Уик-энд в Баден-Вюртенберге

Искандер Аманжол  

Как все-таки зябко на продуваемом ветрами перроне. Ежась от холода, пытаюсь засунуть руки поглубже в карманы. К счастью, ожидание было недолгим. Расположившись в уютном купе, прильнул к окну. Состав медленно трогается. За окном проплывают станционные боксы и пакгаузы, городские здания и автомобильные развязки, вскоре сменившиеся сельскими просторами. Мелькают похожие как две капли воды городки с непременными атрибутами, шпилями кирх и курантами ратуш. Разноцветные черепичные крыши даруют предвкушение праздника. Буковые рощи и покрытые морозным инеем перелески сменяются пашнями с прошлогодней стерней. Спустя час состав причаливает к перрону вокзала в Карлсруэ. Эх! Всем взяла, но маловата ты в размерах, матушка Германия.

Дружеские объятия, похлопывания по плечу, и через двадцать минут езды в машине оказываюсь в Форцхайме. Обильный завтрак, часто прерываемый возгласами: «А помнишь..?» растянулся на добрых полтора часа. Наконец восторги от долгожданной встречи слегка поутихли, пора по коням.

КИСЛОТНО-ЩЕЛОЧНОЙ БАЛАНС ГЕРМАНИИ
В Баден-Вюртенберге многие населенные пункты имеют приставку «бад». Эти места славятся источниками минеральных вод. Во времена средневековья здесь практиковал легендарный врач Теофраст Бомпаст фон Гогенгеймом, более известный как Парацельс. Он считал, что процессы, протекающие в человеческом организме, сродни химическим реакциям, и ежедневное потребление целебных вод способствует восстановлению кислотно-щелочного баланса. В более теплое время года сюда приезжают желающие поправить здоровье. К сожалению, не в таком количестве, как прежде, и поэтому многие лечебницы закрылись.
Парацельс был прав. Нарушение баланса бывает и у государственного организма, даже такого, как немецкий. Проезжаем мимо пустующих заправочных станций. В уик-энд немцы предпочитают совершать пешие или велосипедные прогулки. И дело не только в благотворности моциона: уж больно цены на ГСМ кусаются. Для многих немцев обогревать жилище дизтопливом или газом стало непозволительной роскошью. Если и отапливают, то устанавливают регуляторы на самый минимум. На крышах многих домов солнечные батареи, их мощности едва хватает на то, чтобы слегка подогреть воду, и одно это уже позволяет экономить. Жителям фольварков проще, они используют биотопливо. В пригородах во дворах особняков видны аккуратно сложенные поленицы дров. Весна еще не наступила, и поэтому из печных труб тянется едва заметный дымок. Странно, он не такой густой, как у нас. Оказывается, что в Германии предельно жесткое экологическое законодательство. В топку можно пускать дрова только через два года после рубки деревьев. Считается, что вместе с влагой испаряются и канцерогены. Впрочем, особой разницы в этом я не усмотрел - так или иначе вредные вещества все равно попадают в почву и атмосферу.
Из-за высоких цен на горючее снижается динамика промышленного роста, а с нею и уровень продаж автомобилей. На дорогах Германии джипы встречаются крайне редко. Немцы народ расчетливый, жизнь научила их считать каждую пфенюжку, поэтому в отличие от «новых» казахов они предпочитают ездить на малолитражках, большей частью на «Смартах». Несмотря на кажущуюся неказистость, в их производстве применены новейшие технологии, поэтому цены на них (12 тыс. евро. – И.А.) не устраивают потребителей с невысоким уровнем доходов. Следует ожидать, что скоро немцы и вовсе пересядут на мотороллеры и велосипеды. Вот и сейчас по радио передают, что розничные цены на нефтепродукты выросли на 40 центов.

«…И САМ ОБМАНЫВАТЬСЯ РАД»
Многие мелкие предприятия закрываются. Зайдя в кафе, выслушал историю о стоявшей на грани банкротства небольшой фабрике, производящей фурнитуру. Присланный банком кризисный управляющий посчитал, что виной тому менеджеры, которые установили для себя оклады, составляющие более трети прибылей, что не позволило в полной мере проводить переоснащение оборудования. После встречи с трудовым коллективом управляющий принял решение продать право на патент, обладателем которого была компания. Спустя год они расплатились с банком, теперь предприятие если не процветает, то находится на плаву. Мои собеседники считают, что топ-менеджеры в Германии образовали своеобразную касту, не подконтрольную никому, и они предполагают, что то же самое характерно и для чиновников из госаппарата.
Въезжаем в городок Кальв. Высоко на осветительных опорах, чтобы никто не сорвал, висят плакаты Республиканской партии, чья идеология близка к нацистской, здесь в местечковой Германии она особенно популярна. 50% избирателей признают деятельность фрау Маркель на посту канцлера удовлетворительной. Мои собеседники особо подчеркивали, что первые сто дней были удачными для канцлера, но никак не для ее правительства. «По сути ничего не изменилось: как и год назад в стране пятимиллионная армия безработных. И голосом, полным едва сдерживаемого скепсиса, один из них продолжил, - если раньше мы жили хорошо, то сейчас - более или менее сносно». Некоторые из собеседников еще сохраняют надежду, что экономическая программа канцлера способна изменить жизнь к лучшему. Но все-таки большинство склоняется к мысли, что в сложившейся ситуации она вряд ли способна что-либо изменить.
Бывая в Германии, Италии и Франции, отметил, что в этих странах постепенно снижаются жизненные стандарты, увеличивается количество недовольных экономической политикой правительств, в первую очередь оно вызвано высокими ставками социального и подоходного налогов. В принципе это закономерно. В ЕС приняты новые члены и в настоящее время идет подтягивание их до уровня ведущих стран Евросоюза. За это приходится расплачиваться налогоплательщикам. Пока же простой люд не ощущает каких-либо преимуществ от расширения.
По брусчатой мостовой идем к центру города. Строгие очертания кирхи, устремившей свои стрельчатые своды в небо, делают церковь похожей на кристаллы каменной друзы. Аскетизм внутреннего убранства лютеранской кирхи разительно отличает ее от католических соборов. Вот и ратуша. Продолжаем прогулку. С моста открывается речной пейзаж, вселяющий умиротворение, спокойствие и безмятежность. Именно с ним ассоциировалось понятие родины у знаменитого уроженца Кальва – писателя Германа Гессе. Он часто описывал его в своих произведениях.
Ночной перелет и пятичасовая разница во времени постепенно начинают сказываться, и всю обратную дорогу клевал носом. Утро вечера мудренее.

МАСЛЕНИЦА В ВЕИЛДЕРШТАДТЕ
Узнав о том, что мне предстоит поездка в Германию, мой коллега Маркус Бенсманн самым настоятельным образом рекомендовал посетить «narrenzunft» – карнавальное шествие. Следую его наставлению. Въезд в город запрещен, поэтому, оставив машину на стоянке, идем дальше пешком. Заплатив 2,5 ойро, проходим в крепостные ворота. Все чаще встречаются участники карнавала. Туман постепенно рассеивается. Площадь близ ратуши принаряжена. Памятник, установленный на ней, свидетельствует, что Веилдерштадт – родина светила астрономии Иоганна Кеплера.
Приплясывая от холода, ожидаем начало празднества. Приметил лавку, в которой торгуют самым радикальным средством от простуды – глинтвейном. Прихватив стаканчик, протискиваюсь на место. Прихлебывая горячий напиток, чувствую, как кровь побежала по жилам. Еще один - и прихожу к выводу, что до этого момента у меня был неправильный взгляд на жизнь. Что на самом деле она прекрасна. Даже мужчина, натянувший на голову маску глупо улыбающегося Михеля, стал восприниматься веселее. Хотя местные жители отмечают, что в этом году зрителей и участников шествия меньше, чем в прошлом.
Звучат фанфары - празднество началось. Его открывает торжественная процессия с герольдом во главе, следом шествует тамбурмажор и духовой оркестр в сопровождении девушек, марширующих в мини-юбках, гусарских доломанах и киверах. За ними Цезарь с римскими воинами со шлемами, щитами и катапультой, заряжаемой конфетами. Следом нестройно дефилирует музицирующая на ходу монашеская братия. Все ближе доносятся зажигательные ритмы, производимые тамбуринами и барабанами. Затем повалила всякая нечисть: гоблины и ведьмы, упыри и вурдалаки, лешие и кикиморы. У некоторых в руках устройства, напоминающие ножницы для стрижки кустарника. Это снабженные шарнирами ухваты. Стоило зазеваться стоявшему неподалеку дородному мужчине, как он, хвать, тут же лишился головного убора: теперь ему придется догонять убегающего с добычей упыря. Их сменяют эскимосы с белыми медведями, затем появляются островитяне с Мадагаскара, за ними следует колонна ряженых – это студенты знаменитого Тюбингенского университета. Медленно двигается транспорт с певцами, в которых угадываются некогда популярный квартет АВВА, затем другой, с итальянским трио «Рикки е повери». Подпеваю им «Пикколо, пикколо, пикколо а море».
Ор, шум, гвалт – настоящее столпотворение. Подумалось, как все это не похоже на наши представления об уравновешенных и рассудительных немцах. То ли их коллективно бес попутал, то ли они все белены объелись. Откуда это у них? Вполне вероятно, что это наследие средневековых шпильманов и вагантов – бродячих танцоров, поэтов, жонглеров и циркачей. Едут импровизированные трибуны, с которых белокурые Брунгильды и Маргариты в непременных чепчиках и передниках разбрасывали сладости, и детвора лихо кидается подбирать их. А вот и колбасники, разливающие в подставленные стаканчики шнапс и протягивающие нехитрую закуску – небольшие бутерброды. На следующей лихо отплясывают разухабисто и задорно звучащий канкан. «Мулен Руж», да и только.
Ага! Попалась! Лешие осторожно повалили на мостовую взвизгнувшую от неожиданности фрейлен и, невзирая на сопротивление, засунули ей за шиворот пару-тройку пригоршней конфетти, другие, связав вместе шнурки на обуви, стреножили ее. В общем - веселятся от души. Замерзнув до посинения, отправляемся восвояси.

«ГОРЕ ОТ УМА»
Проезжаем мимо девушки, стоящей на обочине дороги, показывающей большой палец руки. Смотрю в зеркало обзора: едущие за нами машины следуют нашему примеру. И это неудивительно. Вспомнился рассказ одного моего знакомого - благонравного отца семейства. Он как-то подобрал голосовавшую на дороге девушку. Уже когда подъезжали к указанному ею месту, она разорвала на себе футболку и оцарапала шею и грудь. Мой знакомый в недоумении уставился на нее, та же, хищно ухмыльнувшись, сказала: «Ну что, мужик, звать полицию или обойдемся без нее». Поняв, что ему грозит обвинение в попытке изнасилования, он предпочел расстаться с тысячей евро. Говорил, что еще долго после этого ходил как оплеванный.
Беседа с людьми наводит на мысль, что немцы за годы, последовавшие после Второй мировой войны, восприняли демократию всеми фибрами души, и теперь временами сами страдают от этого. Гражданин Турции некто Каплан, приговоренный на родине к смертной казни, бежал и, прибыв в Кельн, попросил политического убежища. Позднее, освоившись, стал проповедовать в мечетях идеи фундаментализма, что, к слову сказать, ничуть не помешало ему обзавестись солидной недвижимостью. Вопрос о его экстрадиции решался целых 15 лет. И только получив гарантии того, что Каплан не будет казнен, Германия выдал его турецким властям. Складывается впечатление, что преследуемые на родине ярые проповедники воинствующего ислама умело воспользовались демократичностью и гуманностью и благодаря этому осели на Западе.
Возвращаемся в Форцхайм. Прощальный ужин - и снова перрон в Карлсруэ. В ожидании посадки вспомнился разговор с моими новыми знакомыми, говорившими, что Европа заинтересована в диверсификации поставок энергоносителей, что, проснувшись как-то поутру, они обратили внимание на свою зависимость от России - и это их беспокоит. Было бы неплохо, если бы поставки газа и нефти из Казахстана разрушили бы российскую монополию. Что Турция так и не смогла стать связующим звеном между Западом и Востоком и что Казахстану следует смелее брать на себя функции посредника, а это положительным образом скажется на авторитете нашей страны. И в этом они правы.
Занимаю свое место в купе. Едва слышное постукивание колес навевает дрему. Сквозь сон слышу объявления: Мюнхен, Зальцбург, Линц. Скоро Вена.