, 
Реалии российской экономики эпохи "позднего путинизма"- 2
Часть 2
Путин сопротивляется реформам во всех её составляющих. Это иллюзия—ожидать, что он решится на оздоровление судебной системы, на реальную, а не декларативную, борьбу с коррупцией, с распилами и откатами, на обеспечение гарантий прав собственности, на минимизацию роли госмонополий, на создание нормальных условий для развития малого и среднего бизнеса, на создание конкурентной среды. Все то, что является предметом реформирования, имманентно системе «зрелого путинизма».
Её слом ему не по силам, даже если бы он ставил перед собой такую цель. Он—протектор и конечный бенефициант этой системы. Неужели же Кудрин, Греф, Шувалов это не понимают? Не понимают, что сохранение путинского режима и реформы - взаимоисключающие понятия?
Никоим образом нельзя обвинять членов экономической команды Путина в недооценке ключевой роли инвестиций. В один голос они утверждают, что без мощных инвестиционных инъекций в экономику преодолеть падение невозможно. Экономический помощник Путина Андрей Белоусов «... в российской экономике накопился колоссальный инвестиционный долг. Общий уровень износа производственного оборудования в России достиг в настоящее время ужасающей величины 80%». Министр финансов Антон Силуанов: «...увеличение темпов роста экономики сегодня зависит от доли инвестиций в ВВП». Доля накопления, т.е. инвестиций, в ВВП России слишком низка. Она составляет в этом году менее 18% ВВП. В Китае—50%. В Германии и Японии в период ускоренной модернизации, а именно в этом - в физическом и технологическом обновлении производственного аппарата - состоит смысл инвестиций в российскую экономику, она достигала 40-60%.
По расчетам авторитетнейшего экономиста-статистика, основателя российской альтернативной экономической статистики Григория Ханина, за постсоветский период объем основных фондов России сократился более, чем на 40%. Это больше, чем во время Великой Отечественной войны, когда была потеряна только треть.
Все эти годы происходило «проедание» унаследованного от Союза физически и технологически устаревших основных фондов: машин, оборудования, технологической, энергетической, транспортной инфраструктуры. Согласно ряду экспертных оценок, с учетом состояния основных фондов, норма накопления в ВВП России должна быть увеличена до 1/3. Согласно публикациям в мае этого года, правительство рассчитывает на повышение нормы накопления, т.е. инвестиций, в ВВП к 2020г. до 22-24%, базируясь на «ускоренном росте частных инвестиций с использованием современных технологических решений». Как соотносятся эти расчеты с реальностью? Никак. Можно ли всерьез воспринимать намерения повысить норму накопления, т.е инвестиций, что означает снижение нормы потребления (это ведь сообщающиеся сосуды!), что в условиях текущей рецессии, при сокращении доходов бюджета, при ожидаемом еще большем снижении нефтяных цен, неизбежно приведет к еще большему сокращению расходов его на социальные нужды и к соответствующему падению жизненного уровня? Путь к «Майдану».
Инвестиции почти непрерывно снижаются с середины 2013. За первое полугодие текущего года они уже сократились на 5.6%. Правительственные экономисты надеются на положительную динамику во втором полугодии. Они исходят из происшедшего в первом полугодии роста прибыли в промышленности, аграрном секторе, транспорте за счет ослабления рубля и сокращения роста зарплат. Слабый рубль—ключевой фактор роста прибыли. Нет худа без добра. Такова, на мой взгляд, примитивная логика оптимистов из минэкономразвития, в которой не учитываются такие факторы, как растущий отток капитала, как расплата с внешними долгами, за импорт в условиях ослабевшего рубля. Инвестиции—это машины, оборудование, стройматериалы и пр. Цены на все, что составляет их физическое наполнение, на комплектующие, на запчасти намного выросли, а бодряческие декларации об импортозамещении, при том, что импорт машиностроительной продукции составляет более 80% от отечественного производства, надо бы оставить мастерам агитпропа. Большинство экспертов в положительное изменение инвестиционного тренда не верит. Так, консенсус-прогноз Центра развития ВШЭ предполагает их спад вплоть до 2017г., а там... видно будет.
Попытки оживить инвестиционную активность остаются и останутся безуспешными в существующих условиях дестимулирования частных инвестиций как извне, так и внутри страны. Как ни соблазняет Путин иностранных бизнесменов, но растущая конфронтация с Западом, «гибридная война» с Украиной никак не располагают к новым инвестициям в российскую экономику. Даже китайские банки очень настороженно относятся к призывам вкладываться в какие-либо проекты в России, если они не напрямую связаны с её сырьевыми богатствами. А посулам и заверениям российского диктатора, отношение которого к праву собственности и к договорным обязательствам хорошо известно, уже не верят ни ответственные политики, ни в деловых кругах развитых стран.
На склонность инвестировать в Россию негативно влияет и существенное снижение суверенного рейтинга России двумя из трех американских рейтинговых агентств «большой тройки» - S&P и Moody’s. В начале года S&P понизил суверенный рейтинг России до «мусорного». Последовала легко предсказуемая бурная реакция в российских правительственных кругах и на гостелевидении—обвинения в «политической ангажированности» агентств и утверждения, что это решение «никого не испугало» и не повлияет на потенциальных инвесторов.
Не могло не повлиять. Хотя репутация всех трех - Moody’s, Fitch и S&P основательно подмочена: как выяснилось, в ходе кризиса 2008 они осознанно присваивали хорошие рейтинги весьма сомнительным облигациям, присвоили высокие рейтинги корпорации Enron, Lehman Brothers за несколько дней до их банкротства, тем не менее, их влияние на рынок капитала сохраняется, и многие так называемые «институциональные инвесторы» (institutional investors)—банки, инвестфонды, страховые компании, играющие важнейшую роль на stock markets, по правилам должны покупать акции только тех эмитентов, кто имеет достаточно высокий рейтинг, определяемый этой тройкой. Обвинения в предвзятости по отношению к России — это типичный российский пропагандистский вздор. Бывший министр финансов США Гейтнер в августе 2011 обрушился с обвинениями в адрес S&P, необоснованно, по его мнению, снизившего суверенный рейтинг США. Завышенный рейтинг присваивали эти агентства российским государственным облигациям совсем незадолго до дефолта 1998г.
Несмотря на скандалы, на порой обоснованные обвинения в некомпетентности или недобросовестности, эта американская «тройка» по сей день лидирует среди рейтинговых агентств мира и конкурентов у неё пока нет. Может быть, теперь вот появится в Москве, когда группа учредителей в лице госбанков создаст совсем не политизированное, не поддающееся никаким внешним влияниям, даже влиянию учредителей (ВТБ и др.), обеспечивающее независимую экспертизу, международное рейтинговое агентство. Решение об этом уже принято. Оно, это российское агентство, вряд ли оставит неизменным суверенный рейтинг, присвоенный России «политически ангажированными» американскими агентствами, оно найдет основания для его значительного повышения. Высокий суверенный рейтинг будет способствовать притоку в российскую экономику внешних инвестиций, особенно из стран БРИКС, где потенциальные инвесторы, пренебрегая оценками политически ангажированных членов «тройки», будут полагаться на рейтинги не подверженного никаким влияниям российского их антипода. Если цель учредителей нового финансового института в этом, а иначе зачем огород городить, то не думаю. что они—Герман Греф, Андрей Костин, Эльвира Набиуллина - сами верят в её достижимость. Как сказал персонаж Жванецкого «но опыт есть»: как-то потускнела идея создания в Москве международного финансового центра. А какой был энтузиазм!
Что же касается внутренних источников инвестиций, то откуда? Из резервов—надолго ли хватит? Недавно в прессе была ссылка на одного из руководителей министерства финансов, который признал, что «кроме негосударственных пенсионных фондов, у нас нет никого, кто бы вкладывал в экономику долгосрочные инвестиции.»
Невозможно оторваться от нефтяной иглы при ухудшающейся для России конъюнктуре на мировом рынке энергоресусов, невозможно лишить нефтегазовый сектор требуемых для его поддержания и развития все больших инвестиционных ресурсов.
Члены экономической команды правительства прекрасно понимают, что им предназначена роль «козлов отпущения». Нападки на них в контролируемой Кремлем массмедиа не пресекаются окриком сверху. Путин требует от правительства выполнения «майских указов», данных электорату в мае 2012 предвыборных обещаний повышения зарплат в бюджетной сфере, пенсий, расходов бюджета на здравоохранение, образование и пр., но при этом не сокращать расходы на ВПК, не отказываться от колоссальных затрат на «крупные инфраструктурные проекты», на чемпионат мира по футболу 2018 и дорогостоящие духоподъемные мероприятия. Проводить болезненные операции по секвестрированию расходов бюджета должен министр финансов Силуанов. Этот, всегда очень сдержанный в оценках, не склонный в них к драматизации, профессиональный финансист из кудринской команды, наконец не выдержал и, фактически, обвинил Путина в углубляющем экономический спад «популизме». По поводу обещаний Путина повышения пенсий и зарплат он заявил: «...нельзя лукавить и заниматься популизмом... Нужно делать правильные выводы, в том числе и из ситуации, которую мы наблюдаем в Греции.» Сорвался. А может - зарвался…
Из всего предыдущего текста следует, что «само не рассосется», как сказал в интервью New Times Игорь Шувалов, что только радикальные реформы экономики и её социальной и правовой инфраструктуры, либерализация общественной жизни во взаимосвязи в состоянии остановить движение по наклонной плоскости, по английски slippery slop, не линейное, с замедлениями и ускорениями. Можно ли понять, объяснить в системе устоявшихся знаний об экономической динамике этот спад российской экономики и предвидеть его продолжительность? Не думаю.
Следует, по-видимому, исходить из того, что налицо долгосрочный тренд. Но не думаю, что следует видеть в нем проявление цикличности, органично свойственное капиталистической экономике, рассматривать его как понижательную фазу долгосрочного цикла - кондратьевской «длинной волны», или инновационной его интерпретации Шумпетером. Не углубляясь в неуместное здесь теоретизирование на эту тему, замечу, что эти и другие концепции цикличности могут быть применимы к нормальной капиталистической экономике, но не к тому политэкономическому мутанту, который представляет собой сложившаяся за постсоветский период российская экономическая реальность, со всеми её извращениями. Никакая экономическая логика не может быть применена к происходящему, когда экономика приносится в жертву геополитическим амбициям вообразившего себя вершителем судьбы России диктатора, готового пожертвовать всем, ради сохранения своего режима.
Вернусь к началу, к тезису Козырева. Смена режима рано или поздно, конечно, произойдет. А вот насколько она близка—это вопрос. Возможна ли социальная дестабилизация в связи с падением жизненного уровня? Природная рента ведь сокращается. Вряд ли следует с большим доверием воспринимать предсказания оппозиционных политиков и журналистов о зреющих «гроздьях гнева». Судя по доступной в интернете информации, энергия протеста еще не аккумулирована. В целом по стране люди адаптируются к худшему, сжимают потребности, выкручиваются, ворчат. Это может длиться довольно долго. Но, с другой стороны, потенциал протеста, по-видимому, усиливается. Возможно, именно закрытая информация с мест вынуждает власть принимать превентивные меры, наподобие узаконенного теперь разрешения полиции и спецназу стрелять в людей на протестных демонстрациях (но не в беременных женщин!).
Где и благодаря какому стечению обстоятельств может вдруг взорваться—непредсказуемо. Могли ли власти при всей их информированности, всепроникающей сети сексотов и стукачей, предполагать в 1962 - м, что взорвется именно в Новочеркасске? Для Путина самое страшное—такой сценарий. Не думаю, что он решится на ликвидацию протеста так же, как в том случае. А не погасит—заполыхает дальше. Так что, может быть Козырев прав?
