, 
Мозговой Штурм: Что будет с тенге? (видео)
20 марта 2016 года – знаковое число. И не только потому, что на этот день назначены выборы в Парламент РК. Экономисты, бизнес и все те, кого напрямую касается резкое колебание курса валют, замерли в ожидании. Что будет с национальной валютой после того, как пройдут выборы? Искусственно сдерживается курс или это его естественная планка? Есть ли ресурс у нынешнего правительства, чтобы повлиять на поведение этой драматической пары Доллар – Тенге?
Эти и другие вопросы были обсуждены на экспертной площадке журнала Exclusive – в проекте «Мозговой Штурм».
Свои прогнозы на этот раз дали:
Олжас Худайбергенов – директор Центра макроэкономических исследований.
Жарас Ахметов – независмый экономист.
Бекнур Кисиков – президент казахстанской франчайзинговой ассоциации Р.К.
Саян Камбаров – экономист.
Карлыгаш Еженова – главный редактор журнала Exclusive.
Карлыгаш Еженова:
- Здравствуйте! Сегодня мы будем говорить о тенге и о долларе, этой драматической паре последних месяцев с тех пор, как случилась в августе прошлого года первая девальвация. Но у меня блистательная компаниям для того, чтобы по дискутировать на эту тему.
Жарас Ахметов:
-По итогам 2015 года номинальный ВВП практически не вырос по отношению к 2014 году рост, показав рост 1,2 %. И это рост вытянут в основном за счет строительства. По данным комитета по статистике последнего квартала 2015 года было введено в эксплуатацию основных фондов на сумму около 2.4 трлн тенге, что превышает прошлогодние текущие цены примерно в 2 раза. Получается, чтобы вытащить ВВП, была массовая сдача объектов и только за счет этого мы смогли отрапортовать о росте ВВП. Если посмотреть реальные индикаторы, то по отношению к 2014 году реальный рост ВВП составил около половины процента. То есть, нет реального отражения макроэкономических процессов, происходящие в стране. А в итоге у нас продолжается спад промышленности, дикий спад в торговле до 10%, в прошлом году упали железнодорожные перевозки…
К.Е.:
- А есть что делается правильно?
Жарас Ахметов:
- Я долго в уме перебирал, что же можно сказать про правильно, и честно сказать, я такого не вижу.
К.Е.:
- То есть, все неправильно?
Жарас Ахметов:
- Буквально - да. Потому что мы глобально продолжаем ту же экономическую политику, которая собственно, привела к тому состоянию, в котором мы находимся сейчас. Надо понимать, что проблема не в ценах на нефть, а в структурных диспропорциях, которые сложились в нулевые годы. Даже если бы сегодня цены на нефть были бы высокими, как в 2013 году, эти структурные диспропорции нас бы нагнали в следующем году. И мы даже при высоких ценах на нефть имели бы те же самые проблемы, что имеем сегодня. Просто падение цен на нефть обострило эти проблемы и вывело их наружу раньше. Но это было неизбежно.
К.Е.:
-Бекнур, а как девальвация отразилась на малом и среднем бизнесе, ради которого она была якобы проведена?
Бекнур Кисиков:
- Если судить по нашим членам, некоторые компании просто закрылись. Я пока говорю очень осторожно, о 20%. Хотя, возможно, у этих компаний изначально были структурные ошибки. Как вы знаете, малый и средний бизнес в основном на госзаказе. Если говорить о франчайзинге, то мы все зависим, так или иначе, от доллара, от поставок, от логистики, в конце концов… Но дело не только в экономических, но и психологических факторах. Дело не только в том, что у людей денег нет, просто люди выжидают.
К.Е.:
- Страх перед будущим… Я совершенно с вами согласна. Сейчас в принципе все большую роль играют психологические факторы...
Бекнур Кисиков:
- Поэтому больше всего ударило по торговле. Казалось бы, торговля должна чувствовать себя лучше, так как из-за девальвации мы сейчас конкурентоспособны с Россией. Но на самом деле получается, что в принципе мы сегодня не выиграли.
К.Е.:
- Олжас, поскольку вы представляете Астану, хотя бы географически, скажите, пожалуйста, есть ли в Астане реальное понимание происходящего в первую очередь, конечно, в связи с ростом доллара?
Олжас Худайбергенов:
- Я видел служебные записки по разной тематике, которые идут на самый верх. И я удивился тому, как предельно четко и объективно описывается ситуация. Но, пытаясь отследить, к каким решениям они приведут, я пришел к выводу, что при разработке решения здравый смысл теряется примерно наполовину. Видимо, из-за борьбы между собой различных групп, кланов. Вторая половина здравого смысла уходит при исполнении…
Что касается курса тенге, первая стадия у нас закончилась, когда фактически девальвация была с августа по январь. Но с конца января курс тенге укрепляется, и большая часть населения считает, что это связано с предвыборным процессом, что после выборов, что тенге опять упадет.
Я, честно говоря, и сам был примерно вначале так настроен. Но сейчас я для себя этот вопрос снял. То есть в феврале тенге укреплялся не из-за выборов. Скорей всего, если цена на нефть, скажем, будет на уровне 39, то курс упадет, а если цена на нефть вырастет, то курс будет и дальше укрепляться.
К. Е.:
- Я правильно поняла, что резкого колебания тенге не ожидается и никакого отношения к выборам сегодняшний курс не имеет? Скажите тогда, почему г-н Акишев на днях порекомендовал всему населению держать свои сбережения в соотношении 50 на 50 между тенге и долларом?
Олжас Худайбергенов:
- На самом деле ,здесь он давал оценку по личным сбережениям населения. И если бы он посоветовал держать сбережения тенге, ему бы никто не поверил. С точки зрения сбережений держать половину в тенге, половину в долларах наиболее оптимально. Он сказал здесь честно, и я не вижу здесь противоречий с политикой дедолларизации. Сама стратегия дедолларизация пока не имеет эффективных инструментов. Если они и появятся, то их применение растянется минимум на 5-6 лет. И в текущей ситуации эта рекомендация логична.
К.Е.:
- Мы дали прогноз по валютам. Жарас - по макроэкономической ситуации. Если исходить из того, что дело не в цене на нефть, а в структурных диспропорциях, есть ли в принципе разница между развитием макроэкономических индикаторов и курсом тенге и доллара?
Жарас Ахметов:
- Макроэкономические данные таковы – в конце прошлого года была принята антикризисная программа правительства. Если она будет реализовываться в таком виде, котором она была принята , то ничего хорошего с точки зрения макроэкономики нас не ждет. Правительство сейчас планирует внести некие корректировки. Возможно, она будет содержать в себе предложения, направленные на ликвидацию структурных диспропорций и это позволит нашей экономике преуспеть и даже создать какие-то точки роста.
Если посмотреть на союзника и северного соседа, у них экономический спал начался еще в 2014 году, продолжался 2015 год и прогнозы на 2016 тоже очень не благополучные. Наша экономика меньше, структурная исходность нашей экономики ниже, поэтому накопленные структурные проблемы сказываются медленнее и не так остро, как в России. Если будут проведены реальные структурные реформы, то мы перенесем их мягче, чем Россия. Но, если мы не будет лечить болезнь, то у нас будет ситуация только обостряться.
Саян Камбаров:
- Я, к сожалению, еще не ознакомился с антикризисной программой правительства и с ее дальнейшими модификациями. Но раз мы заговорили об антикризисных мерах правительства, то хотелось бы услышать мнение независимых экспертов о том, как бороться с кризисными явлениями в экономике?
Жарас Ахметов:
- Антикризисная программа ничего в себе не содержит. Я не знаю, как долго и как упорно над ней работали, что стало результатом перелицовки старого пиджака на новый лад. Там есть некоторые странные вещи типа дать скидки экспортерам при международных железнодорожных перевозках. Но это не распространяется на всю экономику, а только некоторые компании, как часто это у нас происходит…
В общем, когда все намешают, называется ерш. Пить тяжело, но если выпьешь, быстро пьянеешь. Так вот самое главное сегодня, не самое главное, а скажем самое непонятная сегодня проблема, это инфляционное таргетирование. Потому что показатель инфляции с конца года и показатель инфляции с начала года говорят о том, что инфляцию в заданном коридоре 6.8% в этом году удержать не удастся. И весь вопрос в том, будет ли правительство и Нацбанк пытаться все-таки выполнить свои обязательства удержать коридор инфляции 6.8%, или они ее отпустят? Если они отпустят, то надо ждать инфляцию в районе 14-15%, а может и выше. Мне кажется, что в такой ситуации нужно отказаться от ведения инфляционного таргетирования, страна, которая не готова…
К.Е.:
- Кайрат Нематович по-прежнему считает, что это идеальная модель…
Жарас Ахметов:
- Кайрат Нематович выдающийся специалист, управленец, и если он со мной не согласен мне даже это льстит, даже если мы дискутируем заочно. Но вот сейчас на улице солнце, зайдет Кайрат Нематович и скажет, что пасмурно, мне станет стыдно, но я все равно скажу, что солнечно. Поэтому мы не готовы к инфляционному таргетированию, мы не состоянии сдержать инфляцию и, самое главное, у нас нет инструментов сдерживания инфляции, потому что монетарные методы, проповедуемые у нас, в сегодняшней ситуации не работают. И если все-таки вернуться к идее стимулирования спроса, то нужна серьезная дискуссия о том, какие методы борьбы с инфляцией необходимы, чтобы вместе с номинальными доходами росли и реальные доходы. Без роста потребление населения мы экономику не вытащим, но это возможно только при ликвидации структурных проблем.
К.Е.:
- Олжас, вот вы сказали очень интересную вещь по поводу того, что есть адекватное понимание ситуации. Но есть пессимизм, связанный с реализацией этих мер. Как вы думаете, с этим как-то можно бороться? Потому что я думаю, что реально ключевая проблема лежит именно в этой плоскости. Что для этого надо сделать: разогнать правительство, поменять закон о госслужбе, ввести уголовную ответственность за невыполнение каких-то программ?..
Олжас Худайбергенов:
- Обновление кадров. Я думаю дело в том, что действующие лица находятся достаточно в сильном конфликте и взаимном недоверии. Есть культура, когда личный конфликт переносятся на рабочие вещи. И это культура настолько зацементирована, что изменить ситуацию можно только через обновление кадров. Но и новым кадрам надо создать условия, при которых перенос личных конфликтов на рабочие вещи должен жестко наказываться… Если правила игры не изменяться, то обновление кадров станет техническим моментом. Скажем, если основной состав чиновников поменяется по частям один за другим, то и человек меняется только на одном участке, то он становиться частью системы, ассимилируясь с ней. И это происходит с каждым следующим... Все эти действия официально никак не регулируются, но неофициально все о них знают. И поэтому они не могут официально наказываться. Но суть именно в этом.
К сожалению, работа в госслужбе сейчас практически не имеет никакого смысла. Человек, который находится на госслужбе, каждый день идет на работу и вечером возвращается с ощущением, что он ничего полезного не смог сделать. И не потому, что он не хочет, а потому, что не получается. Там столько проблем, начиная элементарного лишнего документооборота, заканчивая большими интригами, которые просто отвлекают от работы и затягивают любые инициативы, какие бы человек не выдвинул. Поэтому, чем больше эта ситуация будет продолжаться, тем хуже. Есть люди, которые уже через три месяца теряют свой энтузиазм на госслужбе только потому, что они не могут изменить ситуацию даже на своем конкретном участке. Для каждого человека важно, чтобы от его деятельности была какая-то польза. Если пользы нет, он встает перед выбором: либо уйти, либо стать конъюнктурщиком, который принял правила игры и приношение пользы не является главным ориентиром.
Саян Камбаров:
- Я бы хотел сослаться на очень прозорливого французского экономиста 19 века Бастиа, который говорил о том, что государство не должно превышать свои полномочия. А его роль заключается только лишь в обеспечении свободы экономики, права, защиты собственности человека…
Олжас Худайбергенов:
По поводу госвмешательства это больше философская концепция, должно ли государство быть в экономики или не должно быть. В свое время в начале 20 годов с этим поэкспериментировали, и это закончилось депрессией. С тех пор нет ни одной экономики, в которой отсутствует государственное регулирование. Вопрос лишь в акценте. В период экономического роста государство старается минимизировать свое вмешательство. Если идет спад - наоборот-наращивает. Это называется контрциклическая политика. Но у нас она нет контрциклического регулирования. В период экономического роста государство наращивало свое вмешательство, а сейчас, когда идет кризис, оно наоборот - увеличивает налоговую нагрузку и снижает расходы.
Скажем, когда вы сказали про страх, то первый страх идет от того, что цены на нефть упали, начали сокращаться расходы, не заключаются новые контракты . И в этих условиях малый и средний бизнес тоже начнет сокращать расходы. Я не говорю уже об крупном бизнесе. В этот момент государство должно дать сигнал рынку - мы наращиваем расходы несмотря на происходящее, мы выправим ситуацию. То есть обеспечить какую уверенность в обществе. А наше государство, напротив, говорит нам: «мы будем сокращать расходы, пусть все экономят… И это добавляет дополнительный импульс сокращения расходов и экономика начинает ужиматься практически удвоенными темпами. Государству вообще нельзя говорить об экономии и сокращении бюджета! Сокращение бюджета по опыту европейских стран после 2008 года показало, что сокращение бюджета на один доллар в конце концов вызывает сокращение доходов на один доллар. У нас очень много ресурсов, начиная со снижения налогов, борьбы с коррупцией, денежно-кредитной политики. Скажем, до августа прошлого года у нас был выбор, делать или не делать девальвацию. По логике властей, после этого люди должны были перевести свои средства обратно в тенге, оживиться кредитование. Но этого ничего не произошло, более того ситуация ухудшилась. И скажем, правомочность ситуации можно судить по двум индикаторам. Первое - официальная статистика ВВП, и второй, пусть косвенный, но хороший индикатор - потребление электроэнергии.
Если реле бегает, то экономика работает, если реле не двигается и потребление, расход электроэнергии не растет, экономика падает. И как раз где-то с сентября до конца декабря падение усилилось до 4%. И в 2016 году мы уже прочувствовали эффект этих 3-4 процентов.
Второй индикатор- это розничная продажа, то есть малый и средний бизнес. Здесь тоже есть такой индикатор, как индекс физического объема. Он тоже начал падать с сентября и концу декабря усилился до 7-8%. И эти 7-8%, я думаю, будут сохраняться в 2016 году. Вопрос теперь в том, как поведут себя цены на нефть. Если они вырастут, то, однозначно, наша экономика будет лучше. Если же она сохраниться на уровне 30-35 долларов до конца года, то будет кратковременное оживление, потом начнется следующее снижение показателей. И здесь рецепт о том, что девальвация позволит оживит экономику, сам по себе немного устаревший. Дело в том, что он раньше применялся многими странами в условиях, когда не было большого внешнего займа, внутри стран не было большого объема долларизации. И вот эти показатели набрали вес в 2010-х годах. И, соответственно, пока государство не снимет внутреннюю зависимость от импорта, от внутренней политэкономики, от внешних займов, каждая девальвация будет ухудшать положение страны.
Ну, например Беларусь в 2009 году продавала 2 200 белорусских рублей за доллар, сейчас 22 тысячи. То есть в десять раз дороже. Экспорт упал, внутреннее производство тоже последние три года падает. И в 2015 году, когда там была проведена двухкратная девальвация, экспорт упал на 30-40%.
К.Е.:
- Вы знаете, меня в последнее время бесит, что мы все время ссылаемся киваем на государство. Государство должно, государство обязано... Давайте поговорим о своих должностных обязанностях… Почему малый и средний бизнес так слабо артикулирует свои права? Почему до сих пор нет партии малого и среднего бизнеса? Если не устраивает «Ак жол», создайте другую партию, движение…
Бекнур Кисиков:
- Карлыгаш, Вы сейчас предлагает заниматься политикой малому и среднему бизнесу в Казахстане. Вот вы хорошо заметили некоторые тренды о том, что мы живем как-будто в параллельных вселенных. Есть экспертная группа, государство, малый и средний бизнес, ну немного как бы ближе к малому и среднему бизнесу НПП. Да, мы артикулируем, но насколько нас слышат, трудно сказать. Потому что, в частности..
К.Е.:
- Трудно сказать, насколько нас слышат ? Вы не можете точно понять, слышат вас или не слышат? Если вас не слышат, то обижайтесь…
Бекнур Кисиков:
- От того, что мы обидимся, ничего не измениться. Мы подходим конструктивно к решению вопросов. В частности, на базе НПП мы создали экспертный совет. В последние два года государство оживилось и начало с нами встречаться. До этого диалог был сложнее. А сейчас, в частности, мы обсуждаем новый налоговый кодекс. Это для нас очень сложная тема. Какой будет итог - мы не знаем.
К.Е.:
- Сейчас уже практически решен вопрос об увеличении налога на малый и средний бизнес. Я не могу понять, почему вы молчите? Я имею ввиду не только ваш социальный статус. Вы проиграли дискуссию, потому что не делали исследования, презентации, расчеты последствий... В конце концов, это радикально противоположно мерам, о которых мы с вами говорим: о снижении налоговых нагрузок и стимулировании потребления...
Бекнур Кисиков:
- Мне сейчас трудно сказать. Это эксперты должны понять, насколько нас услышали. Налоговые органы считают, что налоговые реформы улучшат климат для МСБ. Но как это отразится на самом деле, покажет только практика.
Саян Камбаров:
- Вот вы говорите о решающей роли государства, стимулировании, увеличении расходов за счет дефицита бюджета, получение налогов для вывода экономики из рецессии. Но мне кажется, мы забываем о том, что государства нет собственности. Если мы призываем, чтобы государство тратило, стимулировало, то это призываем к увеличению затрат и налоговой нагрузки, что приведет к инфляцию, а следовательно, как раз наоборот – дестимулирует потребление…
К.Е.:
-Говорят, девальвация хороша для казахстанского товаропроизводителя. Для франчайзинга – не очень, потому что у вас большая составляющая импорта. Но говорят, что казахстанские товаропроизводители сейчас в выигрышной ситуации, они могут себе позволить не повышать цены и так далее. Это миф или нет?…
Бекнур Кисиков:
- Сегодня я заметил, что, если раньше мы покупали комплектующие из еврозоны или долларовой зоны, то сегодня переориентация идет на рынок России и Украины, где нет долларового рынка. Если говорить о влиянии девальвации, то да, помогла переориентироваться на Россию, в каком-то смысле на Украину… Но у меня вообще спорное отношение к девальвации. Может быть, я не совсем эксперт именно по финансовому рынку, но все мои знакомые экономисты, затрагивая эту тему, считают, что это ошибка. Если же говорить, в частности, про наш маленький ручей франчайзинга, то исторически вообще он хорошо развивается именно в кризис. Именно в этот период, когда не хватало денег, тогда они начинали объединяться, потому что такое франчайзинговый сектор - это объединение предприятий друг с другом. Поэтому я лично предполагаю, что это приведет к росту франчайзинговых компаний. Другое дело, что изменится их структура. До сих пор 90% франчайзинга у нас было импортным. Но сейчас все может измениться в сторону роста казахстанских. Возможно, это связано с девальвацией, кризисом… Возможно, это наш франчайзинговый менталитет, преклонение потребителя перед западными брендами уходит… Сегодня мы начинаем формировать свои франчайзинговые бренды на рынке.
К.Е.:
- Мы начали с тенге и доллара, а ушли в почти идеологические вещи. Но на самом деле это правильно. Мы можем сколько угодно говорить о фундаментальной экономике, но именно явления не экономического плана формируют сегодня повестку дня. Тем не менее, давайте попробуем резюмировать, что мы можем сделать с участием государства или без него?
Олжас Худайбергенов:
- Надо финансовый сектор успокоить. В конце января процентные ставки вернулись к 15 процентам, ставки по кредитованию тоже начали снижаться. Второе: тенге перестало сильно падать и даже начал укрепляться. Если Нацбанк выдержит правильную политику, то курс станет прогнозируемым. В целом же Нацбанк должен сделать максимум для того, чтобы кредиты стали доступными. Это сейчас уже зависит от Нацбанка, а не от рыночных факторов. Третье – стоит вопрос о том, чтобы полтриллиона тенге вложить в зарубежные активы. Но их изъятие из экономики имеет очень сомнительный эффект. Бизнесу нужны доступные кредиты и прогнозируемый курс. Как только эти параметры заработают, бизнес сможет воспользоваться плодами девальвации. Курс тенге желательно держать вокруг существующего значения потому , если курс укрепится, люди начнут обратно покупать доллары и уже начнется обратный отскок.
К.Е.:
- Как вы думаете, есть ли в правительстве силы, которые способны ввести новые правила?
Олжас Худайбергенов:
- Я знаю много чиновников высшего уровня. Среди них достаточное количество умных людей. Каждый из них талантлив индивидуально, но в рамках системы у них ничего не получается.
Из того что я сейчас вижу, шансы на улучшение есть. Но вернемся к кризису. Как только финансовый сектор более менее «устаканится», в реальном секторе надо снизить налоговую нагрузку. Сейчас выросли налоги зарплате, пенсионке, вводится медицинский налог, по страхованию... В целом нагрузка вырастет до 60-80%. Чтобы платить человеку 100 тыс. чистыми, нужно будет сверх этого платить налог около 70 тысяч тенге.
Помимо налоговой нагрузки есть и другие ресурсы. Скажем, у нас объем госзакупок составляет 90 трл. тенге. Я думаю, эффективная борьба с коррупцией на этом поле высветит минимум триллион, а то и 2 трлн. Тенге. Дефицит бюджета сейчас составляет 1 трлн тенге. То есть достаточно в этом поле хорошо поработать, так мало того, что высвободятся средства, так еще сами по себе работы, производимые через госзакупки, станут более эффективными и какие-то расходы не придется повторять ежегодно.
К.Е.:
- Видите ли, изменения в налоговом законодательстве нивелируют, честно говоря, все ваши оптимистические прогнозы даже если появиться предсказуемый стабильный курс, и доступный капитал. Бизнес очень хорошо подумает прежде, чем брать эти квазидоступные ресурсы. Жарас, каково ваше резюме?
Жарас Ахметов:
- Знаете, я сейчас читаю книжечку американского экономиста «В поисках роста». И вот он резюмирует: люди реагируют на стимулы. А стимулы - это не ордена, награды и премии, а стимулы экономические, макроэкономические, снижение налогов, ликвидация ассиметрии рыночной информации, равные доступ к финансированию, его удешевление. Вот те стимулы, на которые люди реагируют. А если стимулов нет, а их нет - и люди молчат, потому что, если бы были хотя бы надежды на стимулы, они бы выступали и знали, что их голос услышат и они могут чего-то добиться. А если они заведомо уверены, что их послушают, но не пойдут им навстречу или вообще никак не отреагируют , чего зря энергию тратить? Есть и другие дела, которыми можно заняться.
К.Е.:
- Несколько лет назад Форум предпринимателей Казахстана предлагал простую и понятную идею для малого и среднего бизнеса. Во-первых, четко определить параметры, где малый бизнес и где средний бизнес. И сделать один простой налог – 10%, ту самую священную десятину. Работают всегда простые решения. Как только бизнес будет знать, что ему достаточно заплатить 10% с оборота, то платить будут все. Все хотят спать спокойно. Тогда не нужен будет ни финпол, ни налоговая, все упроститься до фантастических масштабов. Как вы думаете это рабочая идея? Понятно, что для корпоративного сектора должна быть другая шкала налогообложения...
Бекнур Кисиков:
- В общем, да. Все инструменты универсальны. Действительно, мы уже все знаем, что нужно делать, как нужно делать, но, почему-то ничего не делается. Если вы говорите о 10%, то уже существует 3%-процентная шкала. В принципе она отличная сама по себе. ИП не нужно бухгалтерию держать, все отлично, все спокойно. Но сейчас покушаются на эти 3%, которые приведут к снижению оборота. Я считаю, что малый и средний бизнес надо максимально освободить от налогового бремени…
К.Е.:
- Максимально - это как?
- Ну, хотя бы оставить в рамках 3% и увеличить при этом уровень оборота. Вот Олжас говорил про налог на продаж. Я вообще сомневаюсь в этом налоге, потому что практика показывает, что малый и средний бизнес сегодня проставлен очень большой цепочкой посредников. И эта процентовка будет на каждом посреднике, который может удорожать товар. А если говорить о том, что делать, то малый и средний бизнес просит максимально упростить налогообложение, а стартапы вообще освободить от налогов. Сегодня налогооблагаемая база состоит из крупных предприятий. Я не думаю, что налогооблагаемая база малого и среднего бизнеса перевешивает крупный бизнес или вообще играет какую-то ролью. А с другой стороны, это решило бы социальные вопросы, в частности, проблему безработицы.
Сейчас малый и средний бизнес действительно работает по упрощенке - на 3% действует в пределах 60 млн тенге в год. Поэтому средние и малые предприятия стараются дробить обороты и держат большое количество ТО-шек,ИП-шек, чтобы не выйти на более высокие налоговые нагрузки, поскольку , как только переходит за 60 млн., то налоговая нагрузка повышается с 3% до 15%. Именно из-за этого средний бизнес фактически мимикрирует под малый бизнес и несет дополнительные расходы на содержание этой сложной конструкции. Более того в прошлом году в декабре был одобрено снижение порога по исчислению НДС 60 млн тенге до 7 млн. тенге. То есть в 2017 года любой бизнес будет платить 15%. И эта норма была одобрена в том числе и Нацпалатой. И вот налог с продаж, если сравнить с тем, что будет в 2017 году, наоборот снижает налоговую нагрузку и, скажем, для НДС будет 5% при любом обороте. Но посмотрим, как 5% сработает в 20 17 году.
Саян Камбаров:
- Я хотел бы сказать, что кризис в головах. Мы должны понять его причины, и тогда поймем, как лучше с ним бороться. То же Уорен Баффет говорил: когда идет отлив, то видно, кто в чем купался. Это перекликается с высказыванием еще одного американского деятеля: в эпоху депрессии нужно избавляться от всей гнили, это способ очистки экономики от всего застойного, что мешало, что висело на производительных силах. Я думаю, что, повышая неэффективные затраты мы пытаемся сделать мнимое благосостояние. Как сказал Кейнс, невозможно потолстеть, просто увеличивая размеры своего пояса.
К.Е.:
-Спасибо большое! Для нас кризис хорош хотя бы тем, что нас прост вынуждены слушать во-первых, из страха, на всякий случай. А во-вторых, так мы заставим себя услышать. Я думаю, нам надо меньше кивать на государство, меньше кивать на регулирование, а просто быть самим более активными, в хорошем смысле слова более агрессивными и в конечном итоге, более ответственными.
