Часть 3. Россия и БРИКС
Россия, то бишь Путин, взяла на себя роль знаменосца движения за лишение доллара статуса мировой валюты. По собственной инициативе она выступает, как mouthpiece группы пяти развивающихся стран -довольно-таки аморфной, не связанной четкой регламентацией, ассоциации, в которую, кроме неё, входят Бразилия, Индия, Китай и Южная Африка (БРИКС). Что касается смысла, значения, перспектив ассоциации БРИКС, то она не представляет собой прочного, сложившегося, реального, институционально сформировавшегося союза, как и другая, скорее протокольно, чем фактически, интегрированная, и тоже стремящаяся к изменению глобального экономического порядка, ассоциация стран с развивающейся экономикой -ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). В обоих случаях много пафосных деклараций, протоколов о намерениях, ежегодных многообещающих встреч лидеров, но нет реальных, скооперированных масштабных свершений, подтверждающих экономическую оправданность создания этих объединений, в которых участвуют Россия и Китай. Обсуждаемые на форумах БРИКС идеи создания Банка развития для развивающихся экономик, своего рейтингового агентства и другие, повисли в воздухе. Несколько лет тому назад Чжоу Сяочуань предложил создать пул валютных резервов стран БРИКС с целью свободной конвертации валют в пределах ассоциации. Ясно, какая валюта была бы доминирующей в таком пуле и понятна подлинная цель этой инициативы главного китайского банкира. Впрочем, идея эта пока не реализована и, думается мне, энтузиазма у коллег Чжоу она не вызывает.
Помимо стремления повысить свой статус в мире и изменить в свою пользу правила игры, какие еще факторы стимулируют интеграцию не связанных географичеки стран со столь разными экономиками, с разным ресурсным потенциалом, с разными политическими системами, разных в цивилизационном, этнокультурном смысле? Заинтересованность в участии в БРИКС у его членов не так уж и велика. У всех, кроме России. Китай не нуждается в коллективном отстаивании своего права на «талон на место у колонн». Индия тоже. Бразилия? Сильная диверсифицированная экономика: нефть, машиностроение, аграрный сектор, и... масса люмпенизированного бедствующего населения, взрывоопасная социальная ситуация и неустойчивая политическая система. Тем не менее, Бразилия—страна с развитой, диверсифицированной экономикой и репутация в мире у нее прочная. Южная Африка с её пост-апартеидовской экономической разрухой и ужасающим состоянием общественной жизни, о чем в политкорректном обществе не принято говорить, довольна оказанным ей респектом и не претендует на большее. Только путинская Россия с её неизжитыми имперскими амбициями, добиваясь более высокой позиции в мировой иерархии, чем она объективно заслуживает, пропагандирует значение БРИКС в мире и интегрирующую роль этой ассоциации. В одиночку, со своей невысокотехнологичной, неинновационнной, сырьевой экономикой, Россия не тянет на вхождение в премьер-лигу мировых экономик, а в составе БРИКС, по «командному зачету»-куда ни шло. Не коренная, а пристяжная она в этой пятерной упряжке.
Путин призывает к трансформации БРИКС в более институционально оформленную, более действенную организацию, в «механизм стратегического взаимодействия, позволяющий сообща искать пути решения ключевых проблем мировой политики». Но другие члены ассоциации сдержанно относятся к идеям пассионарного российского президента. Их, по-видимому, устраивает достигнутая степень интеграции и к большей они не стремятся. Слишком многое их разъединяет. Превращение БРИКС в центр по созданию нового, деамериканизированного мирового порядка, в ассоциацию борьбы с Pax Americana, в альтернативу «Бреттон-Вуду» -это не их цель. И не стремятся они к большему «сплочению коллектива».
Парадокс Триффина
Деамериканизация... Конечно, мир не так «американизирован» сейчас, как даже десятилетие тому назад, не говоря уже о второй половине прошлого века. Престиж Америки, безоглядная вера в её могущество сильно подорваны в последние годы. Америка была эпицентром сильнейшего со времен Великой депрессии мирового финансового кризиса. Её Центральный банк печатает по триллиону долларов в год. Её государственный долг достиг астрономической суммы и неуклонно продолжает расти. Её политическая система не справляется со своими функциями, её доля в мировой экономике падает. Но кто может занять её место?
Многополярный мир—идеологема, пропагандируемая путинскими политфилософами, пытающимися обосновать место России, как одного из полюсов. В каждом региональном союзе есть свой полюс. В тех, где участвует Россия -это не она, а Китай. Даже члены проектируемого Путиным Евразийского Союза все больше перемещаются на орбиту Пекина. Не может в наше время сырьевая экономика претендовать на лидирующую позицию в регионе. А в мире? А в мире, в век инновационных экономик, никто не может конкурировать с Америкой за эту позицию. Она сохраняет, и в обозримом будущем сохранит, роль мирового инновационного Центра, генератора инноваций во всех передовых областях науки и технологий.
Осознанно или неосознанно, но бунт против валютной однополярности доллара в мире -это бунт против сохраняющегося глобального экономического и политического доминирования США. Оно сохраняется, какие бы доводы против этого не приводились антиамериканистами. Больше сорока лет прошло с того момента, как Никсон вынужденно отменил конвертацию доллара в золото, обрушив, тем самым, опору Бреттон-Вудской конструкции мировой валютной системы. В течение всего этого времени идут безуспешные до сих пор поиски замены доллара, как МРВ, на какой-то реальный или виртуальный её эквивалент. Что лежит в основе такой живучести доллара, почему, несмотря на все пертурбации (взять хотя бы последний кризис) его не удается лишить статуса мировой валюты?
Как неопровержимый аргумент, доказывающий неизбежность самопроизвольной деградации доллара в качестве МРВ, приводят парадокс или дилемму Триффина (Йельский профессор Роберт Триффин, умерший в начале 1990-х). Невозможно опровергнуть логику выведенной Триффином в начале 1960-х, т.е до отмены фиксации доллара к золоту, закономерности: эмиссия международной резервной валюты должна соответствовать золотому запасу страны-эмитента. Не обеспеченная золотым запасом эмиссия, не гарантирующая обратимость резервной валюты в золото, подрывает доверие к ней. Но резервная валюта должна выпускаться страной-эмитентом в количестве, удовлетворяющем растущую в мире потребность. Следовательно, её эмиссия не может быть ограничена золотым запасом страны-эмитента. Отсюда неумолимо следует, что обеспечение Центральных банков других стран требуемым для формирования национальных валютных резервов количеством отвязавшихся от золотого обеспечения долларов, эмиссия доллара должна соответствовать растущему спросу на него в мире. Беспрепятственная эмиссия порождает дисбаланс на счету страны-эмитента.
Хронический дефицит торгового баланса США (с 1976г. он сводится с негативным сальдо -превышением импорта над экспортом), дефицит бюджета, безудержно растущий, превысивший ВВП, госдолг-всё это должно, казалось бы, подрывать доверие к доллару, как мировой резервной валюте. И вот еще парадокс: страны, кредитующие Америку, покупая её гособлигации и, тем самым, заинтересованные в стабильности её экономики, в недопущении её суверенного дефолта, в сильном долларе, эти страны—Китай и Россия—больше всех стараются дискредитировать доллар и не без злорадства предвещают скорый конец долларовой гегемонии и, вообще, закат американской экономической мощи. Сюрреалистическое нагромождение противоречий, понять и убедительно объяснить логику и здравый смысл которого -задача не из простых.
Конечно, стабильность доллара под вопросом. Продолжается рост американской долговой пирамиды. В будущем, может быть даже в относительно недалеком будущем, доллар, возможно, уступит место какой-то виртуальной, электронной «квазивалюте» в качестве МРВ. Сейчас предлагаются такие суррогаты, идет их аппробация. Но век доллара еще не подошел к концу. Доллар не падает, несмотря на все эксцессы американской кредитно-финансовой политики и вызывающей циклические кризисы практики. Печатный станок работает на полные обороты, но инфляция остается низкой: 1-2%. И, несмотря ни на что, доверие к доллару сохраняется. Оно обусловлено ни с чем не сравнимой экономической мощью Америки.
Удовлетворяющая глобальный долларовый аппетит экспансия доллара опирается на инновационную экономику, поддерживается, как кто-то применительно к ней сказал, энергией «вулкана инноваций». Сохранение доверия к доллару, как к мировой резервной валюте -это не опровержение установленного Триффином парадокса. Просто функцию общепризнанного ценностного эквивалента выполняет не природный ресурс - золото, а огромный, постоянно пополняемый интеллектуальный ресурс Америки. Доверие к доллару—это, по сути, доверие к её инновационному потенциалу, к её интеллектуальному капиталу.
Но этот возобновляемый ресурс в состоянии поддерживать статус доллара до тех пор, пока продолжается рост долговой пирамиды, а он, все-таки, не беспределен. Все финансовые пирамиды рушатся, начиная с пирамиды Понци в 1920-м и кончая пирамидой Мейдоффа в 2008-м, включая пирамиду Мавроди в 2003-м. Все эти конструкции были построены по одной принципиальной схеме, с теми или иными вариациями, и причины их обрушения были схожи. Со временем не избежит этой участи и американская финансовая пирамида, если продолжится по заданной траектории движение трех «Д»: дефицита торгового баланса, дефицита бюджета и долга.
Роль мирового генератора инноваций во всех областях науки и технологий Америка сохранит в течение непредсказуемо длительного времени. Конкурентов нет. Дело не в каких-то этнокультурных особенностях полиэтнической, поликонфессиональной «американской нации». Билл Гейтс, Сергей Брин, Стив Джобс, Марк Цукерберг -люди разных этносов. Дело в благоприятном для предельного самовыражения творческих потенций климате, в лучшей в мире материальной базе для их реализации, в востребованности бизнесом талантов и в готовности не только и не столько государства, сколько частного сектора, инвестировать в их достижения.
Если судить о величии страны, о дееспособности, об энергетике общества не по количественным характеристикам: территории, численности населения, масштабам экономики, сырьевых ресурсов, вооружений и др., а по самому важному в наше историческое время качественному показателю -интеллектуальному потенциалу, то Америка -вне конкуренции. В 2013-м из одиннадцати Нобелевских премий (не считая премии по литературе и премии мира) девять получили американцы, в том числе все три по медицине и физиологии.
Нобелевских лауреатов в областях науки и технологий только Массачусетский технологический институт насчитывает более восьмидесяти; Гарвард—семьдесят пять. За все советские и пост-советские годы Россия произвела в этих областях 11 лауреатов. Китай -восемь, семь из которых живут и работают не в Китае, в том числе трое -в США. Может быть, Китай и превзойдет в будущем Америку по размеру ВВП, но уж никак не по инновационной мощности экономики.
Америка является интеллектуальной superpower благодаря своей иммиграционной культуре и внеконкурентно высокому академическому уровню своих университетов. У нас далеко не лучшее доуниверситетское образование. В Японии, Финляндии, Сингапуре, Южной Корее оно намного лучше. Но не продуцируют эти страны нобелевских лауреатов (если не ошибаюсь, одного дала Финляндия в 1960-х). Согласно авторитетному рейтингу Шанхайского Джао Тонг университета, в число лучших тридцати университетов мира, из европейских включены только Оксфорд, Кэмбридж и Швейцарский технологический институт, а подавляющее большинство в этом списке-американские университеты. Вряд ли ошибусь, сказав, что порядка половины аспирантов и профессоров в них - не родившиеся в Америке, не native born американцы, как и Нобелевские лауреаты среди американской профессуры. Американские университеты притягивают, абсорбируют лучшие мозги из стран мира (Англия, Германия, Япония, Китай Австралия, Индия и т.д.). Это, преимущественно, частные университеты, чрезвычайно конкурирующие между собой, с миллиардными фондами, с обширными программами фундаментальных исследований. (Между прочим, кафедры математики в них плотно упакованы выходцами из России.)
Эта гигантская интеллектуальная субстанция, как в «Солярисе» Лема, могла возникнуть и может функционировать только в условиях американской, отнюдь не идеальной, социально-экономической системы и в условиях американского капитализма со всеми его социальными и моральными издержками. Она, эта интеллектуальная субстанция, непрестанно продуцирует и поддерживает устойчивость Америки, её лидерство в мире, несмотря на финансовые кризисы, военные поражения и социальные коллизии. Так что говорить о «деамериканизации» пока еще преждевременно. Ну, вот, начал «за упокой», а кончил-«за здравие».
Борис Румер, Бостон, США
, 
