вашингтон не посещали делегации из этих стран. Так что сотрудники соответствующих подразделений Государственного департамента США постоянно находятся в напряжении.
В августе 1995 года в Алматы с официальным визитом находился министр иностранных дел Израиля, лауреат Нобелевской премии мира Шимон Перес. Я рассказал ему эту историю и поинтересовался, правду ли сказала Джоунс относительно трудности ведения переговоров с израильтянами. Перес немного задумался и произнес: «Да, это правда. Трудно вести переговоры с самим собой». Эта короткая парадоксальная фраза говорит, конечно, не только о психологических сложностях ведения переговоров с израильтянами, но и о влиянии еврейского лобби на формирование внешней политики такой супердержавы, как США.
Довольно трудными были переговоры по правовому статусу Каспийского моря. Проблема сама по себе сложная. В переговорах участвуют пять государств, среди них такие тяжеловесы, как Россия и Иран, к тому же их позиции кардинально разнятся с нашей. На начальном этапе переговоров Россия и Иран действовали заодно, пытались навязать нам статус кондоминиума и оказывали, особенно Россия, на остальные прикаспийские государства довольно серьезное, порой даже грубое давление. В ходе каспийского переговорного марафона бывало всякое. Мне особо запомнились два случая.
В августе 1995 года в рамках визита в Алматы первого заместителя премьер-министра России Большакова состоялись отдельные переговоры по Каспию с входившим в состав российской делегации заместителем министра иностранных дел РФ Чернышовым. Казахстанскую сторону возглавлял я. Российский коллега в ходе встречи в узком составе передал мне подготовленный в Москве проект Правового статуса Каспийского моря и в настойчивой форме предложил, почти потребовал парафировать его. Хотя после беглого ознакомления стало ясно, что он абсолютно неприемлем, так как ущемлял наши законные права, я вежливо объяснил, что, по существующему порядку, проект нужно разослать по заинтересованным ведомствам, собрать их мнения, обсудить в правительстве, и только после этого мы сможем сформировать свое отношение к документу.
Вечером на ужине, который я устроил в честь российского коллеги, он вновь начал требовать парафировать проект, демонстративно игнорируя мои аргументы. Более того, в присутствии представителей обеих сторон заявил, что завтра премьер-министр Казахстана даст указание парафировать документ, и, мол, мне никуда не деться, придется это сделать (утром планировалась встреча Большакова с нашим премьером).
Я был возмущен поведением гостя. Пришлось заявить, что вряд ли я получу такое указание, так как премьер не хуже меня знает интересы страны. Но если даже даст такое указание, то я не выполню его, а созову пресс-конференцию и разъясню, почему документ неприемлем для Казахстана, и тогда можно быть уверенным, что он будет «похоронен» навсегда, а пока еще есть перспектива его обсуждения.
Утром я информировал премьера и получил его одобрение. Российский проект Правового статуса Каспийского моря на переговорах больше не фигурировал.
Или другой случай, также связанный с каспийской проблемой. В ноябре 1996 года в Ашхабаде состоялось первое совещание министров иностранных дел каспийской пятерки: Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана. Перед началом совещания глава российской делегации Евгений Примаков за завтраком доверительно информировал министра Касым-Жомарта Токаева о том, что в рамках совещания планируется подписание документа о создании Ираном, Россией и Туркменистаном совместной нефтяной компании для разработки углеводородных ресурсов дна Каспийского моря. При этом компания наделялась правом вести работы без каких-либо ограничений по всей акватории моря, включая и казахстанский сектор.
Принимая во внимание, что Иран и Россия на тот период жестко выступали за принцип кондоминиума, то есть за совместное владение и использование ресурсов моря, создание нефтяной компании, по сути, представляло собой попытку предрешить вопрос о правовом статусе Каспия.
Токаев и его азербайджанский коллега выступили против попыток решить вопрос о правовом статусе Каспия на основе кондоминиума. Возникла угроза срыва совещания. Наша задача состояла в том, чтобы не допустить подписание документа о создании трехсторонней нефтяной компании, а если удастся, то и покончить с этим проектом навсегда.
Примаков, столкнувшись с решительными возражениями, на неформальной встрече предложил, чтобы именно я сформулировал окончательную редакцию документа о создании трехсторонней нефтяной компании и обещал принять ее без обсуждения. Документ был сформулирован таким образом, что проект нефтяной компании был провален, а совещание спасено.
Создание нефтяной компании с правом разработки углеводородных ресурсов дна Каспия по всей акватории моря, учитывая финансовые и технические возможности России и Ирана, которые единственные из прикаспийских государств были в состоянии реализовать такое право, означало бы для нас потерю каспийских углеводородных ресурсов.
— Чем вы занимаетесь в нынешнее время? Какие книги читаете?
— В настоящее время являюсь руководителем казахстанской правительственной делегации в совместных комиссиях с Россией, Кыргызстаном, Туркменистаном и Узбекистаном по демаркации государственной границы. Занимаюсь этой работой с 2005 года. Люблю читать историческую литературу. Сейчас издается много книг на историческую тематику. К сожалению, редко можно встретить глубокие книги, основанные на серьезных научных исследованиях. Бумагомарательство и мифотворчество приобрели масштабы стихийного бедствия. Эта напасть не миновала и Казахстан, получила у нас, может, даже большее, чем в других бывших советских республиках, распространение. Родоплеменной и местечковый «патриотизм» наносит большой ущерб неокрепшему сознанию молодого поколения, создает у него ложное представление о нашем прошлом, богатом невыдуманными героями и событиями, и в конечном счете подрывает наше национальное единство. Историческое мифотворчество не возвеличивает наших предков, а делает нас, современных казахов, посмешищем в глазах других народов. Хотелось бы, чтобы к истории относились бережно и критически, как сказал поэт Олжас Сулейменов, «возвысить степь, не принижая горы».
