, 
СТРАНА ВСЕОБЩЕГО НЕДОВЕРИЯ
Досым Сатпаев, кандидат политических наук, директор Группы оценки рисков, соучредитель Альянса аналитических организаций Казахстана
В любой стране чрезмерный объем теневой экономики является прямой угрозой экономической безопасности, составной части национальной безопасности государства. Что касается Казахстана, то данная тема для нас также актуальна, учитывая тот факт, что, по официальным данным, объемы теневой экономики в стране составляют от 20 до 30%, а по неофициальным, доходят до 40–50%. При этом, согласно статистике, в Казахстане работает свыше 8 млн человек, из которых количество самозанятых составляет 2,7 млн, или 32,8%.
Именно эта категория людей в основном занята мелкой торговлей, в том числе и челночной, часто непосредственно находясь в сфере влияния теневой экономики. Конечно, в 90-х годах, на начальном этапе суверенного развития страны, теневая экономика, как ни странно, сыграла роль амортизатора и позволила многим казахстанцам, потерявшим работу на бывших советских госпредприятиях, удержаться на плаву. Но спустя 20 лет у Казахстана уже другие приоритеты. Не выживать, а развиваться, в том числе с точки зрения формирования конкурентоспособного человеческого капитала, без которого невозможно создать полноценную индустриально-инновационную экономику. И, как правильно отмечают некоторые специалисты, если люди и выжили благодаря теневой экономике, то часто ценой потери своей прежней квалификации. К тому же многие предпочитают жить «по понятиям», а не по законам. То есть искажаются ценностные ориентации населения, в том числе и молодежи. Кстати, пример Туниса, откуда началась «арабская весна», может быть наглядным подтверждением этого. Все началось с убийства молодого уличного торговца, который, даже несмотря на наличие образования, вынужден был нелегально торговать, чтобы выжить. Это вызвало массовые протесты таких же аутсайдеров, как и он. Маленький камешек спровоцировал целый камнепад, который смёл прежнюю власть.
Таким образом, на данный момент теневая экономика в Казахстане состоит из трех уровней. На первом находятся самозанятые, которые фактически выпали из официальной системы социального обеспечения, в том числе пенсионного накопления, что в будущем может привести к серьезным проблемам для государства, которому придется решать судьбу пенсионеров, когда-то работавших в тени. На втором уровне действует малый и средний бизнес, который в основном присутствует в так называемой серой зоне, на границе между теневой и легальной экономикой. Но самым опасным является третий уровень, который связан с теневым рынком коррупционных услуг. Можно согласиться с точкой зрения, что если теневая экономика существует, значит, это кому-то нужно. При этом простое физическое сокращение сферы стихийной и теневой торговли за счет закрытия тех же рынков или базаров не является решением проблемы, а, наоборот, может спровоцировать новые протестные выступления торговцев. Тем более, как показывает практика, люди легче объединяются для защиты своей собственности, чем вокруг аморфных лозунгов. Наша оппозиция даже в политизированном Алматы под демократическими лозунгами не может собрать больше 2000 человек, в то время как попытка государства запретить праворульные машины или борьба за ипотечную собственность быстро объединила тысячи когда-то аполитичных граждан.
Определенную тревогу вызывают тренды последних лет, указывающие на два негативных процесса, которые и без теневой экономики представляют определенную угрозу. Первый — рост протестных настроений, что видно по увеличению количества акций протеста, которые идут в стране по разным поводам.
Характерные черты расширения протестного поля:
· увеличение количества новых протестных групп;
· появление новых политических игроков, кроме традиционной оппозиции, выражающих интересы протестных групп.
Не менее важный вопрос связан с оценкой последствий создания Таможенного союза для самозанятых, которые занимались челночной торговлей. Какой процент из них потерял заработок и свой социальный статус, скатившись в маргинальную среду? Вряд ли этой информацией владеют государственные структуры, которые зациклились на 5–6% официальной безработицы, опираясь лишь на данные биржи труда.
Далее. Высокий объем теневой экономики говорит о наличии неформальных центров власти в лице организованной преступности, часто действующей в увязке с коррупционерами. Следовательно, при наличии альтернативных теневых центров экономического влияния могут создаваться потенциальные зоны напряжения и в политической сфере, где эти центры попытаются либо трансформироваться в политических игроков, либо быть инструментами в борьбе за власть. Примером могут быть события в Кыргызстане в 2005 году, когда одними из активных участников смены власти были криминальные авторитеты, выступавшие в поддержку одной из противоборствующих сторон, используя не только свои финансовые, но и людские ресурсы, в том числе с рынков и базаров. За прошедшие 20 лет в Казахстане есть немало людей с искаженной шкалой ценностей, уверенных, что теневая экономика — это нормальное существование любого общества. И чтобы ни предпринимали ни бизнес, ни отдельные государственные структуры с точки зрения вывода этой экономики на свет, многие будут воспринимать это как угрозу для своей привычной среды существования.
Второй настораживающейся тренд связан с тем, что в стране завершилась трансформация отдельных протестных групп в сторону их большей радикализации. Это говорит о том, что не только у власти, но и у демократической оппозиции Казахстана появились конкуренты с точки зрения влияния на отдельные протестные слои населения. По сути, наша республика наступила на те же грабли, что и соседний Узбекистан. Активно ослабляя внутрисистемную оппозицию, которая пыталась действовать в правовом поле, власть практически упустила из виду появление антисистемной оппозиции из числа местных радикальных групп. В результате стратегическую инициативу Астана имеет только по отношению к легально действующим игрокам. Что касается неформальных и теневых идеологических центров, то они активно берут инициативу на себя. Ситуацию усугубляет то, что наличие обширной теневой сферы провоцирует консервацию низкого уровня политической и правовой культуры, в первую очередь среди молодежи, в том числе на рынках и базарах.
Все это говорит о том, что кроме проведения эффективной молодежной политики правительство также должно усилить меры поддержки легального малого и среднего бизнеса как достойной альтернативы теневому сектору. Надо создать условия, при которых честно работать выгоднее, чем пытаться обманывать государство. Также стоит усилить акцент на переквалификацию людей не для галочки, а с учетом текущих и потенциальных потребностей государства и рынка труда. Тем самым будет сокращаться социальная база для радикальных настроений и структур.
К сожалению, пока все попытки государства помочь нашему бизнесу обычно приводят к обратному эффекту. Хотя бизнесу не нужно помогать — ему нужно не мешать работать. Когда я разговаривал с бизнесменами, в основном представляющими средний уровень, они часто заявляют, что им невыгодно позиционировать себя предпринимателями более высокого полета, так как резко возрастает угроза рейдерства. Чем прибыльнее вы становитесь, тем больше аппетитов у чиновников, которые своими действиями загоняют людей в серую и теневую экономику. Получается, что все друг друга обманывают. Государство обманывает бизнес, заявляя о масштабных проектах его поддержки, до сих пор видя в нем «дойную корову». Бизнес обманывает государство, уклоняясь от уплаты налогов и пряча доходы. Простые граждане не верят ни тем, ни другим, в том числе и бизнесу, который они не отделяют от власти. Получается, что мы живем в стране всеобщего недоверия.
