Заманчивые призывы “сильных личностей”

Не так давно президент России Владимир Путин был одним из немногих лидеров, заслуживающих этого ярлыка. В настоящее время у него гораздо большая конкуренция. Минксин Пей, профессор кафедры Государственного Управления в колледже Клермонт Маккена и внештатный старший научный сотрудник Германского Фонда Маршалла в США, в эксклюзивном комментарии рассуждает – почему политические лидеры из числа так называемых «сильных личностей» снова в моде и отчего эта тенденция наблюдается в традиционно авторитарных режимах.

Председатель КНР Си Цзиньпин, возможно, является самым сильным лидером страны, после смерти Мао Цзэдуна, четыре десятилетия назад. Но нечто подобное можно увидеть в странах, которые были разрекламированы как модели молодых демократий. В Турции президент Реджеп Тайип Эрдоган, который уже давно движется к авторитаризму, еще больше сконцентрировал власть, в результате неудачного военного переворота в прошлом месяце. Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, отменил посткоммунистическую историю успеха, резким поворотом к неолиберализму. Даже на Филиппинах, где в 1986 году, Революция Власти Народа свергла Фердинанда Маркоса, избиратели недавно избрали своим президентом Родриго Дутерте, откровенного лидера популиста и агрессивного борца с наркобаронами.

Даже самые стабильные в мире демократии были заражены сильными личностями. В Австрии, на пост президента в октябре, скорее всего будет избран лидер ультраправой Партии Свободы Норберт Хофер. И в Соединенных Штатах Дональд Трамп извлекает выгоду из разочарования и предрассудков некоторых частей американского электората, чтобы получить шанс – к счастью, изо дня в день, теряя позиции – стать следующим президентом страны.

Эта связка лидеров, которые обещают, что только они могут исправить проблемы общества и восстановить некоторое идеализированное прошлое, отражает широко распространенное невежество о характере и последствиях популистского правления. В действительности, история не была милостива к таким правителям. Как и сегодняшние лидеры, они часто приходили к власти на волне общественного гнева против предполагаемых провалов демократии – провалах, на которых у них даже в планах не было укрепиться. Вместо этого, будучи избранными, они часто преследуют совершенно иную повестку дня – ту, которая обычно делала вещи гораздо хуже.

Достаточно лишь посмотреть на Венесуэлу, где сегодняшний экономический кризис может быть прослежен до катастрофического правления образца популизма Уго Чавеса. Люди любили схемы всеобщего благосостояния Чавеса, казалось бы, не заботясь о том, что они были основаны на нефтяных доходах и внешнем долге. До тех пор, пока прибыли текли, Чавес был свободен экспроприировать промышленные предприятия и иным образом препятствовать частной конкуренции. Неудивительно, что экономическая диверсификация зашла в тупик, а когда рухнули цены на нефть, это постигло и экономику.

Это подчеркивает ключевую причину, почему сильные лидеры практически всегда приводят свои страны к катастрофе. После победы над избирателями со своей очевидной решительностью и прямотой, такие лидеры захватывают достаточно полномочий, чтобы быстро принимать решения и демонстрировать краткосрочные результаты – тем самым удерживая избирателей на своей стороне, что как они утверждают, еще больше повышает авторитет.

Но решительность влечет за собой высокую цену. Так как никто не контролирует их поведение, сильные лидеры редко учитывают долгосрочные риски. В конце концов, обещанное ими процветание никогда не наступит, а если наступит, то ненадолго. Вместо этого экономика обычно оказывается в руинах.

И это еще не самое худшее. Избиратели отказываются от свободы ради этого обещанного процветания, так как это иллюстрирует Россия под Путиным. Путин пообещал стабильность и порядок, и укрепил свою власть, сбрасывая вниз своих политических противников, либералов и олигархов. Затем, он начал методично разрушать хрупкие российские демократические институты, душа прессу, и ограничивая гражданские свободы, включая свободу собраний. Менее чем десять лет спустя, он воздвиг личное самодержавие на руинах несовершенной новой демократии. И, как и в Венесуэле, отсутствие экономической модернизации и диверсификации связывает судьбу экономики с мировым рынком нефти.

Способность свободно критиковать правительство, составляет основную разницу между демократией и диктатурой. Итак, как кто-либо может поверить, что лидер, который ограничивает право людей высказать свое мнение, может спасти несовершенную демократию? На самом деле, сочетание свободы выражения своего мнения и предвыборная борьба является ключом к улучшению демократий, поскольку они позволяют системным провалам – не говоря уже об оплошностях лидеров – подвергаться общественному контролю.

Автократичное правительство Китая славится недопущением подобной проверки, подавляя свободу информации. Его многие элементы интернет-цензуры – от блокирования политически чувствительных статей в Википедии до фильтрации некоторых ключевых слов из интернет-поиска – объединяются, чтобы сформировать так называемый Великий Китайский Файрвол. Этот файрвол, вместе с пресс-цензурой, позволяет руководителям Китая, скрыть свои неудачи и подчеркнуть свои достижения, однако это сомнительно.

Путин ведет себя так же, используя прессу, чтобы, скажем, подчеркнуть, как Российская аннексия Крыма напомнила западным противникам страны о своем «величии». Кажется, что Орбан и Эрдоган будут действовать по той же схеме.

Более того, как и Китай, Россия воспользовалась экстравагантными зрелищами, подобно Олимпийским Играм, в попытке продемонстрировать величие страны и благодеяние их лидеров. Освещение таких событий заполняет информационное пространство, которое должно использоваться для обсуждения серьезных проблем управления.

Если этого было недостаточно, чтобы убедить избирателей об опасностях, связанных с популистскими автократами, можно было бы также учесть число человеческих жертв, живущих под их властью. Может быть, десятки журналистов, которые были арестованы в Турции после попытки государственного переворота, или семьи многих противников Путина, которые оказались мертвы, могли бы пролить свет на цену человеческой жизни, быть под постоянным страхом перед правительством.

Растущая популярность лидеров в большей части мира, не всегда может знаменовать собой начало новой самодержавной эры. Лидеры имеют тенденцию к саморазрушению, из-за колоссальных ошибок, которые уничтожают их грандиозные амбиции. К сожалению, они, как правило, оставляют после себя сильно скомпрометированные демократии и заброшенные экономики.

В конечном счете, лучшей защитой от подобных результатов является, в первую очередь, недопущение избрания популистских автократов. Страны, избравшие таких лидеров должны служить предупреждением другим, кто подвержен соблазну пойти по тому же пути.

Copyright: Project Syndicate, 2016.
www.project-syndicate.org