, 
Иранские иллюзии финансовых рынков
После того как США убили Касема Сулеймани, командира иранского спецподразделения «Силы Кудс», а Иран нанёс удар возмездия по двум иракским базам с американскими войсками, финансовые рынки перешли в режим сброса рисков: цены на нефть подпрыгнули на 10%, американские и глобальные фондовые рынки упали на несколько процентных пунктов, а доходность по облигациям, считающихся безопасным вложением, снизилась. Но вскоре, несмотря на сохраняющиеся риски американо-иранского конфликта и на последствия для рынков, к которым может привести такой конфликт, возобладало мнение, что обе стороны воздержатся от дальнейшей эскалации. Это успокоило инвесторов и развернуло направление движения цен – фондовые рынки даже стали приближаться к новым рекордным высотам.
Этот разворот основывается на двух предположениях. Во-первых, рынки делают ставку на тот факт, что ни Иран, ни США не хотят полномасштабной войны. Она может поставить под угрозу и иранский режим, и перспективы переизбрания президента США Дональда Трампа. Во-вторых, инвесторы, по-видимому, считают, что экономические последствия конфликта будет умеренным. Дело в том, что значение нефти в производстве и потреблении резко снизилось со времён предыдущих нефтяных шоков, таких как Война Судного дня 1973 года, Исламская революция 1979 года в Иране, вторжение Ирака в Кувейт в 1990 году. Кроме того, сегодня Америка сама стала одним из крупнейших производителей энергоресурсов; инфляционные ожидания намного ниже, чем в предыдущие десятилетия; а риск, что центральные банки начнут повышать процентные ставки вслед за шоком нефтяных цен, незначителен.
Оба предположения явно ошибочны. Даже если риск начала полномасштабной войны может выглядеть небольшим, нет никаких оснований полагать, что американо-иранские отношения вернуться к прежнему статус-кво. Идея, будто Иран удовлетворил свои потребности в возмездии ударом по двум иракским базам с нулевым числом жертв, просто наивна. Эти иранские ракеты являются лишь первым залпом возмездия, которое будет нарастать по мере приближения ноябрьских выборов президента в США. Конфликт будет развиваться в виде агрессии региональных прокси-сил (включая атаки против Израиля), прямых военных столкновений на грани полномасштабной войны, попыток саботажа нефтяных объектов в Саудовской Аравии и других странах Персидского залива, помех навигации в этом заливе, международного терроризма, кибератак, ядерного распространения и так далее. Любое из перечисленного может привести к непреднамеренной эскалации конфликта.
Кроме того, выживанию иранского режима в большей степени угрожает внутренняя революция, чем полномасштабная война. Вторжение в Иран маловероятно, поэтому режим способен пережить войну (несмотря на большой ущерб от воздушных бомбардировок) – и она даже может пойти ему на пользу, поскольку иранцы сплотятся вокруг режима, так же как произошло сразу после убийства Сулеймани. Напротив, в США полномасштабная война и вызванный ею всплеск цен на нефть, а также глобальная рецессия, приведут к смене режима, а именного этого очень желает Иран. И поэтому Иран не просто может позволить себе эскалацию; у него есть все стимулы стремиться к ней, начав с применения прокси-сил и асимметричной войны, чтобы не спровоцировать мгновенную реакцию Америки.
Столь же ошибочно и предположение о влиянии этого конфликта на рынки. США действительно стали менее зависимы от иностранной нефти, чем раньше, но даже умеренный ценовой шок может спровоцировать общий экономический спад или рецессию, как это произошло в 1990 году. Шок нефтяных цен может повысить прибыли американских производителей энергоресурсов, но все эти выгоды будут перевешиваться издержками американских потребителей нефтепродуктов (как домохозяйств, так и компаний). В целом, темпы роста расходов частного сектора и экономики в США замедлятся, как и рост экономики во всех странах, являющихся крупными нетто- импортёрами нефти, в том числе в Японии, Китае, Индии, Южной Корее, Турции и большинстве стран Европы. Наконец, центральные банки действительно, скорее всего, не будут повышать процентные ставки после шока нефтяных цен, но в то же время у них нет достаточно большого пространства для дальнейшего смягчения монетарной политики.
Согласно оценкам банка JPMorgan, конфликт, который приведёт к блокировке Ормузского пролива на шесть месяцев, может вызвать рост нефтяных цен на 126% (более $150 за баррель), а это рецепт для жёсткой глобальной рецессии. И даже более короткий сбой (например, блокада в течение месяца) может подтолкнуть цены вверх до $80 за баррель.
Впрочем, даже эти оценки не полностью учитывают ту роль, которую играют в глобальной экономике цены на нефть. Они могут подняться намного выше, чем предполагается базовой моделью спроса-предложения, потому что многие зависимые от нефти отрасли и страны займутся превентивным накоплением запасов. Риск, что Иран может атаковать объекты добычи нефти или перекрыть важнейшие маршруты морской транспортировки, создаёт «премию за страх». И поэтому даже умеренное повышение цены на нефть до $80 за баррель приведёт к затяжному периоду распродажи рискованных активов: американские и глобальные фондовые рынки упадут как минимум на 10%, что, в свою очередь, негативно скажется на уверенности инвесторов, бизнеса и потребителей.
Стоит напомнить, что в прошлом году объёмы глобальных корпоративных капитальных расходов уже и так серьёзно снизились из-за тревог, связанных с эскалацией американо-китайской торговой и технологической войны, а также с вероятностью «жёсткого» Брексита. И вот как только эти риски (то есть «альтернативная ценность ожидания») начали сокращаться, тут же возник новый. Помимо прямого негативного эффекта роста цен на энергоресурсы, страхи перед возможной эскалацией американо-иранского конфликта могут привести к увеличению превентивных сбережений домохозяйств и снижению капитальных расходов компаний, что ещё больше ослабит спрос и темпы роста экономики.
Ещё до появления этого нового риска некоторые аналитики (в том числе и я) предупреждали, что в этом году темпы роста могут оказаться столь же вялыми, как и в 2019-м. Между тем, рынки и инвесторы рассчитывали на период смягчения монетарной политики и исчезновение рисков неожиданных событий, связанных с торговой войной и Брекситом. Многие рыночные эксперты надеялись, что синхронное глобальное замедление 2019 года (когда темпы роста упали до 3% по сравнению с 3,8% в 2017 году) прекратится, и темпы роста приблизятся в этом году к 3,4%. В подобных прогнозах игнорировалось множество сохраняющиеся слабых мест.
Сегодня, вопреки оптимизму Уолл-стрит, даже умеренное возобновление американо-иранской напряжённости может толкнуть темпы роста мировой экономики ниже скромного уровня 2019 года. А более жёсткий конфликт – на грани войны – может привести к росту цен на нефть значительно выше $80 за баррель, что, вероятно, столкнёт фондовые рынки на медвежью территорию (падение на 20%) и вызовет остановку роста мировой экономики. Наконец, полномасштабная война может двинуть цены на нефть выше $150 за баррель, возвестив начало глубокой глобальной рецессии и падение фондовых рынков более чем на 30%.
Вероятность полномасштабной войны остаётся пока низкой (не более 20%, на мой взгляд), однако шансы на простой возврат к статус-кво, существовавшему до убийства, ещё ниже (порядка 5%). Наиболее вероятный сценарий: эскалация будет развиваться в новой серой зоне (непрямой конфликт и прямые стычки на грани войны), увеличивая риски начала полномасштабной войны. В изменившихся базовых условиях нынешнее расслабленное состояние рынка выглядит не просто наивным; это полное безумие. Риск остановки роста экономики или даже начала глобальной рецессии сейчас значительно повысился – и продолжает повышаться.
Нуриэль Рубини – председатель компании Roubini Macro Associates, профессор экономики в Школе бизнеса им. Стерна при Нью-Йоркском университете; его вебсайт – NourielRoubini.com.
Copyright: Project Syndicate, 2020.
www.project-syndicate.org
