Экскурс в коррупцию

После того, как начатая в период ранней перестройки дискуссия на тему «Как обустроить социализм», придав его облику больше черт «человеческого лица», сама собой затихла, поскольку всем стало ясно, что заявленная сгоряча в конце 1980-х задача в принципе невыполнима, в топ-листе самых популярных тем появилась борьба с коррупцией. Так оно и идет до сих пор. Если бы озадачиться вопросом – каков он, «индекс цитируемости» главных терминов в нашем информационном пространстве, слово «коррупция» было бы одним из самых популярных.
 Это ни в коем случае не значит, что в постсоветское пространство явление коррупции пришло с новыми рыночными реалиями, нет, у нас в этом плане очень прочные традиции. Помню, когда еще при «раннем Горбачеве» об этом только начали выходить статьи в журналах, где-то рассказывали историю, как Хрущеву донесли об афере с созданием «лихими людьми» «липовой» воинской части, на которую исправно выделялись медикаменты, прямой дорогой перекочевывавшие со складов на черный рынок. Генсек (надо заметить, вообще большой оригинал, знавший жизнь глубоко, но как-то уж сильно однобоко), писали в статье, был поражен, что такое может быть… С высот (или глубин?) нынешнего опыта такой наивности первого лица можно только улыбаться.
 Но, как бы там ни было, не нужно анализировать социологические выкладки, чтобы сказать, что при совдепии того разгула коррупции, который случился позже, не было. Кто-то из российских публицистов очень удачно охарактеризовал с этой точки зрения советскую эпоху: «Деньги были могущественны, но не всесильны». И наступивший после 1991 года беспредел, разгул «неформальных» отношений между властью и гражданами, дал повод ортодоксам утверждать, что все это пришло в нашу жизнь и чуть ли не в человеческую историю вообще, с «перестройкой» и развалом Союза. Вспоминаю, как, будучи студентом, был позабавлен разглагольствованиями одного пожилого человека насчет «антихриста, несущего печать бесовскую на лбу» (узнали, читатель, последнего Генсека?), в котором помимо остальных грехов угадывалась и вселенская продажность. Между тем утверждение это, конечно, страшно далеко от реальной картины.
 «Если разобраться, человеческая история за последние десять тысяч лет есть не что иное, как непрерывный пересмотр результатов приватизации, и вряд ли история кончится из-за того, что несколько человек украли много денег», - написал в одном из своих романов мастер афоризма Виктор Пелевин. Конечно, цитатами из популярного писателя сложные исторические и социальные процессы не объяснить, но «схвачено» все верно, и в первой, и во второй части утверждения. Особенно в том, что с раскруткой коррупции до ее пика ничего вокруг не заканчивается, жизнь течет, как и раньше. Хотя очень многие это принять не могут и не хотят. Что уж, автор этих строк может признаться, что, не будучи экстремистом ни в ту ни в другую сторону, смириться с изложенной российским писателем житейской мудростью, внутренне не хочет, хотя…
 Первые исторические упоминания о коррупции можно усмотреть еще в литературе античных времен. Помнится, в школьном курсе древней истории нам цитировали кого-то из классиков древнегреческой литературы - сын обращался в стихотворной форме к отцу с вопросом-констатацией: если бы ты, батюшка, не заседал бы в суде, то как добыл бы нам, детям, на обед и на ужин?
 Примеров более или менее явной коррупции в древней истории сыскать несложно. Патронально-клиентские отношения в Риме – не форма ли легализованной и чуть «причесанной» коррупции? Полна похожих картин история Древнего Китая, где такие явления вполне уживались с истинным поклонением конфуцианской этике («Китай: страницы прошлого», В. Сидихменов, Смоленск, 2000). Принцип «кормлений», положенный в основу административной системы средневековой Руси, тоже сильно напоминал именно узаконенную коррупцию, рамки которой регламентировались фактически только степенью терпения местного податного населения. Как только оно поднималось на бунт против наместника, для верховной власти это было сигналом, что последний «не по чину берет».
 То же было в Западной Европе. Вот что пишет современный историк об эпохе императора Карла Великого, предтечи современных создателей единой Европы: «Забота о правосудии во имя справедливости особенно активно проявляется в последние годы правления Карла, пронизывая буквально все его действия. Написанное примерно в 798 году стихотворение Теодульфа Орлеанского «Против судей» является суровым доказательством их предвзятости и продажности на фоне поверхностных знаний правовой материи… Откровенные ссылки на коррупцию и кумовство срывают покров с нередких случаев исполнения обязанностей теми императорскими «администраторами», которые игнорировали служение в интересах всеобщего благосостояния. Не вызывает ни малейших сомнений, что коррупция глубоко потрясала и без того хрупкие основы правопорядка» («Карл Великий», Д. Хэгерманн, М., 2003). Стоит напомнить, что речь здесь идет об эпохе, отделенной от наших времен двенадцатью веками.
 На Востоке с этим делом тоже было «все в порядке». Хотя первые праведные халифы, особенно Омар, боролись с коррупцией достаточно последовательно. «Я послал тебя в Египет не для того, чтобы он стал кормушкой для тебя и твоего рода», - заявил он завоевателю Египта Амру, повелев тому отдать половину нажитых в стране средств в пользу общины. Позже халиф пошел дальше, предприняв, может быть, первую на Востоке попытку системной борьбы с коррупцией высших должностных лиц с помощью административных мер. Он разделил управление Египтом – Амру отдал в управление войска, а другому авторитетному члену мусульманской общины – сбор налогов. Характерна реакция на это Амра, заявившего, что командовать армией, когда кто-то другой распоряжается деньгами, «это все равно, что держать корову за рога, пока кто-то будет доить ее!». Но Амр подчинился вновь. Зато когда предметом массовых спекуляций богатыми людьми стали своеобразные чеки на бесплатное получение продуктов, выдавшиеся ветеранам мусульманской общины, Омар уже мало что мог сделать («История Халифата», О.Большаков, М., 2003, т.2).
 Постепенно и принципиальное отношение к этим вопросам в восточном мире менялось. Так, уже в XI веке в Халифате вошла в повседневную жизнь практика давать деньги под рост, хотя религиозные нормы строго запрещали взимание ростовщического процента. Попытки некоторых богословов призвать к принципиальному подходу в этом вопросе привели лишь к изгнанию их из Багдада с разрешения властей («Средневековый город Ближнего Востока», О. Большаков, М., 2001).
На Дальнем Востоке шли те же процессы. Уже в конце XIX века степень и формы коррупции в Китае поражали иностранцев. Так, в армии, даже пройдя испытания на профпригодность, кандидат не мог сразу стать офицером: нужно было иметь много денег или влиятельных друзей. «Высшие офицерские должности продаются, низшие достаются друзьям или родственникам», замечали по этому поводу наблюдатели. «Всюду приходится слышать, что многие коменданты имеют предписанное число солдат только на бумаге, а деньги, отпускаемые им на жалованье и амуницию, кладут себе в карман» («Китай и китайцы», Э. фон Гессе-Вартег, СПб, 1900).
Этот историко-географический экскурс можно продолжить в любом направлении, хронологическом ли, страновом ли. Например, о политической коррупции в США очень много писала российская и европейская пресса уже в середине XIX века, да можно вспомнить и примеры из американской литературы. Например, популярная газета «Новое время» в 1895 году опубликовала статью с характерным заголовком: «Политическое взяточничество в Америке». Речь в ней шла о системе узаконенной (или на тот момент еще полуузаконенной) коррупции. Возможно, из нее позже вырос инструмент лоббирования. Крупные акционерные компании в США выплачивали политикам так называемые «мировые деньги» - «подать, которой политики облагают акционерные компании, обязуясь за то не вносить и не принимать никаких законов или предложений, наносящих ущерб этим учреждениям». «Повинность эту несут на себе 170 страховых обществ, 32 государственных банка, 25 сберегательных касс, 26 железнодорожных компаний…» («Новое время», 27.05.1895).
 Одно время было популярным мнение, что коррупции не было в жестко авторитарных режимах типа Гитлера и Муссолини. Но приходилось читать, что и это не так: при Гитлере в Германии коррупция в государственном аппарате существовала, и фюрер сознательно допускал ее – чтобы система лучше работала.
Видимо, коррупция как явление действительно существует и существовала всегда. Вопрос в масштабах. Хотя порой встречались в истории личности, оказывавшиеся способными противостоять этому искушению. Например, после гибели известнейшего реформатора царской России Петра Столыпина его семья не смогла оплачивать аренду особняка в центре Питера и съехала с него. Человек, возглавлявший правительство и МВД огромной страны много лет, да еще в период смуты, бывший определенное время наделенным фактически диктаторскими полномочиями, и – не брал! («Петр Столыпин», Б.Федоров, М., 2002). Сейчас в такое поверить сложнее, чем в сказку, однако же было…
Зло это действительно вселенское и непобедимое. Значит ли это, что стоит с ним смириться и не обращать внимания? Конечно, нет. Наверное, здесь, как и в знаменитой фразе Парацельса о веществах, определяется все дозой. Очень спорно, есть ли такая доза коррупции, когда она является лекарством. Некоторые публицисты считают, что есть, особенно когда речь идет о новых, формирующихся государствах. Утверждение это не лишено определенной логики, но все равно спорно. Когда же доза коррупции чрезмерна, она точно становится ядом, и с ней необходимо бороться, притом жестко. В том числе и с помощью принципиального ужесточения наказаний. Вспоминается одно из последних интервью известного российского общественного деятеля Аркадия Вольского. Человек, проведший всю жизнь в бюрократических и бизнес-сферах, говорил о необходимости жестко карать за коррупционные преступления. В Китае, заметил он, более сорока высших чиновников расстреляли…