, 
Когда недостаточно слов «сделаем всё, чего бы это ни стоило»
НЬЮ-ЙОРК – Интерпретируя сделанное в выходные объявление ФРС США о новых мерах по смягчению последствий эпидемии Covid-19, важно не путать движение с действием.
Можно утверждать, что новые меры ФРС по смягчению монетарной политики являются беспрецедентным, в том числе и потому, что о них было объявлено днём в воскресенье. Ставка по федеральным фондам была снижена на 100 базисных пунктов (до уровня 0-0,25%), что, вероятно, приведёт к значительному снижению предельной стоимости банковских заимствований для корпораций и домохозяйств. Кроме того, Федеральный резерв реактивировал программу количественного смягчения (QE). В предстоящие месяцы ФРС увеличит вложения в казначейские ценные бумаги как минимум на $500 млрд, а вложения в ипотечные ценные бумаги, выпускаемые тремя квазигосударственными агентствами (Ginnie Mae, Fannie Mae и Freddie Mac), как минимум на $200 млрд. Все непроцентные выплаты по бумагам данной группы с истекающим сроком погашения также будут направляться на покупку ипотечных ценных бумаг этих агентств.
Помимо этих мер, Федеральный резерв недавно увеличил объёмы операций репо-овернайт и объявил о смягчении требовании к капиталу и ликвидности банков. Впрочем, самым важным элементом объявления 15 марта стало обещание «скоординированных действий центральных банков с целью увеличить поставки долларовой ликвидности» в партнёрстве с Банком Канады, Банком Англии, Банком Японии, Европейским центральным банком и Швейцарским национальным банком. В связи с этим, стоимость существующих линий валютных свопов была снижена на 25 базисных пунктов. Кроме того, (и это ещё важнее) иностранные центральные банки «начнут предлагать доллары США еженедельно в каждой юрисдикции на срок 84 дня в дополнение к проводимым сейчас операциям со сроком 1 неделя».
Взяв на себя такие обязательства, Федеральный резерв, похоже, наконец-то, признал, что мир не заканчивается на восточном краю Лонг-Айленда. Но, разумеется, можно было бы сделать намного больше для борьбы с кризисом, вызванным Covid-19. Например, Федеральный резерв мог бы поставить более амбициозные цели в своей новой программе количественного смягчения. И он мог бы снизить учётную ставку до отрицательного уровня, поскольку эффективная нижняя граница ставки находится, вероятно, где-то в районе от -0,5% до -0,75% (она была бы намного ниже, если бы не прискорбная роль, которую играют наличные деньги). Да, некоторые учёные полагают, что существует некий порог (так называемая «ставка реверсирования»), ниже которого дальнейшее снижение ставки будет приводить к сокращению, а не увеличению банковского кредитования, однако нет никаких убедительных доказательств, оправдывающих подобные страхи при текущих уровнях ставки.
Впрочем, даже если бы ФРС предпринял эти дополнительные шаги, он в любом случае остался бы на вторых ролях в этой большой драме. Главную роль должны играть фискальные власти, которые до сих пор не выходили на сцену. В отличие от краха 2008 года, пандемия Covid-19 не является финансовым кризисом, грозящим перекинуться на реальную экономику. Наоборот, этот кризис начался в реальной экономике, где он вызвал одновременный шок и на стороне спроса, и на стороне предложения, и он окажет огромное влияние на финансовую систему.
Игнорирование финансовых последствий пандемии приведёт к ещё большему ущербу для реальной экономики. И поэтому крайне важно сделать доступным финансирование для предприятий и домохозяйств, чьи источники доходов временно перестали нормально работать или вообще испарились. Какой будет ставкой по этому финансированию (1-1,25% или 0-0,25%), это второстепенный вопрос. Главная проблема в том, что в соответствии с «нормальным» критериям кредитования кредитоспособность многих существующих заёмщиков будут признана существенно ухудшившейся. Для предотвращения массовых дефолтов и банкротств нам нужны бюджетные меры, например, кредитные гарантии или квазибюджетные интервенции. Примером подобных интервенций являются кредиты, которые немецкий государственный банк развития предоставляет предприятиям, не соответствующим обычным критериям кредитоспособности.
Не менее сильны аргументы в пользу целевого бюджетного стимулирования. Совершенно очевидно, что медицинские расходы (тестирование и лечение Covid-19) должно оплачивать государство, и оно же должно оплачивать больничные работников, которые не могут трудиться и получать зарплату из-за пандемии. Аналогичные компенсации следует выплачивать родителям, которые вынуждены не ходить на работу из-за того, что закрылись школы и теперь им приходится сидеть дома с детьми, а также всем, кто потерял доходы из-за карантина или самоизоляции. Наконец, очевидным способом компенсации издержек, возникших из нарушения работы производственных цепочек и изменений в традиционном спросе, являются целевые налоговые льготы и увеличение государственных расходов.
Тотальная неопределённость, создаваемая пандемией, ведёт к снижению потребления со стороны домохозяйств (они увеличивают сбережения на чёрный день). Традиционная экспансионистская монетарная политика отчасти может быть полезной в устранении этих традиционных кейнсианских последствий кризиса. Однако в текущих обстоятельствах увеличение совокупного спроса благодаря снижению процентных ставок и операциям количественного смягчения, вероятно, будет умеренным. Финансовые условия могут немного смягчиться (смягчение в виде ослабления доллара США будет создавать эффект «разори своего соседа»), но толчок для роста эффективного спроса в наших странах, нагруженных долгами, окажется минимальным.
Итак, если мы не увидим значимой бюджетной реакции на кризис коронавируса, нам придётся готовиться к постепенному скатыванию в рецессию или к чему-то ещё более худшему. В нынешних обстоятельствах у монетарной политики просто нет возможности существенно повлиять на состояние экономики.
Уиллем Бейтер – бывший главный экономист Citigroup, сейчас приглашённый профессор Колумбийского университета.
Copyright: Project Syndicate, 2020.
www.project-syndicate.org
