, 
Транзакционная близорукость Трампа
КЕМБРИДЖ (США) – Борьба президента США Дональда Трампа с нечестной политикой Китая в сфере внешней торговли и технологий, может быть, и оправдана, однако выбранная им тактика нанесла ущерб альянсам и институтам, на которые полагается Америка. Перевесит ли краткосрочный выигрыш долгосрочные институциональные издержки?
Защитники Трампа заявляют, что его агрессивные, односторонние подходы покончили с инерцией в системе международной торговли, а также не позволили другим странам размывать силу США. Однако транзакционная дипломатия Трампа очень отличается от той институциональной концепции внешней политики, которую бывший госсекретарь Джордж Шульц однажды назвал терпеливым «уходом за садом».
Со времён Второй мировой войны американские президенты обычно поддерживали международные институты и стремились расширять их. Можно вспомнить «Договор о нераспространении ядерного оружия» (Линдон Джонсон), соглашения о контроле над вооружениями (Ричард Никсон, Джеральд Форд и Джимми Картер), «Соглашение Рио» об изменении климата (Джордж Буш-старший), Всемирную торговую организацию и Режим контроля за ракетными технологиями (Билл Клинтон), Парижское климатическое соглашение (Барак Обама).
Лишь с появлением Трампа администрация США начала проводить весьма критически настроенную политику по отношению к многосторонним институтам. В 2018 году госсекретарь Майк Помпео заявил, что после окончания Холодной войны международный порядок перестал оправдывать ожидания США. Он пожаловался, что «мультилатерализм стал восприниматься как самоцель. Чем больше договоров мы подписываем, тем якобы выше наша безопасность. Чем больше у нас бюрократов, тем якобы лучше выполняется работа». Администрация Трампа перешла к узкому, транзакционному подходу к международным институтам.
Институты – это, прежде всего, обладающие ценностью модели социального поведения. Это не просто формальные организации, которые иногда окостеневают и нуждаются в реформе или роспуске. Институты включают в себя организации, но намного важнее то, что это ещё и общий режим правил, норм, связей и ожиданий, которые задают определённые социальные роли и моральные обязательства. Например, семья не является организацией, но это социальный институт, в котором роль родителей предусматривает выполнение моральных обязательств, связанных с долгосрочными интересами детей.
Некоторые внешнеполитические реалисты занижают ценность институтов на том основании, что международная политика анархична и, следовательно, представляет собой игру с нулевой суммой: мой выигрыш – твой проигрыш, и наоборот. Между тем, в 1980-е годы политолог из Мичиганского университета Роберт Аксельрод провёл турнир компьютерных программ, чтобы показать, что игры, в которых имеются рациональные стимулы для обмана в краткосрочной перспективе, могут измениться, когда возникают ожидания продолжения отношений. Удлиняя эту «тень будущего», как выразился Аксельрод, международные институты способствуют взаимовыгодным отношениям и сотрудничеству, и этот эффект простирается намного дальше какой-либо единовременной сделки. Именно этого не видит Трамп со своей транзакционной близорукостью.
Конечно, иногда институты теряют свою ценность и легитимность. Можно вспомнить рабство или сегрегацию, которые когда-то были широко приемлемы. В сфере международных отношений администрация Трампа обеспокоена тем, что институты, созданные после 1945 года, превратили США в Гулливера, и она права. Лилипуты используют нити международных институтов, чтобы ограничить силу американского Гулливера, которую в противном случае он мог бы использовать в любых двусторонних противостояниях.
Америка может применить свою невероятную силу и ресурсы и порвать эти тончайшие институционные нити, что позволит ей в краткосрочном плане максимально укрепить свои переговорные позиции. Но в то же время эти институты можно рассматривать и как средство связать другие страны задачей поддержания глобальных общественных благ и институтов, отвечающих долгосрочным интересам США и других стран. Америка жалуется на безбилетников, но тогда ей надо вести автобус.
Термины «либеральный международный порядок» или «Американский мир», которыми описывался период после Второй мировой войны, перестали адекватно отражать роль США в современном мире. Но если крупнейшие страны мира не будут проявлять инициативу в создании глобальных общественных благ, тогда эти блага исчезнут, и пострадавшими, среди прочих, окажутся американцы. Очевидно, что уклониться от международных проблем невозможно, а изоляция не может стать ответом.
Национализм или глобализм – это ложный выбор. Будущим президентам США придётся принимать важные политические решения: где и как вмешиваться. Американское лидерство не равнозначно гегемонии, доминированию или военной интервенции. Даже на протяжении семи десятилетий американского превосходства после 1945 года можно было увидеть разные степени глобального лидерства и влияния, при этом внешняя политика США была наиболее эффективной тогда, когда президенты понимали важность сетей многоуровневых партнёрств с другими странами. Гегемония (в смысле осуществления контроля) и глобальная однополярность, на которые опиралась внешняя политика США после окончания Холодной войны, всегда были иллюзией.
Иностранные партнёры помогают США, когда они хотят, а на их готовность помогать влияет не только жёсткая военная и экономическая сила Америки, но и её мягкая сила привлекательности, которая опирается на открытую культуру, либеральные демократические ценности, а также решения, формулируемые таким образом, что они воспринимаются как легитимные. Джефферсоновское уважение к мнению человечества и вильсоновская опора на институты, стимулирующие взаимовыгодные отношения и удлиняющие тень будущего, были крайне важны для успеха американской внешней политики. Как нам напоминает Генри Киссинджер, мировой порядок зависит от способности лидирующего государства сочетать силу с легитимностью. Институты увеличивают эту легитимность.
Преемник Трампа (а рано или поздно он или она появится) столкнётся с задачей переобучения американского общества в вопросах внешней политики: США обеспечивают глобальные общественные блага в сотрудничестве с другими странами и используют свою мягкую силу, чтобы привлекать их к сотрудничеству. Успех американского превосходства после 1945 года определялся демонстрацией силы вместе, а не только над другими. Такой подход станет даже более актуальным на фоне новых транснациональных проблем XXI века, таких как пандемии, изменение климата, терроризм и киберпреступность. Будущий успех внешней политики США, возможно, в большей степени будет зависеть о того, насколько быстро американцы смогут заново выучить эти институциональные уроки, а не от подъёма или упадка других держав.
Джозеф Най – профессор Гарвардского университета, автор книги «Важна ли мораль? Президенты и внешняя политика от Рузвельта до Трампа».
Copyright: Project Syndicate, 2020.
www.project-syndicate.org
