, 
Справится ли Макрон?
Победа Эммануэля Макрона над Марин Ле Пен стала хорошей новостью, в которой очень нуждались все, кто выступает за открытость и либерализм. Впрочем, сражение с националистами и ксенофобами ещё далеко не выиграно.
Ле Пен получила больше трети голосов во втором туре, несмотря на то, что её поддержала лишь одна партия, помимо её собственного Национального фронта, – небольшая партия «Вставай, Франция» (Debout la France) Николя Дюпон-Эньяна. При этом явка оказалась намного ниже, чем на предыдущих президентских выборах, что говорит о большом количестве недовольных избирателей. Если в следующие пять лет Макрон не добьётся успеха, тогда Ле Пен вернётся, чтобы отомстить, а националисты-популисты вновь начнут набирать силу в Европе и других регионах мира.
В нашу эпоху политики, направленной против истеблишмента, Макрону-кандидату очень помогал тот факт, что он находился вне традиционных политических партий. Однако для Макрона-президента тот же самый факт является огромным недостатком. Созданному им политическому движению «Вперёд!» (En Marche!) всего лишь один год. Ему с нуля придётся формировать парламентское большинство после выборов в Национальное собрание, которые состоятся в июне.
Предпочитаемой социальной моделью для него, похоже, является скандинавская flexicurity – комбинация высокого уровня экономической защиты с рыночными стимулами.
Экономические идеи Макрона не поддаются простой характеристике. Во время предвыборной кампании его часто обвиняли в отсутствии конкретики. Многие представители левых и ультраправых считают его неолибералом, который мало чем отличается от традиционных сторонников политики сокращения госрасходов, которая провалилась в Европе и завела её в нынешний политический тупик. Французский экономист Тома Пикетти, поддержавший социалистического кандидата Бенуа Амона, назвал Макрона представителем «вчерашней Европы».
В экономических планах Макрона действительно много неолиберального привкуса. Он пообещал снизить налог на прибыль с 33,5% до 25%, ликвидировать 120 тысяч рабочих мест в госсекторе, не превышать установленный ЕС порог дефицита госбюджета – 3% ВВП, повысить гибкость рынка труда (это эвфемизм, которые означает – упростить процесс увольнения работников компаниями). В то же время он пообещал сохранить пенсии, а предпочитаемой социальной моделью для него, похоже, является скандинавская flexicurity – комбинация высокого уровня экономической защиты с рыночными стимулами.
Ни одна из этих мер не поможет (по крайней мере, в краткосрочной перспективе) справиться с ключевой проблемой, от которой будет зависеть президентство Макрона: создание рабочих мест. Как отмечает Мартин Сандбю, проблема занятости стала основной для французских избирателей, и она должна быть главным приоритетом новой администрации. С момента начала кризиса в еврозоне, во Франции сохраняется высокий уровень безработицы (10%), среди молодёжи младше 25 лет он достигает почти 25%. Нет практически никаких доказательств того, что либерализация рынка труда поможет повысить занятость. Французской экономике нужен ещё и значительный рост совокупного спроса.
Тут-то и появляются остальные компоненты экономической программы Макрона. Он предложил пятилетний план стимулирования экономики на сумму 50 млрд евро ($54,4 млрд), который предусматривает инвестиции в инфраструктуру и зелёные технологии, а также расширение программы профессионального обучения безработных. Но поскольку речь идёт о сумме, едва превышающей 2% годового ВВП Франции, данный план стимулирования сам по себе не сильно поможет повысить занятость в стране.
У Макрона есть и более амбициозная идея – бюджетный союз в еврозоне с единым казначейством и общим министром финансов.
У Макрона есть и более амбициозная идея – большой скачок к бюджетному союзу в еврозоне с единым казначейством и общим министром финансов. По его мнению, это откроет путь для постоянных бюджетных трансфертов из более сильных стран в страны, которые оказались в невыгодном положении из-за единой монетарной политики еврозоны. Бюджет еврозоны мог бы формироваться за счёт взносов стран еврозоны из их налоговых доходов. Отдельный парламент еврозоны осуществлял бы политический надзор и гарантировал подотчётность. Такой бюджетный союз позволил бы странам, подобным Франция, повысить расходы на инфраструктуру и активней создавать рабочие места, не нарушая при этом бюджетные правила ЕС.
В бюджетном союзе, опирающемся на более глубокую политическую интеграцию, имеется огромный смысл. Как минимум, это логичный выход из нынешнего невнятного положения в еврозоне. Однако проевропейские инициативы Макрона – это не просто вопрос политики или принципов. Они критически важны для успеха его экономической программы. Без повышения бюджетной гибкости или без трансфертов из остальных стран еврозоны Франция вряд ли сможет быстро выкарабкаться из своих проблем с занятостью. Успех президентства Макрона, тем самым, во многом зависит от успешного общеевропейского сотрудничества.
Или вы создадим подлинный союз, или же мы падём под натиском экстремистов.
И тут мы должны вспомнить о Германии. Первая реакция Ангелы Меркель на результаты выборов во Франции оказалась не очень обнадёживающей. Она поздравила Макрона, на которого «возложены надежды миллионов французов», но заявила при этом, что не будет рассматривать предложения об изменении бюджетных правил в еврозоне. Впрочем, даже если бы Меркель (или будущее правительство Мартина Шульца) демонстрировала больше благосклонности, существует проблема с немецким электоратом. Немецкие политики изображают кризис в еврозоне не как проблему взаимозависимости, а как морализаторскую историю (бережливые, трудолюбивые немцы противопоставляются расточительным должникам-обманщикам), поэтому им будет не просто заинтересовать избирателей каким-либо проектом единого бюджета в ЕС.
Предвидя немецкую реакцию, Макрон парировал так: «Вы не можете говорить, что выступаете за сильную Европу и глобализацию, а трансфертный союз при этом возможен только через мой труп». По его мнению, это рецепт дезинтеграции и реакционной политики: «Без трансфертов вы не дадите периферийным странам возможности сближения, а вместо этого создадите политический раскол, выгодный экстремистам».
Хотя Франция не относится к европейской периферии, послание Макрона Германии ясно: или вы мне поможете, и мы создадим подлинный союз (экономический, бюджетный, а со временем и политический), или же мы падём под натиском экстремистов.
Практически нет сомнений в том, что Макрон прав. Ради Франции, Европы и остального мира, мы должны надеется, что после его победы Германия передумает.
Дэни Родрик – профессор международной политэкономии в Школе государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете, автор книги «Экономика решает: Cила и слабость “мрачной науки”».
Copyright: Project Syndicate, 2017.
www.project-syndicate.org
