В чем отличие демократии от популизма?

Со времён двойной катастрофы 2016 года – референдума о Брексите в Великобритании и избрания Дональда Трампа президентом в США, растет тревога по поводу «глобальной волны» популизма и сожаления о так называемой прямой демократии.

В Великобритании электорат попросили ответить на излишне упрощённый вопрос «остаться или выйти»; в США праймериз Республиканской партии в 2016 году оказались отданы на откуп безответственным избирателям и радикальным активистам. С тех пор стали раздаваться призывы ограничить роль «немытых масс» от принятия политических решений настолько, насколько это возможно.

Но этот либеральный порыв является следствием неверного прочтения новейшей истории: именно благодаря элитам – а не массам – стали возможны и Брексит, и Трамп. Кроме того, именно презрение элит к прямой демократии подтверждает, что как раз референдумы могут быть крайне эффективным оружием против популистов.

Трамп и агитаторы за Брексит (подобные Найджелу Фараджу) обязаны своими победами не какому-то фатальному изъяну в прямой демократии, а элитам, начавшим с ними сотрудничать. Лидеры британских консерваторов могут воротить нос от Фараджа, но в конечном итоге многие из них сочли его аргументы в пользу Брексита убедительными. Тем временем истеблишмент Республиканской партии предоставил Трампу свою официальную поддержку. Да, миллионы британских избирателей пришли проголосовать за выход из ЕС, а миллионы американцев проголосовали за вопиюще неквалифицированного кандидата в президенты. Но отчасти это произошло потому, что знакомые им фигуры, подобные Борису Джонсону и бывшему спикеру Палаты представителей США Ньюту Гингричу, заверяли их в том, что это будет правильный поступок.

Кроме того, партийные элиты не просто официально одобрили популистов. Они также избавили себя от обязанностей формулировать последовательные политические программы. Референдум о Брексите стал прямым результатом неспособности лидеров партии тори договориться о коллективном и обязательном для всех решении по вопросу о членстве в ЕС. А Республиканская партия, по сути, передала процесс избрания кандидатов на аутсорсинг частным станциям кабельного телевидения, для которых главной заботой является привлечение зрителей.

Но, возможно, либералы в чём-то правы, когда утверждают о наличии более глубоких связей между популизмом и прямой демократией? Дело в том, что политики-популисты обычно пытаются установить прямую связь между собой и гражданским населением в обход традиционных политических партий и – когда это возможно – профессиональных журналистов. Политические фигуры, подобные Беппе Грилло, основателю итальянского «Движения пяти звёзд», всегда и на одном дыхании критикуют политиков из истеблишмента и традиционные СМИ. Все популисты заявляют, что обладают уникальным пониманием «реальных людей», а также их воли, и обещают служить для них «голосом».

Эта претензия полностью теоретическая, поскольку и «народ», и его «голос» являются просто символическими конструкциями. На практике никто не ожидает, что лидеру-популисту реально нужно что-то говорить. И поэтому референдумы для популистов имеют очень своеобразное значение. Поскольку «реальные люди» уже сконструированы, ответ на любой вопрос о воле народа известен заранее. Соответственно, в глазах популистов роль «народа» совершенно пассивна. Он лишь должен поставить галочку в правильном квадратике, чтобы подтвердить то, что уже и так говорят популисты.

Но это лишь одна из концепций прямой демократии. Согласно другому подходу, референдум является одним из моментов в более широком процессе дебатов (и самое главное – дебатов с неизвестным результатом), когда граждане взвешивают различные утверждения (и доказательства, их опровергающие или подтверждающие), прежде чем прийти к тому или иному решению. Вместо того чтобы, играя на руку популистам, усиливать роль «стражей у ворот», мы должны задаться вопросом: как можно заставить референдумы выполнять их надлежащую демократическую функцию.

Конечно, можно указать на то, что вред уже нанесён, по крайней мере, в таких странах, как Венгрия, Турция и Польша, где популисты с помощью выборов (а иногда крайне манипулятивных «национальных консультаций») консолидируют власть. Социологи только начинают задаваться вопросом, как можно превратить авторитарные популистские режимы обратно в подлинно демократические страны. Нам нужны новые стратегии борьбы с явлением, которое получило различные названия – «откат от демократии», «конституционная ретрогрессия», а также «авторитаризация».

Одна из идей – обратить внимание на тот факт, что многим авторитарным популистским правительствам выгоден сильный раскол в рядах оппозиции, который иногда является результатом сознательных действий самих популистов. Расколотой оппозиции намного труднее сформировать коалицию и выбрать наилучшего кандидата, готового бросить вызов укрепившимся популистам (ведь каждая партия хочет, чтобы им был именно её представитель). Взгляните, например, на мучительные дискуссии во время парламентских выборов в Венгрии в 2018 году. После проведения дебатов о том, должна ли (и даже может ли) крайне правая партия «Йоббик» входить в союз с либеральными левыми, оппозиционные партии оказались в основном расколотыми, а созданный премьер-министром Виктором Орбаном партийный альянс «Фидес» и ХДНП получил 133 из 199 парламентских мест.

Надо ли говорить, что формирование коалиции крайне правых с левыми является весьма проблематичным. Но есть и ещё одна проблема: даже если избиратели захотят сменить правительство, они могут не захотеть участвовать в тактическом голосовании, которое способно принести альтернативный результат – либо столь же плохой, либо даже худший. Венгерских либералов едва ли можно осуждать за их отказ отдать свои голоса кандидатам «Йоббика».

Референдумы предлагают вариант решения этой дилеммы, благодаря своей бинарной структуре. Хотя они нередко приводят к созданию необычных коалиций, едва ли это важно для индивидуального избирателя. Как только референдум закончился, цель, ради которой создавалась коалиция, оказывается достигнута. Более того, референдумы могут быть спланированы таким образом, чтобы продемонстрировать непопулярность популистского правительства, опровергая его претензии на представительство воли народа.

Понимая подлинно демократический потенциал референдумов, некоторые авторитарно-популистские правительства (например, в Венгрии) затрудняют выдвижение реальных инициатив снизу. И хотя это может выглядеть противоречащим общепринятым взглядам, прямая демократия способна сработать против популизма. Нет гарантии, что в любых условия такая стратегия станет успешной; однако она лучше, чем просто ожидать спасения с помощью «стражей у ворот».

Ян-Вернер Мюллер – профессор политики в Принстонском университете, автор готовящейся к выходу книги «Демократические правила».

Copyright: Project Syndicate, 2019.
www.project-syndicate.org