, 
Китайский юань стал одной из пяти глобальных валют
Китайский юань включён в корзину валют, лежащих в основе Специальных прав заимствования (сокращённо СДР) Международного валютного фонда. До сих пор СДР рассчитывались на базе средневзвешенного курса доллара, евро, британского фунта и японской йены. Но теперь, когда в этом списке появился юань, Китай может считать себя обладателем одной из всего лишь пяти по-настоящему глобальных валют в мире.
Насколько для нас это важно? Для китайцев – очень. В Пекине, где я побывал в сентябре, вступление страны в далёкий от жизни клуб СДР было для всех главной темой разговоров. (Ну, если совсем честно, китайцы охотно разговаривали ещё о Дональде Трампе).
Включение юаня в корзину СДР оказалось поводом для национальной гордости. Это событие стало символом превращения Китая в мировую державу. Оно подчеркнуло важность усилий правительства, которое стимулирует применение юаня в международных расчётах, освобождая, тем самым, Китай и остальные страны мира от излишней зависимости от доллара.
Однако суть в том, что включение юаня в корзину СДР имеет очень небольшое практическое значение. СДР не является валютой, это всего лишь счётная единица, которую МВФ использует для отчётов о своих финансовых операциях. В СДР номинирована лишь незначительная часть международных облигаций, так как банки и компании не считают этот вариант особо привлекательным. Основным эмитентом облигаций, номинированных в СДР, является родственная МВФ организация – Всемирный банк (сам МВФ не уполномочен выпускать облигации).
Единственное практическое следствие включения юаня в корзину СДР заключается в том, что теперь юань стал одной из пяти валют, в которой страны-заёмщики могут получать – по своему выбору – средства, предоставляемые МВФ. Только время покажет, сколько стран захотят это сделать.
Китайцы утверждают, что включение юаня в корзину СДР надо рассматривать в более широком контексте. Это одна из нескольких мер стимулирования использования юаня в международных расчётах.
В эту программу мер входят соглашения о валютных свопах (сейчас их уже больше двух десятков) между Народным банком Китая (НБК) и зарубежными центральными банками. Она предусматривает также назначение уполномоченных китайских финансовых учреждений для обеспечения услуг клиринга и расчётов при проведении транзакций в юанях во всех основных финансовых центрах мира (в сентябре, например, Bank of China стал уполномоченным клиринговым банком в Нью-Йорке). Наконец, иностранным эмитентам разрешено выпускать облигации, номинированные в юанях, внутри Китая. В августе Польша стала первой европейской страной, которая воспользовалась этой возможностью.
Однако реальность, опять же, такова, что все эти шаги являются в большей степени символическими, чем содержательными. Свопы НБК в юанях практически вообще не используются. У уполномоченных клиринговых банков тоже не очень много работы. Объёмы банковских депозитов в офшорных юанях падают. С середины 2015 года наблюдается сокращение доли товарной торговли Китая с расчётами в юанях. Наконец, нет признаков того, что смелый эксперимент польского правительства в ближайшее время вдохновит на аналогичные действия правительства и в других странах.
Перефразируя Шекспира, вина не в этих звёздах, а в собственном финансовом рынке Китая. С середины 2015 года фондовый рынок страны превратился в американские горки. Все компетентные международные организации – от МВФ до Банка международных расчётов – предупреждают о проблемах на рынке корпоративных облигаций Китая. Если дефолты по корпоративным кредитам станут массовыми, как прогнозируют эти организации, последствия для банков будут весьма печальны.
Проблема в ошибочной тактике, выбранной китайскими властями. Правительство и НБК уверены, что ослабление контроля за капиталом и предоставление финансовому капиталу возможности более свободно пересекать границы страны в обоих направлениях заставит участников повысить качество своей деятельности. Компаниям придётся обновить стандарты финансовой отчётности, а банкам – практику управления рисками, чтобы поспеть за ускорением финансовых транзакций. В результате, должна повыситься ликвидность и стабильность финансовых рынков, а это, в свою очередь, сделает юань ещё более привлекательным в качестве единицы расчёта, инструмента платежей и накоплений для китайских резидентов и иностранцев.
К сожалению, эта картина пока остаётся иллюзией. Если китайские банки и компании будут слишком медленно адаптироваться, тогда либерализация международных потоков капиталов вызовет лишь рост волатильности, а также снижение размеров офшорных депозитов и популярности юаня в качестве инструмента расчёта в торговых операциях. Именно это в последнее время и наблюдается.
Китайским властям надо поставить лошадь впереди телеги. Самый важный шаг, который они могут сделать для интернационализации юаня, – укрепить внутренние финансовые рынки, модернизировать регулирования, создать чёткие механизмы соблюдения контрактов. Если Китай хочет сделать юань первоклассной глобальной валютой, ему надо обращать меньше внимания на вопросы торговли юанем в Нью-Йорке и вес этой валюты в корзине СДР, и гораздо больше – вопросам развития глубоких, ликвидных и стабильных финансовых рынков в собственной стране.
Барри Эйхенгрин – профессор Калифорнийского университета в Беркли и Кембриджского университета, автор книги «Зеркальный зал: Великая депрессия, Великая рецессия и апелляции к истории».
Copyright: Project Syndicate, 2016.
www.project-syndicate.org
