Три встречи с Исламом Каримовым

История о том, как Каримову не понравилась одна газетная публикация, и что он сделал с автором статьи. Это рассказ о человеке феноменальной памяти, но с мышлением советского человека, который, выпив водки, плохо отзывался о Ельцине и с неодобрением говорил о жене Горбачева, как о женщине, которой не хватало скромности. Он жаловался на хроническую бессонницу, что в итоге вынудило его применить «сталинский» метод. Все и совсем немного об Исламе Каримове в публикации нашего постоянного автора Бориса Румера.

Первая. Середина 60-х. Москва. Здание Госплана, в котором сейчас Дума. Кабинет начальника отдела стройиндустрии и стройматериалов. Обсуждается проект расширения Ахангаранского комплекса стройиндустрии. На что направить выделенные капитальные вложения – цементный завод, асбестошиферный или сантехнических изделий (ванны, унитазы и пр.). По моим расчетам, потребность в цементе в регионе (я тогда занимался инвестиционными проектами в том числе для Средней Азии) была удовлетворена, но положение с сантехникой было очень тяжелым, и я настаивал на расширении мощностей завода сантехники, написал об этом записку с расчетами для союзного Госплана (после случившегося вскоре Ташкентского землетрясения потребность в цементе колоссально возросла и все мои расчеты пошли насмарку).

Но Ташкент хотел пустить выделенные республике капвложения именно на расширение цемзавода – строительство еще одной линии с самой мощной по тем временам клинкерно-обжигательной печью 4.5х170м. Узбекскую позицию отстаивал представитель их Госплана. Спор затянулся. Узбекский товарищ горячился, я тоже. Арбитр – начальник отдела, наклонившись ко мне, вроде бы тихо, но так, что узбекский госплановец не мог не слышать, сказал: «Кончай спорить. Пусть будет по-ихнему. Ну, не нужны им твои писсуары. Как ссали в арыки, так и будут ссать», и этим закончил прения. Когда мы вышли, я сказал узбекскому госплановцу какие-то слова, вроде того, что мне стыдно за этого хама, и потащил его в буфет, где угостил коньяком. Расстались мы вполне дружелюбно. Он предложил встретиться в Ташкенте, когда буду там. У меня осталось о нем впечатление, как о толковом парне.

Но в Ташкенте я с ним тогда не виделся, а встретились мы много-много лет спустя.

Где-то в первой половине 90-х в одной из московских самых тогда читаемых газет вышла моя статья (первая и последняя публикация в российской прессе), в которой я критически рассматривал экономический курс президента Каримова. Через несколько дней мне позвонили в университет из офиса Каримова с предложением встретиться с президентом, когда я буду в Ташкенте (я часто там бывал в рамках совместного с Институтом стратегических исследований проекта). Я, разумеется, согласился, поблагодарил и сказал, что извещу о прибытии.

Вскоре я прилетел в Ташкент.

Встретили меня у самолета, отвезли в какое-то заведение для гостей. Следующий день я провел в институте с директором Миракбаром Рахманкуловым, а вечером меня отвезли в резиденцию Каримова – бывшее здание ЦК. Он встретил меня крепким рукопожатием и сразу же спросил, помню ли я нашу встречу в Госплане в Москве? Я растерялся, так как не помнил, но из вежливости сказал, что, конечно, помню. И вдруг меня осенило: это же тот парень, с котором я спорил из-за Ахангарана!

Вся та скверная история всплыла в памяти.

Он держал в руках газету с моей статьей, испещренной подчеркиваниями и, когда мы сели, сходу начал опровергать те или иные, не помню какие, положения статьи, перебивая, когда я пытался возразить. Я заметил, что, как и в первую нашу встречу, мы должны свободно обмениваться мнениями, а иначе какой смысл был меня приглашать. Он поспешно согласился и дальше наше обсуждение пошло в режиме диалога.

Меня впечатлило его знание динамических и структурных показателей микро- и макроэкономики страны, но не только – и другие страны региона были в поле его зрения. Он владел и по памяти (никаких записок у него с собой не было) бегло оперировал цифрами и фактами: структура торгового баланса, показатели промпроизводства, состояние инфраструктуры, особенно, конечно, водные проблемы, аграрного комплекса – все это он держал в голове. Помню, что много говорили о проблемах хлопка. В 1989 году в Америке вышла моя книга об экономике Средней Азии с очень критическим анализом хлопководства и состояния ирригационных систем в регионе.

Каримову аннотировали эту главу, и мы погрузились в ее обсуждение.

Я полемизировал с высокопрофессиональным экономистом, но... советской школы, мыслящим в понятиях административно-командной экономики. В этом проявилась наша с ним несовместимость в ходе того долгого и напряженного разговора. Среди советников Каримова я знал рыночномыслящих, с широким кругозором экономистов (Голышев, Саидова, Бронштейн), но они не были в состоянии существенно влиять на него и шли в фарватере принятого им курса.

Был поздний вечер, даже уже ночь. Наша встреча продолжалась около четырех часов. Был накрыт стол. Каримов спросил, что будем пить, и я предпочел водку, с чем он охотно согласился. Ушли от экономики. Прилично выпили. Он много говорил. Расспрашивал о Гарварде, плохо говорил о Ельцине, о том, как тот напивался. Запомнилось, что очень тепло говорил о жене. С неодобрением о Раисе Горбачевой, о ее нескромности, и, по контрасту, о скромности своей жены, которая тоже кандидат наук, но никак не афиширует это и, вообще, никак не подчеркивает свое положение. Говорил, как ему трудно, в каком он постоянном напряжении, жаловался на бессонницу.

Я вспомнил, как Михаил Михайлович Громов, прославленный советский летчик, командовавший воздушной армией во время войны, рассказал нам с моим другом Володей Хозяиновым в новогоднем застолье у Хозяиновых, как в начале войны он был направлен в США в связи с поставками Союзу самолетов по ленд-лизу. Сталин принял его ночью и долго инструктировал. Прощаясь, он дал Громову бутылку вина, сказав, что стакан вина поможет ему заснуть и что, вообще, это лучшее средство от бессонницы, которое он на себе испытал. Я посоветовал Каримову применить этот «сталинский» метод и на этом мы расстались.

Года через два-три Каримов прилетел в Вашингтон. В посольстве был устроен прием, на который я был приглашен. Здороваясь с гостями, он подошел ко мне, любезно поприветствовал и, доверительно наклонившись, на ухо, сказал: «Помните, какой совет вы мне дали?» Я честно признался, что не помню. «Ну как же, – сказал он, – по-сталински стакан вина на ночь от бессонницы». «И помогает?», – спросил я. «Еще как! – сказал Ислам-ака, – Это был лучший совет западного экономиста, какой я когда-либо получал».

И засмеявшись, отошел к другим приглашенным.

Я воздерживаюсь здесь от оценок жестко авторитарного, я бы сказал, тоталитарного, репрессивного режима, создателем и протектором которого был Каримов. Немало писал об этом в книгах «Зеленой серии». Здесь же немного о неординарной личности ушедшего в «лучший мир» узбекского автократа, с которым довелось встречаться.

Мое мнение о нем: умный, волевой, жестокий (в чем он сам мне признался в ночном, за бутылкой, разговоре), решительный, с высоким IQ восточный властитель. Он смог в критические годы поддерживать стабильность, регулируя межклановую конкуренцию за власть и ресурсы. Только созданная им система тотального контроля и сыска смогла противостоять вожделениям исламистов, не дала им развернуться в очень восприимчивом к пропаганде радикального ислама Узбекистане.

Масштабная была личность!