Демократия или экономический рост?

В странах, движущихся к демократии, состояние экономики оказывается столь же плохим, как и в странах, движущихся к восстановлению диктатуры: политическая нестабильность и неопределённости любого рода препятствуют инвестициям и росту.

Прошло пять лет с тех пор, как в Египте и Тунисе произошла смена режима. В обеих странах сохраняются низкие темпы экономического роста, большой размер бюджетного дефицита, высокий уровень безработицы, растёт объём госдолга. Не сумев самостоятельно провести реформы, обе страны обратились к Международному валютному фонду: в 2013 году фонд заключил соглашение с Тунисом, а буквально недавно одобрил кредитную программу в размере $12 млрд для Египта. Этой первый кредит МВФ Египту с 1991 года и крупнейший в истории ближневосточных стран.

Тунис выбрал включение в политическую жизнь оппозиционных сил и вскоре сможет вернуться на путь здорового экономического роста.

Внешне ситуация выглядит так, будто в странах, движущихся к демократии, состояние экономики оказывается столь же плохим, как и в странах, движущихся к восстановлению диктатуры: политическая нестабильность и неопределённости любого рода, естественно, препятствуют инвестициям и росту. Но Тунис выбрал политическую «инклюзивность» (то есть включение в политическую жизнь оппозиционных сил) и вскоре сможет вернуться на путь здорового экономического роста, а закрытость общества в Египте толкает его экономику на путь нисходящей спирали.

До последнего время правительства обеих стран демонстрировали удивительное отсутствие интереса к экономическим реформам. Вместо этого они занимались проблемами идентичности и безопасности, причём в их подходах отразились расходящиеся пути политического развития. В Тунисе предвыборная борьба между исламистской Партией возрождения (Ennahda) и светской партией «Нидаа Тунис» превратилась в продуктивный диспут о роли религии в политике и обществе. Напротив, в Египте авторитарное правительство президента Абдул-Фаттаха Ас-Сиси провело жёсткие репрессии против движения «Братьев-мусульман».

В обеих странах правительства не смогли удержаться от роста госрасходов. В середине 2016 года объёмы госсубсидий в Египте по-прежнему превышали 10% ВВП, что свидетельствует о возврате к прежней авторитарной системе, где граждане воздерживаются от участия в политической жизни в обмен на экономическую поддержку государства. Для выполнения условий предоставления помощи МВФ Египту пришлось сейчас дать обязательство сократить субсидии и ввести налог на добавленную стоимость.

В Тунисе профсоюзы сумели добиться повышения зарплат госслужащих, которые сейчас достигли 15% ВВП, что выше, чем 10% ВВП в 2011 году (и значительно выше целевых показателей, установленных МВФ). В обеих странах экономическому росту препятствует макроэкономическая нестабильность. Низкие кредитные рейтинги Египта заставляют правительство занимать на внутреннем рынке, вытесняя остальных заёмщиков (вплоть до того, что частные инвестиции составляют сейчас лишь 11% ВВП). В Тунисе внешние заимствования государства не мешают частному сектору, тем не менее, объёмы частных инвестиций упали до 18% ВВП.

В обеих странах из-за падения доходов от туризма и перебоев в экспортной деятельности вырос дефицит счёта текущих операций, при этом ни одна из них не предпринимает мер, способствующих повышению конкурентоспособности частного сектора. Сиси, как и бывший египетский президент Хосни Мубарак, опасается роста политического влияния игроков частного сектора. Вместо этого он выдвигает своих друзей, которым может доверять, например, из армейских корпораций и даже компаний, которые ранее были связаны с режимом Мубарака. В Тунисе государственная бюрократия мешает развитию частного сектора; после прихода к власти правительства «Нидаа Тунис» в 2015 году появились сообщения о росте коррупции, связанной с политически влиятельными фирмами.

Тунис проводил постепенную коррекцию курса национальной валюты: с 2014 года стоимость динара снизилась примерно на треть относительно доллара США. Тем временем, в Египте методы управления валютным курсом оказалась ужасающими. За исключением небольшой коррекции в 2013 году страна удерживала фиксированный курс, установленный в 2011 году, причём даже когда валюта оказалась сильно переоценённой и возник дефицит импортных товаров. Начав выполнять требования МВФ, Египет ввёл с 1 ноября плавающий курс, в результате фунт ослаб с 8,5 до 15,5 за доллар; в ближайшее время стоимость импортных товаров вырастет на 40-60%.

У населения Египта и Туниса растёт неудовлетворённость состоянием экономики. Но со временем это недовольство, видимо, поможет экономике Туниса и навредит экономике Египта.

Прежде всего, политическая инклюзивность в Тунисе помогает вести здоровый диалог о возможных решениях. Например, в новое тунисское правительство, сформированное в августе, вошли бывшие профсоюзные лидеры, которые смогут теперь участвовать в формировании более широкой экономической политики, а не просто требовать повышения зарплат. Благодаря этому, политические дебаты становятся более конструктивными, так как власти сосредоточились на проблеме справедливого распределения бремени экономической коррекции между работниками и бизнесом.

Напротив, закрытая политическая система Египта вынуждает правительство находиться в постоянном страхе перед улицами. Не имея каналов для ведения конструктивного политического диалога, правительство вынуждено откладывать необходимую экономическую коррекцию до тех пор, пока она не станет неизбежной. Такой подход не просто экономически неэффективен (о чём свидетельствует отсутствие чистых иностранных портфельных инвестиций в Египте в последние годы), но и политически рискован. Египетские политики мало что могут сделать, кроме как скрестить пальцы и надеяться, что улицы не восстанут из-за недавней девальвации валюты.

Благодаря политической инклюзивности общество становится более информированным и, возможно, более склонным к прощению. В Тунисе члены гражданского общества и СМИ могут свободно критиковать правительство и призывать к переменам. Хотя реформы задерживаются, правительство не сможет вечно игнорировать нарастающую общественную критику. Более того, в законопроект о бюджете на 2017 год уже включены срочные меры по борьбе с коррупцией, обузданию бюрократии и практики уклонения от налогов.

Между тем, в Египте девальвация стала шоком для рядовых граждан. Общество очень плохо понимает истинное положение дел в экономике страны, потому что основные СМИ, превратившиеся в рупор режима, рисуют розовую картину Египта, возвращающегося к своей славе. Свобода слова и собраний жёстко ограничивается, а критика политики правительства воспринимается как государственная измена.

Тунис добился политического прогресса, поддержав процесс демократизации, создав институциональное пространство для всех заинтересованных сторон, разрешив свободу слова и собраний. И это очень позитивно для долгосрочных перспектив тунисской экономики.

Египет, со своей стороны, может рассчитывать на краткосрочные выгоды пакета помощи МВФ. Однако его «жёсткие, но слабые» правители не могут надеяться на долгосрочный прогресс, удваивая ставку на деспотизм. Если они так и не решаться пойти по длинной и извилистой дороге к политической инклюзивности, тогда рано или поздно они увидят гнев тех, кого они исключили из политики.

Исхак Диван – приглашённый сотрудник проекта «Ближневосточная инициатива» Центра Белфера при Гарвардском университете, профессор кафедры арабского мира в Paris Sciences et Lettres.

Copyright: Project Syndicate/Mohammed Bin Rashid Global Initiatives, 2016.
www.project-syndicate.org