Политически трезвомыслящие люди осознают, что Америка живет «не по карману», что общество просто не может себе позволить такие, как сейчас, расходы на социальные нужды, на оборону, на инфраструктуру, не может по-прежнему жить в долг, занимая для поддержания уровня этих расходов по триллиону в год и выплачивая непомерно огромные, растущие проценты по долговым обязательствам.
Полно мрачных прогнозов на наступивший год. Ноябрьские выборы показали насколько расколото американское общество. Известный общественный деятель пастор Рик Уоррен (Rick Warren) утверждает, что такого противостояния не было со времен гражданской войны. И новый состав Конгресса воспроизводит эту поляризацию, ведь его члены избраны прямым тайным голосованием по своим округам, и «административный ресурс» никакой роли в нем не играл. Результаты выборов показали, что «красные», прореспубликанские штаты (на электоральной карте Америке они окрашены в красный цвет, и, соответственно, демократические — в синий) стали темно-красными, а голубые, продемократические, с преобладанием — темносиними. Иными словами, налицо устойчивая и углубляющаяся поляризация. Как сказал бы социолог — расширяющийся разрыв социальной ткани Америки («друг Аркадий, не говори красиво»).
Во второй срок Обамы политическая жизнь Америки обещает быть еще более конфронтационной. Перефразируя Ильфа и Петрова уместно говорить о «двухэтажной Америке»: на верхнем этаже преимущественно более обеспеченное, не зависящее от помощи государства, предприимчивое, самодеятельное население. Это проигравший электорат Ромни. А на нижнем — преимущественно электорат Обамы — те, кого в том или ином виде субсидирует государство и кто опасался, что республиканский президент консерватор Ромни стал бы проводить более жесткий курс в расходовании бюджета, чем Обама. Самый верхний по доходам слой — один процент от общего числа налогоплательщиков — дает сорок процентов налоговых поступлений в казну; на долю верхних десяти процентов приходится, соответственно, семьдесят процентов, и это при том, что половина взрослого населения вообще не облагается подоходным налогом.
На самом деле, структура американского электората, конечно же, сложнее, многообразнее. На стороне Обамы много и таких, кто не вписывается в «двухэтажную» конструкцию: тут немало и богатых (голливудские миллионеры, например), одиноких, отнюдь не бедных, молодых женщин, студенчество и преобладающая в социальных науках либеральная профессура, преобладающая часть масс-медийной публики. За Обаму голосовали больше женщин, больше чернокожего (более 90%) и цветного населения, больше молодежи и избирателей, чей годовой доход не превышает 50 тысяч долларов. За Ромни — больше мужчин, больше белых, больше тех, кто старше сорока пяти и тех, чей годовой доход превышает 50 тысяч. Но при всей пестроте электоральной картины, перевес в пользу Обамы был обеспечен «нижним этажом». Населяющий его электорат видит в Обаме, в демократах, политическую силу, которая поддерживает и будет продолжать поддерживать их жизнеобеспечение за счет госбюджета, которая толерантна к тем, кто рассчитывает на эту поддержку больше, чем на себя. Всё это, конечно, огрубленная картина, но суть общественного противостояния, хоть и предельно упрощенно ( «нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту») в ней воспроизведена.
Перераспределение (redistribution) — ключевая идея социальной политики Обамы, которую он во всеуслышание провозгласил несколько лет тому назад в одном из своих программных выступлений. И осуждение социального дарвинизма, призывы к социальной справедливость и пр. Откровенный социалист. Даже в первый свой срок, будучи озабоченным переизбранием, Обама не очень-то скрывал свою идеологическую ориентацию, а тем более теперь, победив, он считает, что может себе позволить без оглядки на оппонентов, на «красную» часть электората, преодолевая противодействие республиканцев в Конгрессе, идти неуклонно прямым курсом к достижению своей конечной цели — «трансформировать» (его термин), европеизировать Америку, превратить «классическую» Америку с её особым, сложившимся за два с лишним века национальным менталитетом — сплавом индивидуализма, частной инициативы, свободного предпринимательства и конкуренции, в обанкротившуюся социал-демократию европейского типа с её эгалитарной идеологией и практикой. Несмотря на усилия «прогрессистов» и в прошлом веке и в нынешнем, эти свойства национального характера еще не выветрились. На том и держимся.
Политически трезвомыслящие люди осознают, что Америка живет «не по карману», что общество просто не может себе позволить такие, как сейчас, расходы на социальные нужды, на оборону, на инфраструктуру, не может по-прежнему жить в долг, занимая для поддержания уровня этих расходов по триллиону в год и выплачивая непомерно огромные, растущие проценты по долговым обязательствам. Возникают сомнения в надежности заемщика. Одалживать-то до поры до времени будут, но под какой процент? Возрастает риск займодателей. «Дефолт Америки» уже не звучит так дико, как в прежние годы. Обама, лидеры демократов видят выход из положения преимущественно в повышении налогов, прямых и косвенных, которые уже сейчас составляют в зависимости от штата от сорока до шестидесяти процентов. В Калифорнии, например, шестьдесят.
До недавнего времени речь шла о том, что надо прессовать только «богатых» и корпорации, что и было сделано с 1 января этого года. Это была очередная победа Обамы и демократов. Полагали, что хватит. Ведь известно, что происходит, когда режут кур, несущих золотые яйца. «Богатые», особенно «супер-богатые», находят способы амортизировать чрезмерную налоговую нагрузку. И корпорации находят. Но на самом-то деле рост налогов коснулся всех: подняли налоговые вычеты из зарплаты и косвенные налоги. И налоги на добавленную стоимость, на дивиденды, на финансовые трансакции, на выбросы в атмосферу, транспортные налоги, налог на энергию и пр. и пр. В последние дни лидеры демократов, а, следовательно, и Обама, отказались от классового подхода к налогообложению: только за счет «богатых» проблему дефицита не решить говорят они; и среднему классу должен быть поднят подоходный налог, и следует поднять многие другие налоги, как то: местные налоги, налоги на недвижимость, на топливо и др.
Сейчас Обама в очередной раз требует от Конгресса одобрить повышение лимита долга еще на триллион с четвертью. Конца этому не видно. А ведь в 2006-м, в бытность свою сенатором, он гневно осуждал повышение «потолка» государственного долга. Обама: увеличивать долг означает, что « наше правительство не в состоянии платить по счетам». Однако за четыре года его президентства долг вырос 10.5 до 16.5 триллионов и продолжает неудержимо расти. Его правительство «платит по счетам» за счет растущего долга. Соответственно, растут и выплаты по долговым обязательствам. Позиция республиканцев: одобрим повышение «потолка долга» только при условии соответствующего сокращения бюджетных затрат. На доллар повышения долга — доллар снижения затрат.
Главные расходные статьи бюджета — социальные расходы и оборона. Расходы на оборону Обама готов сократить. Сократить почти на пол-триллиона за десять лет с тем, чтобы их доля в ВВП к концу декады составляла 2,7% (такого не было за шестьдесят с лишним лет после «Перл Харбор»!) по сравнению с нынешними 4% . Вывод войск из Афганистана позволяет сокращать оборонный бюджет. И, вообще, в нем есть немалый жирок. Но намного уменьшить его не удастся. Во-первых, ситуация в мире вынуждает поддерживать, не ослаблять оборонный потенциал, как бы ни оправдано было стремление сосредоточить ресурсы на решении внутренних проблем. Успокаивающее недавнее заявление Обамы «a decade of war is now ending» («декада войны ныне закончена») звучит столь же чрезмерно оптимистически , как и в 2003 «The mission accomplished» («миссия завершена») Буша-младшего о завершении войны в Ираке. То и дело возникают конфликты, требующие военной вовлеченности Америки. В одних случаях она может быть ограниченной, в других — потребуются более масштабные военные акции. Как карта ляжет. Вот совсем недавно, еще будучи госсекретарем, Хилари Клинтон заявила: «мы не можем допустить, чтобы север Мали был в руках исламистов». Без Америки там вряд ли обойдутся. А на пылающем Ближнем-Среднем Востоке? В Южной Азии? Не повторится ли «Афганистан»? Избавиться от войн и сосредоточиться только на «мирном созидательном труде» вряд ли получится. Во-вторых, спад инвестиций в огромный военно-промышленный комплекс приведет к ощутимому росту безработицы, и штаты, где сосредоточены производственные мощности ВПК, а таких много, заблокируют попытки сократить инвестирование в них через своих представителей в обеих палатах Конгресса. И мощная армия лоббистов ВПК приведена в боевую готовность. В-третьих, надо иметь в виду огромную отдачу в национальную экономику инвестиций в инновационные разработки, создаваемые в исследовательских центрах, в лабораториях, корпорациях, работающие на оборону. Именно в исследовательской сфере ВПК, за счет оборонного бюджета, были созданы информационные, компьютерные технологии, заложившие основу информационной революции, обусловившие экономический бум конца прошлого века и позволившие Клинтону не только сбалансировать бюджет, но и обеспечить его профицит.
Главная проблема сокращения бюджетного дефицита — его расходные статьи на социальные нужды, в первую очередь, на здравоохранение, но и не только. Обама костьми ляжет, но не даст сокращать колоссальные затраты на медицину. Он готов повышать и повышать налоги, занимать и занимать, но только не сокращать расходы на «социалку». Это-то и объясняет его популярность и победу демократов на прошедших выборах. Предложения республиканцев, направленные на альтернативные, по выбору, формы медицинского страхования с упором на рыночную конкуренцию в этой сфере, против перекладывания на няню-государство целиком ответственности за здоровье каждого и полностью всех затрат, отрицаются демократами и не находят поддержку на «нижнем этаже». Не буду вдаваться во все противоречия ныне действующей американской системы здравоохранения и в неисчислимые проблемы, связанные с её реформированием. Не очень в этом разбираюсь. Да и мало кто, если кто-либо вообще, досконально разобрался в двух с лишним тысячах страницах принятого поспешно демократическим Конгрессом в 2010г (тогда обе палаты были у демократов) названного именем Обамы Obamacare закона. Но не могу вообразить, как можно даже думать тогда о сокращении дефицита бюджета, а тем более о его сбалансировании? Самая по себе идея всеобщего бесплатного медобслуживания, разумеется, благородна. Мы это в Союзе проходили и помним качество этого обслуживания. Но вот как совместить качество американской медицины с бесплатностью и при этом не довести страну до банкротства с учетом беспрерывно растущего количества потребителей и стоимости медуслуг? Подняв налоговую планку до уровня, когда уже исчезнет стимул зарабатывать деньги? Залезать в еще большие долги? Как?
Но социальные затраты — это ведь не только медицина.
Происходит постоянный рост и всяких других видов расходов. Возьмем в динамике только три из них: талоны на оплату продуктов питания food stamps, пособия в связи с утратой трудоспособности social security disability payments и пособия по временной безработице extended unemployment benefits. Пользуюсь официальной статистикой.
1. Количество получателей бесплатных продуктов питания за 2000-2007 выросло с 17 до 26 миллионов, а в 2012 составило уже более 47 миллионов. Причина в рецессии, в росте числа безработных, бедности? Да нет. Экономика, хоть и медленно, но с 2009 выползает из рецессии, и число безработных за последние два года сократилось с 9,6 до 7,8% , и число живущих ниже черты бедности, если и возрастало (нет под рукой данных), то уж во всяком случае, не таким темпом.
2. Рост получающих пенсии в связи с утратой трудоспособности: три миллиона в 1990, пять миллионов в 2000, шесть миллионов в 2005 и почти 9 миллионов в 2012. Масс-медиа полна сообщений о жульнических способах получения пособий и более чем снисходительном отношении судей и врачей к претендующим на них. Вообще, откуда такой рост травм в нашу постиндустриальную эпоху, при такой степени автоматизации и роботизации?
3. Временные пособия по безработице были узаконены в 1930-х именно как временные, сроком на 26 недель. В последние годы срок продлен до 99 недель. При этом в 2012-м сотни тысяч вакансий были не заполнены. Это понятно: структурная безработица, не хватает работников определенных профессий. Но, во-первых, из бюджета уже несколько лет выделяются немалые средства на переобучение, на «профтехобразование» с учетом новых требований рынка труда (одна из благих идей Обамы), на заочное профобразование. И корпорации обильно инвестируют в подготовку кадров. Так что есть немалые возможности получить ходовую специальность, начать работать, были бы желание и жизненная воля. Во-вторых, часто можно встретить приглашения на работу, но на работу нелегкую, на какую идут, в основном, нелегальные иммигранты. Многие из получающих пособия безработных не идут на работы, не оправдывающие их ожидания, их амбиции, начинают по-настоящему искать работу только при приближении конца выплат пособий. А немало и таких, которые почти за два года «сидя на пособии», опустились, не хотят работать и как-то существуют за счет тех или иных фондов, вспомоществований, поддержки семьи. Слой социальных иждивенцев растет из года в год.
Согласно демографической статистике и статистике занятости снижается отношение работающих американцев к численности трудоспособного, рабочих возрастов, населения («employment-to-population ratio»). Этот показатель беспрерывно возрастал до 2000-го даже в годы высокой для Америки безработицы, как, например, в 1976 — 7,7%, 80 — 8,1%, 82 — 9,7% ( Рост количества работающих женщин в немалой степени определял эту динамику). В чем же причина наступившего снижения? Дело не в росте безработицы: она подскочила только в 2009-10 и снизилась уже в 2012. Все больше людей, людей вполне трудоспособных, которые ищут и находят возможность вполне существовать не работая. Этому способствует экспоненциальный рост оплачиваемых из бюджета доступных социальных благ (см. выше) и слабый контроль за обоснованностью их получения. Нет потребности, нет интереса, нет абсолютной необходимости браться за любую работу, чтобы выживать и карабкаться вверх по социальной лестнице (знакомое моему поколению эмигрантов состояние).
Работающее меньшинство содержит неработающее большинство, и диспропорция эта неудержимо возрастает. «Всё не так просто, всё еще проще», — как кто-то сказал. И объясняется это далеко не только тем, что стареет население. В Японии, в Китае, в России причина только в этом, но не в Америке. Экономист-демограф Николас Эберштадт (Nicholas Eberstadt) на основании анализа статистики федеральных правительственных агентств (U.S. Census Bureau, Social Security Administration, Office of Management and Budget) пришел к выводам, подтверждающим быстрый рост паразитирующего на общественном кармане населения, социальных иждивенцев (он, между прочим, так и назвал свою вышедшую в прошлом году книгу «Страна иждивенцев»). Почти половина (49%) американцев получает сейчас государственные субсидии в той или иной форме, и доля их увеличилась по сравнению с началом 1980-х на 20 процентных пунктов. Только одна десятая этого скачка приходится на расходы, связанные со старением населения: пенсии, медицина и пр. Люди преклонного возраста составляют только треть американцев, получающих продуктовые талоны, субсидируемое или бесплатное жилье, медицину и др. средства жизнеобеспечения из оплачиваемых из бюджета фондов. Согласно Бюро статистики трудовых ресурсов (Bureau of Labor Statistics) сокращается пропорция работоспособных мужчин, работающих или ищущих работу, и процесс этот не соотносится по времени с рецессией. Не представляет особого труда стать получателем пособия в связи с утратой работоспособности: для этого достаточно пожаловаться на боли в спине, или на душевную депрессию, или на что-то еще, что невозможно для врача с уверенностью диагностировать. Размывается веберовская «протестантская этика», свойственное ей трудолюбие, органическая потребность воспитанного на ней человека производительно трудиться — этическая, моральная основа классического, хотя и несколько идеализированного, американского характера.
Масса социальных программ, предоставляющих разного рода бенефиты, поглощает огромные бюджетные средства: 2,3 триллиона в год и тендирует к росту. Конечно, есть немало обоснованно получающих эти бенефиты. И даже возможно их относительное большинство. Но не о них речь. Речь о тех, кого демобилизует развращающая расточительная щедрость правительства. И таких становится всё больше. Они, конечно же, голосовали за Обаму, за демократов, и будут голосовать за них в 2014-м. И вполне мотивировано. Повышать налоговую нагрузку на работающих, чтобы содержать растущую армию вполне работоспобных иждивенцев — в этом ли социальная справедливость? Профессор Харви Мансфилд (Harvey Mansfield), один из очень немногих консерваторов среди гарвардской профессуры, справедливо, по-моему, заметил, что чрезмерное перераспределение богатства способно не только обанкротить национальную казну, но и морально коррумпирует нацию.
На бытовом уровне люди понимают, к чему ведет расточительная жизнь «не по карману», вынужденно затягивают пояса, от многого отказываются. В период рецессии резко сократились покупки по кредитным картам. Но эти житейские истины не работают применительно к общественному карману. Лидер, у которого хватит политической воли установить жесткий режим экономии и контроля за расходами бюджетных средств, который покусится на социальные программы, на профсоюзные привилегии, на реформы трудового законодательства по германскому образцу (см. мой пост о «
Германском экономическом чуде») вряд ли может рассчитывать на победу на выборах. Тому пример политическая судьба германского канцлера Герхарда Шредера.
Очень трудно, электорально проигрышно переломить тенденцию, излечиться, как от наркозависимости, от привычки жить в долг, жить сообразуясь с доходами. Социальные потрясения в странах Южной Европы дают представление о том, насколько мучителен процесс излечения. И последствия ломки непредсказуемы. Но чем дальше отодвигается неизбежная расплата, тем более болезненно она переживается обществом. И политические наркодилеры — европейские социал-демократические лидеры, политические банкроты, сошли с просцениума, уступив место правоцентристам, которые, вводя режимы строгой экономии, вынужденно лишая население многих социальных благ, приобретенных при их предшественниках, пытаются разгрести оставленные ими завалы. «Гуляли — веселились, подсчитали — прослезились». Та же участь постигнет и их американских последователей, если у них не возобладает здравый смысл и они не откажутся от взятого курса на Южную Европу.
До переизбрания можно было надеяться, что Обама последует примеру Клинтона и, если будет переизбран, сдвинется слева в центр, что левофланговые демократы не будут определять партийную политику, что леволиберальная ортодоксия уступит место большей гибкости, поискам компромисса. Но этого не произошло. Напротив, Обама, судя по его поствыборной риторике, смещается от центра влево. Он, победитель, не хочет и слышать ни о каких уступках республиканцам. Как сказал, так и будет, «да пошли вы!». Не мудрая это позиция. Бескомпромиссность, упертость Обамы, наступательный порыв леводемократического истэблишмента провоцируются и проявлениями слабости противника. Очевиден кризис республиканской партии. Её представительство в Конгрессе расколото. Её уступчивость, её отступления, разброд и шатания, как показывает исторический опыт, сменится мобилизацией сил на правом фланге. А это приведет к еще большему ожесточению, к еще большей политической поляризации. Пагубные последствия бодания законодательной и исполнительной ветвей власти для нации очевидны.
Сейчас стратегическая цель Обамы — обеспечить большинство демократам в обеих палатах Конгресса на выборах 2014. Тактическая цель — дискредитировать республиканскую партию, расколоть её, навесить на неё весь, какой возможно, негатив в глазах электората. Демократы — атакующая партия, республиканцы — обороняющаяся. И пока — это не активная, а пассивная оборона. Но до выборов еще около двух лет. Эйфория зачастую мешает победителям трезво оценивать реальность. А она ведь быстро меняется. Вспомним, как всего лишь за один избирательный цикл, палата представителей Конгресса перешла в 2010-м от демократов к республиканцам, от левых либералов к правым консерваторам, и это после убедительной победы демократов в 2008, когда к ним перешли и Белый дом и обе палаты Конгресса. И не стоит преувеличивать популярность Обамы, несмотря на позитивный рейтинг. Впрочем, не такой уж очень позитивный: он упал почти на двадцать пунктов за период первого срока его президентства и последний опрос Галлопа дал ему 48%, так что полученный Обамой мандат на второй срок — совсем не тот, что он получил в 2008. Чуть ли не до дня выборов разница между ним и Ромни, судя по опросам, была в пределах статистической погрешности. И больше, чем в половине штатов, губернаторы — республиканцы, в том числе в таких крупных, как Техас и Флорида.
Политический и идеологический ментор Обамы — Франклин Рузвельт, тоже попытавшийся «трансформировать» Америку. Великая депрессия диктовала необходимость решительных действий. Проведенные им социальные реформы были благотворны, но его фискальная политика, его конфликтные отношения с корпорациями, с Верховным судом, курс на госдирижизм в экономике — всё это привело к новой волне кризиса, к росту безработицы. Каким был бы результат его усилий, если бы не война, — разные суждения по этому поводу. Он был антирыночник и больший кейнсианец, чем сам Джон Кейнс. Рузвельт выиграл выборы в 1932-м с преимуществом 58% против 40% у Гувера и вторые выборы в 1936-м — с преимуществом в 61% против 36% у Ландона. В 2008 Обама победил с преимуществом над Маккейном 53 против 46%, но против Ромни в 2012-м — с перевесом лишь на четыре пункта: 51 против 47%. Намерения у Обамы не менее амбициозные, чем у Рузвельта, но совсем иная, и притом падающая общественная поддержка. Иной мандат выдан ему обществом.
Повторюсь: главное препятствие на пути Обамы и его единомышленников — палата представителей Конгресса, в которой большинство принадлежит республиканцам и которой по конституции принадлежит контроль за бюджетной политикой и не только. Вот если после выборов в Конгресс в ноябре 2014-го большинство в обеих палатах будет у демократов, и если им удастся обеспечить преобладание либеральных судей в Верховном суде, а такая возможность вполне может представиться, тогда все три ветви власти будут подконтрольны Обаме. Тогда за оставшиеся два года он может многого добиться на пути «трансформации» Америки в социалистическую республику. Впрочем, она уже и сейчас во многом является таковой. Перспектива — не радующая очень многих, в то числе и меня.
Что мешает Обаме сделать выводы из опыта в течение десятилетий живущих не по карману и в итоге фактически обанкротившихся стран Южной Европы, где безработные составляют более 12, а среди молодежи все 25 процентов (в Греции и Испании 50!)? Идеологическая упертость социалиста по убеждениям, по менталитету? Непоколебимая верность кейнсианским догматам, убежденность, что правительственные расходы — главный двигатель экономического роста? А что еще? Ведь нет уже нужды ублажать электорат, можно себе позволить пойти и на непопулярные меры по примеру Шредера, оздоровившего экономику и социальную жизнь Германии. В отличие от Шредера Обаме ведь больше не переизбираться. Обязательства перед партией? Конечно. Но важнее всего место в истории. Какое? Более удачливого, чем его предшественники, социального реформатора? Похоже, что так. В результате — обостряющийся кризис власти и стремящаяся к опасному пределу поляризация общества — то, с чего я начал этот текст.
Очередной ли это социально-политический кризис, каких было немало в американской истории, и который, как не раз бывало, сменится оживлением и очередным подъемом? Закат Америки — столь же популярная тема среди предсказателей нашего времени, как в двадцатые годы прошлого века была популярна тема заката Европы, особенно после публикации книги Освальда Шпенглера
TнeDecline of the West, известной в русском переводе как
Закат Европы. В наши дни становятся популярными представления о близком исчерпании моральных, политических, организационных ресурсов американской модели демократии, свойственного ей динамизма, гумилевской «пассионарности». Неизбежность «заката» обосновывается ссылками на авторитеты. В интернет вброшена цитата якобы из Томаса Джефферсона: «The democracy (Republic) will cease to exist when you take away from those who are willing to work and give to those who would not» («Демократия (республика) прекращает своё существование, когда берут у тех, кто хочет работать и отдают тем, кто не хочет»). Растиражированное в консервативной прессе, в интернете это высказывание одного из отцов-основателей (между прочим, никак не удается найти его у Джефферсона!) проецируется фаталистами на нынешнюю американскую действительность.
Ссылаются и на исследователя демократий древнего мира шотландского историка начала 19-го века, автора
Падения Афинской республики (
The Fall of The Athenian Republic) Александра Тайтлера (Alexandr Tytler): «A democracy cannot exist as a permanent form of government. It can only exist until the voters discover that they can vote themselves largesse from the public treasury. After that, the majority always votes for the candidate promising the most benefits with the result that a democracy always collapses over loose fiscal policy, always followed by a dictatorship» («Демократия не может существовать, как [постоянная форма общественного устройства»). Она может существовать ровно до тех пор, пока избиратели не осознают, что могут получать безвозвратно все больше и больше из общественной казны. После этого большинство всегда голосует за кандидата, обещающего наибольшие бенефиты, и это всегда кончается коллапсом демократии в связи с расстройством фискальной политики и возникает диктатура». Срок существования демократии от восхода до заката отводится Тайтлером в 200-250 лет (!).
Что ж, звучит предостерегающе с учетом нынешней американской политической реальности и, по сути, и по срокам. Дескать, время, отпущенное американской демократии историей, подходит к концу. Ничего, мол, не поделаешь. «Так природа захотела. Почему? Не наше дело. Для чего? Не нам судить». Только вот не удается, как выяснил Гэри Норт (Gary North), найти гуляющую уже несколько десятилетий в выступлениях политиков (включая президента Рейгана) и в статьях политологов и журналистов, эту цитату в трудах Тайтлера. Да и книги этого автора с таким названием по свидетельству экспертов из Библиотеки Конгресса и библиотеки Эдинбургского университета, где он был профессором, не существует. Загадочно.
Эта, по-видимому, мистификация появилась впервые под названием “
Why Democracies Fail” в 1951-м году в газете штата Оклахома
Daily Oklahoman и с тех пор используется в обоснование неизбежности скорого падения американской демократии. Вот прошло с тех пор уже больше шестидесяти лет, а созданная отцами-основателями конструкция, выдержав за прошедшие с тех пор годы немало военных, политических, экономических, социальных передряг, не рушится. Но вот выдержит ли она ведущую к суверенному банкротству фискальную политику нынешней администрации, её безалаберное, расточительное отношение к общественному карману? И без ссылок на авторитеты не трудно понимать, к чему ведет растущая зависимость от правительства растущего количества избирателей при всеобщем избирательном праве. Механизм перерождения демократии в авторитарную систему настолько изучен и описан, что и рассуждать об этом скучно. Примеров из новой истории достаточно.
Результаты полной благих намерений, но контрпродуктивной политики администрации и Центрального банка — анемичная экономическая динамика и высокая безработица, несмотря на массированные монетарные инъекции. Руководители Центрального банка объясняют этот парадокс еще продолжающимся выздоровлением после «финансовой паники». В январе 2010, обосновывая свой курс на накачивание экономики деньгами, на практически беспроцентную кредитную политику, они уверенно предсказывали рост ВВП в 3,5-4,5%. Однако их предсказания не сбылись: рост в минувшем году был не более 2-х процентов, а последние показатели (четвертый квартал 2012-го) выявили вообще отсутствие роста (- 0,1) и сохраняющуюся высокой безработицу. Но правительство и Центральный банк не намерены менять принятый курс. Вряд ли можно ожидать его коррекции. Не предвидится консенсус в споре «неокейнсианцев» из команды Обамы, приверженцев командной роли государства в экономике, и «неоклассиков» — сторонников минимизации роли государства, доминирования свободного рынка и частной инициативы. Идеологическое противостояние обостряется и консенсус не предвидится. Только в минувшем десятилетии Нобеля получили сначала неокейнсианцы Стиглиц, Акерлоф и Спенс, 2001, а затем — неоклассики Прескотт и Кидланд, 2004).
Неужели Обама не осознаёт, не понимает последствия беспрерывного наращивания долга и латания таким путем растущей дыры в бюджете? Да и бюджет как таковой не принимается Конгрессом и не утверждается Президентом уже четыре года. Или полагает, что можно повышать и повышать налоги и таким образом покрывать растущие расходы? Невозможно поверить, что он так наивен. Но тогда как же понимать его, разрушающую финансовую устойчивость страны и общественную мораль, политику? Впрочем, и политикой-то это не назовешь. Это какая-то идеологическая упертость, колоссальное самомнение. Может быть, сказывается отсутствие практического опыта в чем-либо, кроме чрезвычайно умелого и удачливого построения своей жизненной карьеры. Он ведь никогда и нигде толком не работал: ни на производстве, ни в бизнесе, ни в юридической профессии, ни в административной сфере. Напоминает, в этом смысле, Ленина. Оторванный от реальной жизни революционер-теоретик. Такой догматик у власти опасен. Он — талантливый агитатор — за восемь лет владения национальной трибуной, да еще при преобладающей поддержке масс-медиа, сильно повлияет на изменение национального характера, убеждая людей, что у них есть абсолютное право получать правительственную поддержку независимо от их участия в пополнении общественного кармана. Будто деньги на их содержание берутся не из заработка других, платящих налоги, а их печатает обезличенное правительство — такое вот абстрактное и очень удобное представление.
Республиканцы недооценивали его, но и он недооценивает республиканцев. Чем ближе к ноябрю 2014, тем ожесточеннее, драматичнее будет борьба за Конгресс и немало скелетов обнаружится в шкафах участвующих в ней политиков. В авангарде консервативного фронта наступление ведут молодые политики, проявившие себя в ходе последних выборных кампаний, не обездоленные интеллектом, способностью убеждать и мобилизовывать электорат. Анализируются причины недавнего поражения, вырабатываются изменения партийной политики. Американская революция началась, как протест против непомерных налогов. Вскоре работающая Америка, «средний класс» еще сильнее почувствует, как дорожает жизнь, поймет, чем в реальности оборачивается реформа здравоохранения, почувствует, как возрастает налоговое бремя. Налоги всех видов составляют уже сейчас 40-60%. Будет ли нормальный работающий налогоплательщик, осознав, что полгода он работает «на того парня», голосовать за демократов?
Но вернусь к прорицаниям близящегося конца американской демократии. Они звучат, казалось бы, убедительно. Но в них не учитывается колоссальный производительный ресурс американской экономики.
Приходится признать, что мы живем в эру снизившегося престижа Америки в мире, её политических поражений в двух войнах, упавшего ниже двух процентов роста ВВП, высокой безработицы и многотриллионного долга, непосильных социальных обязательств, пребывающих в непримиримой конфронтации законодательной и исполнительной ветвей власти и растущего дефицита общественного доверия к ней. Slecht, seer slecht! Однако, совсем не безнадежно. Совсем. Вспомним конец 60-х и 70е прошлого века (я помню): куда как страшнее было. Но это ведь были и годы, когда стартовали Microsoft и Apple, когда шло накопление предпосылок перевернувшей мир информационной революции 80-х и 90-х. А в наши дни разве не происходит прорыв в нанотехнологиях, в генетике и медицине, создании новых материалов, в молекулярной электронике — фантастической миниатюризации, в создании суперскоростных компьютеров и пр. и пр.? Творческий, креативный пульс американской экономики бьется в прежнем ритме.
В результате многолетних исследований известный своими работами по экономической истории США профессор Александр Филд (Alexander Fieldиз) Калифорнийского университета Санта Клара пришел к чрезвычайно нетривиальному выводу: годы Великой Депрессии 1930-х были “the most technologically progressive decade of the century» («наиболее технологически прогрессивным десятилетием века»). Именно тогда, в период самой высокой в американской истории безработицы, бедственного положения «широких масс трудящихся», обострившейся политической конфронтации прогрессистов и консерваторов, именно тогда шло создание потенциала, обеспечившего превращение Америки в «арсенал демократии» во время войны и обусловившего её послевоенный «золотой век».
Думаю, что ассоциация с нашим временем вполне оправдана. Добавим еще и энергетическую независимость, которая наступит в уже близком будущем с учетом освоения новых континентальных и шельфовых нефтяных месторождений и колоссальных запасов и освоения сланцевого газа. Экономические и политические последствия этого невозможно переоценить. Америка перестает быть «мировым жандармом», но сохраняет и усиливает позицию научного и технологического лидера мира. Конкурентов у неё нет. Это настолько очевидно, что, как сказал Воланд, «и доказательств никаких не требуется».
, 
